― Откуда ты узнал моё имя? ― тихо спросил он из тени, сверля Кроули взглядом неестественно фиолетовых глаз. ― Айзек сказал? Ему не поздоровится. Давно было пора избавиться от этого труса и дезертира, он даже не заслуживает находиться здесь…

Чем больше призрак говорил, тем больше темнота вокруг руки сгущалась. Будто бы какой-то паразит она расползалась уже по шее Уайтвинга и заползала на лицо. В голове Кроули с огромной скоростью подобно шестерёнкам в механизме закрутились мысли: нужно что-то быстро сделать. Если он продолжит стоять, то потеряет момент, то произойдёт что-то плохое, причём не только с ним, Вельз и Люци, но и с Айзеком.

― Я сам узнал, ― поспешно выдохнул Кроули, с удивлением обнаружив, что снова может говорить. Почему-то мысли о том, что пострадают люди рядом с ним придавали ему решительности. ― Я общался с бывшими работниками этого госпиталя, они мне рассказали… Но больше всего мне рассказал ваш сын, майор.

― Сын?..

Гэбриэль сделал небольшой шаг к свету, тьма, будто бы пожиравшая его, отступила, и Кроули с удивлением обнаружил, демонического в этом призраке… человеке… уже сложно было сказать наверняка, потому что демонического в нём было всё меньше. Наконец получалось разглядеть черты его лица ― неожиданно молодого лица, волевого, открытого. И глаза у него были не фиолетовые, а голубые, с таким необычным отливом, действительно как фиалковые.

― Что за бред ты…

― Да, ваш сын, сэр, ― продолжил Кроули поспешно, чтобы призрак не успевал вставить и слова. Если Габриэлю дать заговорить, если не отвлечь его новой информацией, тьма снова будет его окутывать, превращая в то страшное существо, которое знал Кроули. ― Мария, сэр… Вы её помните? Медсестра, которая ухаживала за вами здесь, очень-очень давно. Говорят, она была необыкновенно красива.

― Мария… ― Уайтвинг сделал ещё шаг к свету, а тьма вокруг его руки отступила. Теперь Кроули мог увидеть края бинтов и как безвольно болтается правый рукав рубашки Гэбриэля. Всё как было описано в его медицинской карте. ― Мария… Я не успел позвать её замуж… ― его голос прозвучал ошарашенно, напугано, как у человека, который только что понял, что оставил дома включенный утюг. Растерянный взгляд перестал быть пугающим. Уайтвинг теперь окончательно перестал быть похожим на потустороннее существо и превратился в обычного мужчину. Мужчину, который внезапно вспомнил что-то очень важное и теперь удивлялся тому, как вообще мог такое забыть.

Молодой солдат без руки, Гэбриэль Уайтвинг, не вызывал у Кроули страха. Он был лишь немного старше того же Люци, если судить о его возрасте по дате смерти. Да и по лицу нельзя было сказать, что он провёл в этих стенах почти целое столетие. Сейчас перед Кроули стоял настоящий живой человек, а не страшный призрак, и этому человеку нужна была помощь.

― Она очень горевала после вашей смерти. Она любила вас настолько, что назвала сына в вашу честь и оставила ему вашу фамилию, ― сказал Кроули, пытаясь поймать взгляд фиалковых глаз. ― Он вырос и стал врачом, спас множество жизней, завёл свою семью. Его правнучка учится со мной. Я был у него неделю назад и он рассказывал, что Мария любила вас до самой смерти, даже выйдя замуж за другого мужчину, ― продолжал он, совсем не по заученном тексту, а лишь по всплывающим в памяти фактам. В голове сейчас были не написанные на листе строки, а слова Уайтвинга-младшего. ― Она смогла продолжить жизнь и не забыть вас, майор Уайтвинг. Она пошла дальше и сохранила вас в памяти. Она вырастила вашего с ней сына и дала ему всё, что могла.

Пока он говорил, Уайтвинг всё ближе и ближе подходил к свету, пока не оказался в его черте, но даже после этого он не исчез, а будто стал похож на Айзека: начал светиться изнутри таким же тёплым солнечным светом. Теперь легко было разглядеть даже самые мелкие детали на нём: короткую военную стрижку, продолговатый шрам на правой стороне черепа, не скрытый волосами, преждевременные морщины на лице и тонкую линию подрагивающих губ.

