― Чего тебе надо? ― прорычала она недовольно. ― Мне кажется, не о чем до завтра говорить.
― А время встречи? А место? ― возмущённо спросил Кроули. ― Этого-то мы не обговорили.
Вельз закатила глаза и тяжело вздохнула.
― Ты слишком нервничаешь, придурок. Если так хочется, приходи к рассвету к моему дому, ты знаешь, где мы живём. Если тебя отпустят в такую рань, конечно. Мы с Люци постараемся тоже рано выйти. И выспись, прошу тебя, больно смотреть на твои мешки под глазами.
― Если бы я только мог, ― проворчал Кроули недовольно. ― Тебе-то легко говорить…
― Это ты всё усложняешь, ― парировала девушка. ― Расслабься, ты уже не сможешь особо ничего придумать в таком состоянии.
Кроули оставалось только цыкнуть. Он действительно слишком себя изводил и прекрасно это понимал.
― Ладно. Завтра жду вас двоих. Не проспите.
― Сам не проспи, ― отмахнулась Вельз.
И всё же заснуть в ту ночь Кроули не смог, вообще. Сначала потому что перепроверял будильник, потом из-за нервов, потом решил, что засыпать уже нет смысла. Как только небо начало сереть, он схватил заранее собранный рюкзак, тихо открыл и закрыл дверь, и бегом понёсся к дому Вельз. Под подъездом ему пришлось протоптаться около получаса. За это время на улице посветлело, но солнце выглянуть из-за горизонта ещё не успело. Может, Кроули и позвонил бы своим спутникам, но не знал их номеров.
Когда из подъезда наконец показался Люци, Кроули подумал, что умрёт от облегчения в эту же секунду.
― Паршиво выглядишь, ― заметил тот, придерживая двери для Вельз. ― Всю ночь не спал?
― Вроде того, ― проворчал Кроули тихо, поднимаясь с корточек. ― А вы опоздали.
― Не опоздали мы, ― огрызнулась Вельз, ― это ты рано пришёл, ещё до рассвета. Я же сказала тебе выспаться, господи… ты невыносим.
― Для тебя все невыносимы, сестрёнка, ― усмехнулся Люци. ― Идём, по дороге Кроули расскажет мне свой выученный текст, может, это поможет успокоиться.
― Сомневаюсь, ― хором и с одинаковым скепсисом в голосах ответили ему Кроули и Вельз.
***
― Что они тут делают в такую рань? ― недовольно пробормотал Сэнди, внимательно смотря на дорогу, ведущую к госпиталю, по которой шли три фигуры. Одну из них он знал слишком хорошо. ― Мне это не нравится, не нравится, не нравится… Почему именно сейчас? Почему не один? Зачем?..
― Если так боишься, можешь исчезнуть на ночь, ― ответил ему Ури мрачно.
― Я не сказал, что боюсь! ― взвизгнул Сэнди. ― Это они должны меня бояться, а не идти сюда!
― Не ори, ― вздохнул призрак в ответ. ― Лучше иди спать. Ты слишком много думаешь о том мальчишке в последнее время. Как хочешь, а я иду отдыхать.
С этими словами инвалидная коляска покатилась по коридору, исчезнув с рассветной стороны госпиталя ещё до того, как первые лучи солнца проникли в его окна. Сэнди же не торопился и стоял в тени до последнего. Со времени смерти он ничего не боялся, наоборот, с тех пор боялись его, и чувство страха оказалось почти забытым. Но сейчас… Почему сейчас он боится этого мальчишку?
***
Искать путь в госпиталь пришлось дольше, чем рассчитывал Кроули. Через подвал, который Люци заметил первый, Кроули лезть наотрез отказался, а до первого этажа никто из них не дотягивался. Пришлось потратить время, чтобы кое-как соорудить из мусора подъем к окну и осторожно вскрыть его раскладным ножом. Открывал окно, конечно же, Люци. Кроули не то чтобы это раздражало, скорее вызывало почти детское восхищение тем, что этот парень умеет всё, и зависть, что сам Кроули так не умеет. И вряд ли когда-то научится.
Когда они попали в госпиталь, солнце уже встало над горизонтом и коридоры заливало теплым светом. Ступая по полу, стараясь не шуметь, Кроули невольно подумал о том, что мадам Трейси он всё же соврал и нарушил клятву.
Когда они дошли до фойе, Люци присвистнул.
