― Его душу съели призраки?
Айзек горько усмехнулся и кивнул.
― Полковник умер ночью. От старости. Когда я пришёл к нему утром, его уже не было… Совсем не было. Когда здесь кто-то умирает, душа остаётся, и я надеялся, что он тоже останется, но просчитался. Сэнди добрался до него слишком быстро, ― Айзек облизнул губы, а потом тяжело выдохнул. ― Я так сожалею, что тогда у меня не было ни сил, ни смелости противостоять им.
Картинка чистого и опрятного госпиталя развеялась окончательно, оставив призрака и Кроули в очередном тёмном коридоре, прямо перед огромной дверью в библиотеку, закрытой на толстый замок с цепью. Присмотревшись, можно было заметить, что механизм давно заржавел. Кроули думал о том, чтобы обойти и попасть внутрь через тот ход, которым он пользовался раньше, но Айзек будто забыл о нём и просто прошёл сквозь дверь и замок. А в следующий момент в цепи будто что-то сломалось, и она с грохотом упала на пол, открывая Кроули путь в библиотеку.
Здесь было светло. Пока Кроули блуждал по коридорам без окон, дождь снаружи закончился, оставив после себя лишь серые тучи, бегущие по небу. В библиотеке стоял запах влажных тряпок: какая-то мебель попала под ливень и окончательно отсырела. Айзек посреди этого огромного помещения казался таким же старым и серым, как оставшиеся вдоль стен почти пустые стеллажи.
― Тут тоже когда-то было хорошо, ― тихо сказал призрак. После его слов комнату будто бы залил солнечный свет, хотя за окном всё ещё было пасмурно. Из лучей сложились недостающие стеллажи, кресла, столы и книги. Столько книг, сколько даже в городской библиотеке не было. Губы Айзека тронула слабая улыбка. ― Когда я был здесь, но ещё был жив… Больше всего меня мучила мысль о том, что я не смогу самостоятельно достать с полки нужную мне книгу. А здесь я мог достать абсолютно любую книгу и даже без лестницы. Удивительно всё сложилось, не правда ли?
Кроули ничего не ответил, он пытался вслушаться в тихие разговоры, которые слышались среди призрачных стеллажей библиотеки, или хотя бы найти людей, которые говорили. Он шёл на звук, обходил шкафы и то и дело терял источник разговоров. Будто стоило ему приблизиться к нужным людям, как они уходили от него. Хотя на самом деле их тут просто не было, об этом Кроули догадался со второй попытки найти хоть кого-то. Айзек помнил общий шум в библиотеке, но никогда не интересовался тем, кто тут сидит конкретно.
― Вот мы и подошли к теме нашего основного разговора, не так ли? ― тихо и неуверенно спросил призрак. ― Ты спрашивал, почему я боюсь смерти, Кроули. Так вот, я её боюсь, потому что это ужасно больно и… и у меня уже нет уверенности, что после смерти боли не будет. Прозвучит ужасно жестоко, но ты ведь и правда понятия не имеешь, каково это ― гнить заживо. А именно так я умирал, когда врачам не хватало знаний и средств, чтобы вылечить то, что осталось от моих ног…
Голос призрака дрогнул, а Кроули резко стало неловко. Он обернулся к Айзеку и его взгляд невольно опустился на его ноги. Даже не от середины бедра, выше… Кроули не представлял и представлять себе не хотел каково было терять часть себя, тем более вот так.
― Хотя будь ты на моём месте, наверняка бы не побоялся, ― вздохнул Айзек. ― Может, это в силу возраста, может, ты действительно просто вот такой, какой есть. Я не знаю. Знаешь, когда ушёл Майкл, он оставил свою силу не Сэнди, а мне. Я это понял сегодня в подвале. Поэтому я смог задержать Сэнди и дать тебе шанс, но без тебя я бы даже двинуться не смог, Кроули. Вместе с силой Майкл оставил мне и ту часть твоей души, что забрал Гэбриэль, и если бы не она, то мы бы с тобой погибли сегодня, потому что у меня нет и капли той смелости, что нужна для сражений!
Под конец Айзек почти выкрикнул слова, и они эхом отразились от голых стен библиотеки. Стеллажи исчезли, книги растаяли в воздухе. Кроули нервно сглотнул. Айзек впервые повышал голос на него с таким… гневом и обидой, наверное. Сложно было истолковать всю ту гамму эмоций, что была в его голосе и на его лице.
