И всё же, это были всего лишь неприятные моменты в целом довольно счастливой жизни. Если бы у Азирафаэля кто-то спросил, хочет ли он вернуть всё как было до того, как они съехались, он бы ответил “нет”.
Гавриил вернулся к вечеру, через три часа после Вельз, и он единственный, войдя в дом, был свеж и бодр. Возможно, потому, что только в его машине был кондиционер. К тому времени Кроули как раз приготовил домашние чипсы и прекрасную лазанью, а Вельз успела поспать пару часов и хотя бы немного привести себя в порядок. Азирафаэль же просто старался не мешать никому из них, и, как только Кроули больше не нужна была его помощь, поднялся наверх и принялся вводить в интернет-каталог своего магазина новые поступления. К приходу Гавриила он справился лишь наполовину, но остаток можно было оформить и завтра.
Вечер они провели более чем приятно, даже Кроули перестал язвить после первого бокала вина. Наверно, дело было в нервах. Гавриил искренне порадовался за успех Кроули, во всяком случае, Азирафаэль это видел. Вельз тоже была рада по-своему и с удовольствием отступила от их с Гавриилом диеты, выпив аж два бокала шампанского, припрятанного на особые случаи, и навернув больше лазаньи, чем следовало бы. Азирафаэль пил аккуратно и ограничился двумя неполными бокалами вина: у него были не очень хорошие воспоминания о том, как он напивался в прошлом.
К концу посиделок все были расслабленными и счастливыми. Поднимаясь наверх, чтобы лечь спать, Азирафаэль думал лишь о том, что ему будет не хватать Кроули, которому предстоит целыми днями торчать в университете. Даже проскочило сожаление, что он сам решил не поступать в этом году, а подождать, пока дела в книжном наладятся и можно будет нанять помощника. Но с другой стороны, после расставания и встречи будут приятнее, не так ли?
Он уже собирался переодеваться в пижаму ко сну, как Кроули остановил его.
― Пижама тебе сегодня не понадобится, а эту одежду я хотел бы снять с тебя сам, ― с усмешкой заявил он, уже начиная расстёгивать рубашку Азирафаэля с коротким рукавом. Тот лишь усмехнулся и позволил ему это, а потом ещё многое другое, когда они наконец добрались до постели. В конце концов, это был день Кроули, и тот определённо заслуживал подарок.
Комментарий к Вступление
*Университет штата Джорджия состоит из шестнадцати школ и колледжей (типа, как факультеты у нас, но чуть более самостоятельные).
========== Часть первая. Money, Fame & Fortune ==========
Кроули редко удавалось проснуться раньше Азирафаэля. Тот был чертовым жаворонком, который выключал свет ровно в десять и отправлялся на боковую, как по часам. Обычно именно в то время, когда к Кроули заглядывала муза и срочно требовала рисовать. Он и рисовал, включая настольную лампу и обычно выбрасывая утром получившийся набросок, потому что тот при дневном свете выглядел абсолютно ужасно. Азирафаэль же в такие вечера ворочался, бурчал на свет, но при этом всё равно легко вставал в самую рань и начинал шуршать вещами, в то время как Кроули хотел досмотреть свои заслуженные сны. Сегодня всё было иначе.
То ли из-за предвкушения, то ли потому, что заснул сразу после секса и довольно рано по своим меркам, Кроули и проснулся рано, практически на рассвете, и не желал больше киснуть в постели. Осторожно выбравшись из-под руки Азирафаэля и его одеяла, он тихо вышел из комнаты. Утренние процедуры заняли у него не больше десяти минут, и сразу после них он спустился на первый этаж, потуже затянув шнурок на поясе шорт. Возможно, даже не его шорт.
― Вроде же нормально питаешься, а всё равно такой тощий, будто бы тебя тут голодом морят, ― проворчала Вельз. Она уже стояла на кухне и задумчиво смотрела в холодильник. Видимо, искала что-то съестное на завтрак. К её разочарованию, все полуфабрикаты, которыми питались в этом доме, когда у Кроули не было времени на готовку, закончились ещё вчера утром.
― Я сейчас приготовлю омлет, ― проворчал Кроули, игнорируя замечание по поводу своей фигуры. Ну худой и худой, метаболизм у него так работает, чего лишний раз мусолить эту тему? ― Или что там есть вообще из продуктов? Хочешь блины?
― Хочу, ― буркнула Вельз и, щёлкнув выключателем на чайнике, села на табурет у стойки. ― Чего это ты так рано встал? За зад кто-то укусил?