― Вы бы ведь хотели увидеть её вновь после стольких лет, правда? ― спросил Кроули негромко: кричать больше не было смысла, Уайтвинг стоял в двух шагах от него. ― Я думаю, что у вас есть возможность увидеть её снова. Даже не так, я уверен, что вы можете это сделать, если захотите. Вы ведь хотите, правда? Хотите быть с ней, а не в этом госпитале.

― Хочу… ― пробормотал Уайтвинг тихо и даже его голос звучал теперь по-другому. ― С первого дня, как тут оказался, она была единственным, что дарило свет моей жизни.

Он медленно растворялся в воздухе, становясь всё прозрачнее и прозрачнее, словно утренний туман. Сейчас Кроули мог оценить, что Габриэль-старший был высок, как и его сын, с такой же идеально ровной спиной и куда более заметной солдатской выправкой. У них был совершенно одинаковый разрез глаз, манера держать подбородок вздёрнутым. Если бы у Кроули ещё оставались сомнения касательно их родства, сейчас они окончательно развеялись бы. ― Я хотел выздороветь, вылечиться и вернуться домой. Взять с собой Марию, завести семью… Даже без руки я смог бы зарабатывать, правда смог бы… Ох чёрт, сколько же я заставлял её ждать себя? ― взгляд Уайтинга сосредоточился на Кроули и тот как-то резко почувствовал себя неловко в этой ситуации. ― Ты напомнил мне кое-что важное, парень. Остальным ты тоже должен напомнить. Запомни имена: полковник Майкл Макичан, фельдшер Уриэль Шахден и Александр Гатри. Я не знаю звания последнего или где он служил… Надеюсь, тебе это поможет.

С этими словами Уайтвинг окончательно растаял в лучах солнечного света, оставив ошалевшего от произошедшего Кроули стоять на ступеньках. Только в последний момент Кроули будто бы почувствовал касание к своим волосам. Будто бы то ли тёплый ветер, то ли призрачная рука взъерошила ему волосы, прежде чем исчезнуть навсегда.

Неужели получилось?… Получилось же? И Кроули всё сделал правильно? Да быть того не может. Вельз и Люци за его спиной тоже, наверное, не верили, что всё вышло, во всяком случае, когда Кроули обернулся, они стояли оба с одинаковым растерянным выражением лица и открытыми ртами, неверяще смотря на то место, где ещё секунду назад стоял Габриэль Уайтвинг старший.

― Охуеть, ― наконец высказался Люци. ― Это было просто… Вау! Кроули, это… Это ну…

― Омерзительно! ― взвизгнул из подвала знакомый Кроули голос, и от его звучания тот вздрогнул и инстинктивно попятился от двери в подвал. ― Что вы сделали?! Что ты натворил, засранец?! ― каждая новая фраза звучала всё выше, голос вот-вот должен был перейти в фальцет. ― Ты убил Гэби! Ты его у-у-у-у-у-уби-и-и-и-и-и-и-ил! ― взвыл Сэнди так, что у Кроули уши заложило. Уцелевшие стёкла в окнах зазвенели, остатки подвесок на люстре зашатались, тихо позвякивая. Казалось, что он тянул это “убил” целую минуту и вместе с его голосом дрожал весь госпиталь.

А потом вой так резко умолк, что звенящая тишина после его крика заставила Кроули на мгновение подумать, что он оглох. Но в наступившей тишине всё же был один странный свистящий звук. Как от летящего предмета.

Ещё до того как он различил, что именно в него летит, Кроули отскочил от дверного проёма в сторону и, случайно толкнув Люцифера, завалился вместе с ним на пол. Это спасло их обоих, потому что в следующее мгновение из подвала вылетели ножи. Не кухонные, а маленькие и ужасно острые медицинские скальпели, тесаки и пилы, скорее всего, оставшиеся в морге. Все они со свистом пролетели мимо них и разлетелись по фойе во все стороны. Обернувшись на Вельз, Кроули с облегчением заметил, что её не задело, но по ошалевшему взгляду можно было понять, что она в полнейшем шоке, как и он сам.

― Идём отсюда, ― лаконично сказал он и пнул ногой дверь в подвал. Та закрылась без скрипа, но с громким хлопком. ― Чем дальше от морга, тем лучше.

Комментарий к Глава одиннадцатая, в которой Гэби становится Габриэлем Уайтвингом, а Сэнди долго кричит

Йоу! Напоминаю всем, что у меня есть группа вк с напоминалками о новых частях и работах, а также сейчас я провожу там музыкальный адвент-календарь. Заходите, слушайте, подписывайтесь.