― Просто… каждый раз, когда надо было выступить против Сэнди, я замирал от страха. Он был единственным, кто мог причинить мне боль после смерти, ― прошептал Айзек. ― Такую же боль, какую я испытывал, умирая в этом госпитале почти сто лет назад, понимаешь. И каждый раз, когда нужно было пойти против него, я вспоминал об этом и не мог сделать и шагу, потому что мне было страшно. Сэнди называл меня дезертиром, потому что я потерял ноги, когда бежал с поля боя. Возможно, если бы я не побежал тогда, то не попал бы под тот снаряд, не… Был бы ранен так. Но я не смог противостоять своему страху, понимаешь? И если ты скажешь мне уходить сегодня, я… я ведь совершенно не уверен, что после этой жизни будет что-то хорошее, понимаешь, Кроули? Что больше не будет этой адской боли. А здесь больше нет Сэнди, больше нет того, кто может навредить хоть кому-то. Поэтому прошу, позволь мне остаться здесь. Ты же знаешь, что я и мухи не обижу, я не стану таким, какими были они, я буду защищать это место…
У Кроули сжалось сердце. Всё то, что говорил Айзек, ему было знакомо. Пусть не боль, но желание оставить всё как есть. Он был почти готов согласиться на уговоры, ведь он тоже не хотел, чтобы Айзек уходил. Зачем ему уходить, если опасность позади? Если больше нет тёмных призраков?
― Нет, ― тихо сказал Кроули, прежде чем мысли увели его достаточно далеко от изначальной цели. ― Ты не прав, Айзек. Ты не такой трус, каким себя считаешь. Ты…
Кроули не смог подобрать нужные слова. Ему нужна была хотя бы минута, чтобы сформировать мысли в какие-то более-менее чёткие формулировки.
― Идём наверх? Я расскажу тебе кое-что, ― выдохнул он тихо. По какой-то причине ему хотелось подняться даже не на четвёртый этаж, а на самый чердак, где всё было завалено старыми карточками, где он увидел Айзека впервые. Призрак не возражал и не сопротивлялся. Он поплыл следом за Кроули, когда тот вышел из библиотеки и когда прошёл четвёртый этаж.
Когда Кроули занёс ногу над первой ступенькой на чердак, в голове почему-то всплыли воспоминания о полковнике Шахдене, что жил здесь, в палате на последнем этаже. Если подумать, то ведь он был первым из дневных призраков. Интересно, это он научил Айзека переворачивать страницы книг и двигать предметы?
― Когда я пришёл сюда впервые, я был до жути напуган подвалом, ― тихо сказал Кроули, когда ступил на деревянный пол чердака. Промокших коробок тут стало больше. ― Даже кричал, потому что испугался того дурацкого плаката. Когда я был тут во второй раз и меня чуть не поймали ночные призраки… Я тогда чуть не обделался. Я думал, что никогда не вернусь в это место после того случая, но… Знаешь, что меня заставило это сделать? ― Кроули испытующе посмотрел на Айзека, который завис над мокрыми коробками с личными делами пациентов. Тот отрицательно покачал головой. Кроули усмехнулся. ― Страх. Я боялся, что больше не буду в безопасности вдали от госпиталя, если ничего не сделаю. Что моя семья не будет в безопасности. Это для меня было страшнее всего, и поэтому я возвращался и возвращался. Потому что я не хотел, чтобы из-за меня пострадал кто-то ещё. Страх ― это не плохо, Айзек. Да, иногда он заставляет замереть и не даёт сделать ничего. Но стоит один раз преодолеть это оцепенение, и каждый следующий раз будет всё легче и легче. Каждый следующий раз ты стискиваешь зубы и делаешь это снова, потому что знаешь, что это возможно. Ты уже преодолел свой страх перед Сэнди, не один раз преодолел, и кусок моей трусливой души тут совершенно не при чём, я уверен в этом.
― Нет, Кроули, я…
― Прекрати говорить, что ты не такой как я, ― взмолился Кроули. ― Конечно, не такой! Я не умирал в мучениях, я не знаю, как это больно. Если бы я оказался в твоей ситуации, то, возможно, я бы не смог сдвинуться с места, когда дурной пятнадцатилетний подросток спустился в западню в подвале, которая была очевидна как день. Я бы не смог ему помочь, будь у меня хоть целая его душа, потому что я тоже боюсь. А ты смог. И без куска моей души. А потом ты смог ещё раз, сегодня, когда Сэнди стал сильнее, чем когда-либо. Ты можешь считать себя трусом, Айзек, но ты же смог перебороть свой самый большой страх. Возможно, тебе покажется, что ты потратил на это слишком много времени, но ведь ты не просто тратил, ты боролся. Пусть никто не видел твоей борьбы со страхом, но она была. Долгая, длиною в столетие, но она наконец принесла результаты, Айзек, я их вижу. Ты тоже можешь увидеть. Ты дважды поборол свой страх и поэтому, я верю, что ты сможешь перебороть его в третий раз.
