Застилать постель он не стал: скорее всего, сегодня он рано ляжет спать, поэтому в этом не было никакого смысла. А вот под кроватью нашлось много того, что давно стоило бы выгрести: грязные носки, как парами, так и одинокие, летние шорты, уже припавшие пылью, несколько книг, которые Кроули читал себе на ночь до начала истории с госпиталем, зажигалка, которую он купил на карманные деньги в супермаркете и берёг до Рождества и Нового года, чтобы зажигать бенгальские огни, и, конечно же, все те распечатки, что дала ему мадам Трейси и которые он отправил под кровать, чтобы спрятать от матери или почитать позже. Их оказалось больше, чем он рассчитывал: самая первая статья о госпитале, ещё несколько других распечаток по той же теме, личные дела Уриэль и Майкла и, конечно, та огромная стопка, которую ему дала мадам Трейси на этой неделе. Кроули так и не дочитал её: слишком отвлёкся на Люци и его признание и теперь сильно жалел.
Все эти бумажки напомнили ему о кое-чём ещё: карточки, которые он забрал из морга. Кроули бросил неуверенный взгляд на рюкзак, а в голове тут же прозвучал голос Сэнди: “…он живёт в стенах госпиталя. В каждой вещи, которая принадлежит госпиталю. И даже немного в головах тех, кто оказался в госпитале”. Мог ли призрак последовать за ним в одной из папок, которые Кроули вынес из госпиталя? И если да, стало у него меньше сил или больше на таком расстоянии?
Прогнав тревожные мысли из головы, Кроули всё же достал две пожелтевшие от времени картонные папки и уставился на имена на них. Это были совершенно незнакомые ему фамилии. Внутри также находись данные о людях, которые никак не относились к призракам и даже жили намного позже них. Кроули не удержался от ругательного слова, когда осознал, что все они рисковали не просто зря, а совсем зря… Весь тот страх, вся боль, которую он пережил, были ради двух кусков бумаги, которые никак не помогут ему продвинуться в расследовании.
“С другой стороны, я узнал информацию, которую не узнал бы при других обстоятельствах”, ― подумал Кроули. Он бы никак по-другому не узнал, что Майкл не имеет тела или что это именно он двигает предметы в госпитале. Или не узнал бы о том, что Азирафаэль намного сильнее всех ночных призраков вместе взятых днём, когда солнце на его стороне. Или…
Его размышления прервал шелчок замка входной двери. Мать вернулась, а её совершенно не нужно было видеть все эти бумаги у Кроули в комнате. Он поспешно сгрёб их в стопку и сунул подальше под кровать.
― Тони? ― мама удивлённо вскинула брови, когда Кроули вышел ей навстречу и тут же забрал один из пакетов. ― Я думала, что ты ещё спишь. Извини, если разбудила.
― Всё в порядке, ― тихо пробормотал Кроули, надеясь, что мама не заметит хрипотцу в его голосе, которая то и дело проскакивала и отдавалась глухой болью в горле. ― Поставить чай?
― Я сама, дорогой, ― усмехнулась мисс Кроули. ― Не перетруждайся. И я принесла твоих любимых пирожных к чаю, будешь?
― Конечно.
Кроули и сам не заметил, как на его лицо скользнула искренняя улыбка. Ещё пару минут назад ему казалось, что он больше никогда не сможет улыбаться.
========== Глава восемнадцатая, в которой Люцифера грызёт совесть, а Кроули заваривает чай ==========
Как Кроули и предполагал, от школы его временно освободили. Впрочем, он не сидел без дела, а самостоятельно разбирал материал по учебникам. Он мог бы лежать на кровати целыми днями и думать о том, что случилось, взвешивать за и против возвращения к госпиталю и жалеть себя, но… Кроули боялся утонуть в этом чувстве. Боялся вспоминать тот всепоглощающий страх, что окутал его в морге от одного только осознания, как серьёзно он влип.
Как и говорила мадам Трейси, он испытывал тот тип страха, который заставлял его двигаться дальше.
Кроули перечитал все распечатки, которые передала ему мадам и разве что на память их не выучил. Записей в тетради тоже стало гораздо больше, теперь она действительно была чем-то похожа на бестиарий. Впрочем, вопросов ко вторнику было ещё слишком много, и тогда Кроули впервые задумался о том, что стоит увидеться с Айзеком. Тот мог бы объяснить не только собственный внезапный прилив сил, но и странности со стороны Сэнди, Майкла и Уриэля. Вообще Айзек был единственным прямым и достоверным источником информации в сложившейся ситуации, но чтобы до него добраться, нужно было прийти к госпиталю. А Кроули боялся.