― Вот так люстра! Небось красивая была, пока висела, настоящая гордость…
― Была, ― тихо буркнул Кроули. ― Правда, когда она на меня падала, я как-то не думал о красоте.
Люстра так и лежала между двумя лестничными пролётами, покосившись, как последний признак запустения этого места. В стеклянных подвесках и стеклянной крошке, рассыпанной по полу, играли солнечные лучи. Задним числом Кроули заметил, что теперь на лестничных пролётах не было ничего, что помешало бы по ним подняться. Естественно, было бы странно, случись иначе: призраки хотели заманить к себе жертв, а не отпугнуть.
― Ты готов? ― спросила Вельз, выдергивая его из задумчивости. Они стояли у дверей, ведущих в подвал. Только сейчас Кроули заметил, что рядом с этой дверью есть выцветшая табличка с надписью “Технические помещения. Посторонним вход запрещён”. Если так подумать, то морг действительно был техническим помещением.
― Готов, ― кивнул Кроули. Паника отступила. Почему-то рядом с кем-то Кроули чувствовал себя увереннее и даже спокойнее. Может, это присутствие Вельз так действовало, а может, Люци, сложно было сказать, но прежде чем открыть дверь в подвал, Кроули обнаружил, что руки больше не дрожат, а голова на удивление ясная.
Дверь открылась со скрипом, отражающимся эхом от голых стен подвала, свет упал на ступени, ведущие вниз, и Кроули был почти уверен, что в темноту от него разбегалась стайка чего-то маленького и чёрного, как клочки тьмы, хотя, скорее всего, это были вредители.
― Мистер Уайтвинг… ― начал было Кроули, обращаясь к темноте, но запнулся. Голос звучал слабо, неуверенно и почти дрожал. Так не пойдёт. Если бы Кроули так позвали, он бы даже не услышал, а учитывая, что при жизни этот призрак был офицером с фронта, стоило обращаться к нему соответствующе. Поэтому пришлось прокашляться, взять себя в руки, глубоко вдохнуть и начать снова: ― Капитан британской армии Гэбриэль Уайтвинг! Помощник полковника четвёртого полка королевской артиллерии! Вы были посмертно произведены в чин майора, за особые заслуги перед короной, и я пришёл сообщить вам об этом лично!
Последняя фраза, о “сообщить лично”, вырвалась у Кроули сама собой и сбила его с мысли. Заученный текст тут же вылетел из головы, а сердце убежало в пятки, когда после секундной тишины, которая наступила когда слова Кроули перестали отражаться эхом от стен коридора, где-то в темноте резко послышался громкий удар. Будто бы кто-то резко распахнул дверь и она ударилась о стену. А затем послышались шаги, сначала медленные, шаркающие, будто бы тот, кто двигался в темноте, выполз в коридор чуть ли не на коленях. Но шарканье быстро стало настоящими шагами, и чем ближе они приближались, тем больше походили на солдатский марш.
У Кроули вспотели ладони, а в горле встал ком: этот призрак шёл сюда. Резко захотелось сбежать. В памяти всплыло ужасное, отвратительное чувство беспомощности, когда Габриэль стоял над ним в тот вечер, когда Кроули остался в госпитале после заката. Но ноги будто бы приросли к полу, а Люци и Вельз, которые затаили дыхание за его спиной, то ли не испытывали того же ужаса, то ли наоборот, тоже похолодели и не могли двинуться с места. В глубине души Кроули надеялся, что если всё станет совсем плохо, эти двое его вытащат, спасут, что на этот раз он будет не один, но теперь нахлынуло осознание, что он единственный из их компании на самом деле реально понимает, с чем они столкнутся и насколько это будет опасно, а значит, он один может их спасти, крикнув, что надо бежать, дёрнув их, сделав хоть шаг…
Пока Кроули пытался взять себя в руки, призрак подошел совсем близко и остановился перед границей света, последними лучами, которые падали от двери. Кроули с удивлением обнаружил, что сейчас Габриэль не выглядел, как живой мрак: сапоги, которые чеканили шаг секунду назад, были настоящими, старого образца, такие можно было увидеть в музее и где-то в свалках мусора госпиталя. Выше сапог шли форменные штаны, рубашка, накинутая на плечи шинель. Тень искажала цвет, да и детали разглядеть было почти невозможно, но всё же кое-что от призрака у Уайтвинга оставалось: тьма вокруг правой руки и той же части груди.