― За задницы тут кусаешься только ты и, к счастью, кусаешь не меня, ― фыркнул Кроули, подойдя к холодильнику. То, что для остальных домочадцев было пустотой в холодильнике, в его руках превращалось в еду, и довольно вкусную. Вооружившись яйцами и молоком, Кроули принялся за тесто. ― Просто так вышло. Завезу оставшиеся копии документов в универ, познакомлюсь, может, с преподавателями или другими студентами. Не все же на лето разъезжаются.
― Да, есть же такие психи, как ты, которым нравится учиться, ― в голосе Вельз сквозил такой сарказм, что им можно было травить тараканов в доме, если бы у Фэллов они вообще водились.
― Ты всегда такая ворчливая мать или только в утреннюю смену? ― парировал Кроули, орудуя венчиком.
― Всегда, когда не мать, ― рыкнула Вельз в ответ. В свои “немного за тридцать” или “почти сорок” она выглядела, конечно, не моделью. Ей бы давно следовало подстричься и научиться использовать хотя бы базовый набор косметики, ну и, конечно, ворчать поменьше. Если бы не её глубокая мудрость, она бы была просто отвратительным человеком. Но Вельз имела то, чего катастрофически не хватало всем другим девушкам и женщинам не только его возраста, но и вообще всех возрастов. Кроули отчасти понимал, почему Фэлл старший запал на его тётку. Таким успешным и уверенным в себе мужикам, как Гавриил, нужны именно такие твёрдые женщины за спиной, которые вправят мозги в нужный момент и дадут по щам, если надо. Но большую часть времени Кроули считал, что Вельз просто выпендривается. Выпекая первые блины на двух сковородках сразу, чтобы сэкономить время, он даже не пытался продолжить с ней разговор: всё равно о чём бы они ни говорили, это перейдёт в серию подколов и закончится чем-то вроде: “А зачем ты вообще что-то говорил?”. Высмеивать всех и вся было коньком Вельз, удивительно было, что при этом она не была типичной одиночкой с десятком кошек.
― Готово, ― заявил Кроули, пододвигая к ней первую порцию блинов. ― Сироп был где-то на тех полках, ― он махнул рукой в сторону верхних шкафов и вернулся к блинам: ему предстояло готовить ещё на троих.
― Ты помнишь родителей?
Подготовка людей к важным разговорам также не была сильной стороной Вельз. Кроули закатил глаза и тяжело вздохнул.
― Будто бы есть, что помнить… Когда они приезжали в последний раз, то уже были пьяны. Я помню этот запах перегара, которым несло от отца, и помню, в каком ужасном состоянии были волосы у матери. Всё же, к тому времени я был уже достаточно взрослым, чтобы понимать: магнитик из Чаттануги ― это такой себе подарок. Я вообще удивлён тому, что их нигде по дороге не остановили за вождение в нетрезвом виде.
Очередной блин подгорел с одной стороны, и Кроули, тихо ругнувшись, переложил его на свою тарелку. Он сказал не всё, далеко не всё. Он помнил влажный отцовский поцелуй в лоб, его колючее от щетины лицо. Ему было лет десять, и подарком в тот раз была коробка с лего из двадцати деталей. “Ты вроде уже достаточно взрослый для такого”. Он помнил приезд родителей, когда ему было семь, помнил, как несло потом из подмышек матери, но он всё равно её обнимал и радовался брелку на ключи из самого Лос-Анджелеса. Вельз никогда не говорила ему о родителях ничего плохого. Хорошего, впрочем, тоже. Просто Кроули в какой-то момент сам понял, кем были его отец с матерью, хоть и очень долго не хотел в это верить.
Когда они приезжали и останавливались в их старой маленькой квартирке, Вельз приходила ночевать к Кроули в комнату, оставляя Джеймсу и Дженни свою спальню. Джеймс и Дженни ― какое хорошее совпадение имён. Они говорили, что второе имя Кроули ― плод их совместной фантазии и они им очень гордятся. Кроули же предпочитал не пользоваться ни первым, ни вторым именем, которые ему дали родители. Кроули ― это фамилия его деда, у которого были деньги на самую лучшую машину в мире, Энтони ― ничего не говорящее имя, ещё и написанное с ошибкой, а “Дж.”, затесавшееся между ними, было чуть ли не самой позорной частью биографии Кроули. Он не рассказывал о том, что оно значит, даже Азирафаэлю, не то, что другим. “Ентони”, написанное в свидетельстве о рождении, он исправил при получении паспорта, а вот “Дж.” и таящееся за ним просто стёр, надеясь больше никогда не услышать.