К среде он уже начал корить себя за это чувство и планировал спросить у Люци, что ему делать, когда тот придёт. Только вот Люцифер не торопился к нему на чай. Кроули сказал приходить после половины девятого, а того не было аж до десяти часов и Кроули даже начал волноваться. Когда часы показали четверть одиннадцатого, он выглянул в окно и неожиданно для себя обнаружил Люцифера, который сидел на лавочке под домом и явно не торопился заходить. Да и на себя он не был похож: взъерошенный, ссутулившийся… Кроули почему-то представил, что и на лице у Люцифера следы неспокойных дней в виде мешков под глазами и щетины на подбородке. Неожиданно ему стало стыдно за последний разговор: он довольно грубо отказался от своих слов, а ведь Люци пошёл с ним только потому, что верил в храбрость Кроули. Нужно было что-то сделать с этим и как можно быстрее.
Недолго думая, Кроули заварил чай, накинул поверх ставшего привычным домашнего свитера с высоким воротом куртку, прихватил чашку и спустился вниз.
Люцифер и правда щеголял щетиной и следами недосыпа на лице, куда более угнетающими, чем себе представлял Кроули.
― Если не хочешь заходить, хотя бы чай возьми, ― пробормотал он, протягивая ему чашку и присаживаясь на скамейку рядом. ― И прости меня.
― За что? ― озадаченно спросил Люци, но чашку брать не торопился, будто бы и не заметил её вовсе. ― Ты же вроде… Прости, но я окончательно перестал что-либо понимать.
― Как и все мы, ― вздохнул Кроули. ― Но я о том, что грубо с тобой говорил в последний раз и… Мне кажется, из-за этого ты не торопишься заходить. И что такое моё поведение предало твою веру в меня, а ведь вы все пошли в госпиталь тогда только потому, что я смог убедить вас, что справлюсь…
― Не неси чепуху, ― Люцифер устало фыркнул. ― Ты очень много говорил об опасности этого места, куда больше, чем следовало, но мы тебя особо не слушали… Это общая ошибка.
― Но…
― Я не потому здесь сижу, ― Люци потёр ладонью колючую щёку и тяжело вздохнул. Ему явно было сложно собраться с мыслями, подобрать нужные слова. Взгляда на Кроули он не поднимал, вместо этого долго и сосредоточенно смотрел то ли на перчатки, которые не переставал вертеть в руках, то ли просто себе под ноги, разглядывая что-то на асфальте. Смотреть на Люци в таком состоянии не было никаких сил, поэтому Кроули сунул ему в руки чашку с горячим чаем и сел рядом, так что они почти соприкасались бёдрами. На этот раз Люци чашку не проигнорировал и теперь смотрел в неё, грея руки о горячие керамические стенки. Возможно именно это тепло и помогло ему собраться с мыслями. ― Я просто не уверен, что нам стоит продолжать всю эту затею, понимаешь? И боюсь, что, если начну этот разговор, ты начнёшь настаивать на своём, и я не смогу тебя переубедить. А одного туда я отпускать тебя не намерен, теперь уж точно.
Кроули удивлённо посмотрел на него, не веря своим ушам. Люцифер, тот Люцифер, который единственный среди них рвался в бой после случившегося в субботу, теперь говорил отступить. И чёрт дери, Кроули был почти готов так и сделать.
― Я не собирался возвращаться в госпиталь в ближайшее время, ― медленно проговорил Кроули, тщательно подбирая слова. ― Как минимум, пока не заживёт рука и другие синяки. Но я не оставлю всё это просто так… Особенно после случившегося.
― И откуда только в тебе столько уверенности в себе? ― Люци усмехнулся. ― Ты же… Знаешь, я понятия не имею, что происходило в морге, но когда этот сияющий призрак открыл дверь… Мне показалось, что ты лежишь там мёртвый. Что с тобой случилось там?
Кроули сглотнул. Ему всё ещё тяжело было говорить подолгу, а эта история требовала много слов. Впрочем, рано или поздно ему нужно будет кому-то это рассказать.
