― Но и меня ты не тормошил так, будто от этого твоя жизнь зависит, значит, что-то всё же узнал и удовлетворил своё чёртово любопытство, так что рассказывай давай.
Кроули скривился. Это девушка была слишком проницательная для человека, иногда ему казалось, что она умеет читать мысли.
― Ладно… Я вчера сходил к Айзеку снова и достал карту Уайтвинга, ― сообщил Кроули, понизив голос: начался урок, и учительница как раз объясняла что-то про тему лабораторной.
― Ты что, залез в госпиталь сам? ― хмуро спросила Вельз и Кроули буквально кожей почувствовал, что если бы так и было, то ему бы пришлось не сладко.
― Нет, ― поспешил переубедить он, ― мне Айзек помог. Но по сути в карте мало интересного: звание, второе имя, даты рождения, смерти и поступления в госпиталь, всё стальное ― медицинская хрень.
― Ну а ты чего ждал? ― пробормотала Вельз. ― Что там его автобиография будет?
Кроули мог только закатить глаза на это. Вельз была слишком права и нельзя было этого не признать, но как она подавала эту правоту… Так и тянуло влезть в спор.
Выслушав как нужно делать лабораторную, но так и не дождавшись рассказа Вельз, он не выдержал.
― Ну а ты что узнала? Я хочу получить и эту долю информации. Уайтвинг и правда твой предок?
― Это не точно, но есть такая вероятность. Если так, то он мой прапрадед, ― пробормотала Вельз. ― Но узнать наверняка не получилось, мои предки не слишком хорошо знают историю собственной семьи.
Кроули тихо застонал. Это был слишком неоднозначный ответ: может, и предок, а может, и не предок. Информации больше не стало. Придётся клещами вытаскивать данные из Вельз, что ли?
― А подробнее нельзя? Что ты вообще узнала? ― прорычал он, склоняясь над колбами на их парте. ― Я тут сгораю от любопытства как бы.
― Всё-то тебе знать охота, ― проворчала Вельз. ― Готовь оборудование, я пока нарисую тебе генеалогическое древо.
С этими словами, она раскрыла тетрадь на последней странице и что-то там начала рисовать. Кроули ничего не оставалось кроме как ознакомиться с тем, какую ещё дрянь им на этот раз выдали для экспериментов. Он как раз провернул первый этап, когда Вельз пододвинула к нему готовый рисунок.
― Вот тут я с братом, ― ткнула на в верхушку схемы. Затем её палец с коротко остриженным ногтем, покрытым чёрным, местами облезшим лаком, пополз ниже. ― Тут наши родители, в частности моя мать, в девичестве Уайтвинг. Её родители ― Уайтвинги. И их родители, тоже Уайтвинги. Но вот что интересно, родители их родителей носили другую фамилию. Прапрабабка вышла за Кеплера и их дети ― Кеплеры, но это уже другая ветвь семьи.
― Ни черта не понял, ― честно признался Кроули, растерянно смотря на расходящиеся во все стороны чёрточки на листочке.
― Ну да, я забыла, что ты у нас не очень умный, ― проворчала Вельз недовольно. Её язвительный тон задевал самолюбие, но Кроули следовало держать себя в руках, если он хотел узнать продолжение. ― Это означает, что если мой прадед и Уайтвинг, то не факт, что сын того призрака, потому что он внебрачный ребёнок. Нет документов, подтверждающих его происхождение.
Кроули задумчиво уставился на пробирки. Стоило бы продолжать лабораторную, пока учительница не заметила, что они бездельничают, но его голову сейчас занимала далеко не химия.
― А что сам твой прадед на это говорит? ― спросил Кроули наконец. Вельз удивлённо вскинула бровь.
― Откуда мне знать? Я вообще не уверена, что он жив. Мы с ним не общаемся, во всяком случае.
― А мне, похоже, придётся, ― пробормотал Кроули себе под нос, осторожно переливая кислоту из пробирки в колбу.
***
― О чем они там общаются, как думаешь? ― спросила Дагон у Хастура, обернувшись к его парте. Тот не торопился отвечать, аккуратно проводя указанные в плане лабораторной действия. Только когда он закончил один из этапов, позволил себе ответить. Дагон всё это время пришлось ждать.
― Мне всё равно.
― Неправда, я видела, как ты на них смотрел! ― возмутилась девушка. ― А было бы всё равно ― не смотрел бы вообще.
Хастур одарил её хмурым взглядом и вернулся к лабораторной.
― Мне кажется, что они от нас что-то скрывают, ― заключила Дагон, явно не то чтобы нуждавшаяся в собеседнике. ― Я хочу проследить за ними, когда они в следующий раз куда-то уйдут вдвоем. Ты со мной?
― Нет.
― Значит со мной. И Лигура возьмём.
***
Конец недели выдался холодным. В четверг пошёл дождь и буквально за пару часов вся разноцветная листва, которая украшала город в последние недели, оказалась в лужах. Улицы как-то резко посерели, а настроение испортилось.
К Айзеку Кроули ходил ещё два раза, оба приносил книги, рассказывал о том, что успехов с поиском биографии Уайтвинга пока нет, оба раза осторожно пытался узнать, почему же Айзек тогда солгал, но тот будто бы игнорировал намёки и упрямо сворачивал разговор в другое русло. По сути, дело стояло на месте: как об Айзеке, так и о “ночных призраках”. Одновременно это и успокаивало и сводило с ума. Успокаивало, потому что больше смеха Протеза Кроули не слышал и от этого волей-неволей он всё меньше верил в его реальность. Но умом-то он понимал, что от этого призраки не исчезнут, а время на месте не стоит, и теперь между концом учебного дня и закатом было всего каких-то несчастных четыре часа.
В субботу тоже лил дождь. Мадам Трейси зашла за ним в точно оговорённое время, для матери Кроули придумал историю о помощи с покупками в ближайшем большом городе, мадам Трейси согласилась с ней подыграть.
Поездка выдалась продолжительной, но не потому, что посёлок в котором жил Уайтвинг младший оказался далеко, а потому что “жук” мадам вела так аккуратно, что Кроули бы на велосипеде быстрее доехал. Медленная езда, дождь за окном и ранний подъём сделали своё дело, и Кроули чуть не уснул в салоне автомобиля. Вздрогнул только, когда тот остановился у калитки.
― Доставай зонт, ― распорядилась мадам Трейси. ― К хозяину дома обращайся исключительно “доктор Уайтвинг”, он не потерпит другого.
― Хорошо, ― вяло пробормотал Кроули и зевнул, едва успев прикрыть рот рукой.
Дом младшего Уайтвинга был маленьким, приземистым, будто бы вросшим в холмы. Почему-то Кроули подумалось, что владелец будет таким же коренастым и угрюмым, но открыл им человек совсем другого типа. Кроули уже забыл, когда чувствовал себя низким, но рядом с этим человеком он снова ощутил себя ребёнком малым: тот был высок, с идеально ровной спиной, коротко стриженными волосами и глубокими морщинами по всему лицу.
― Трейси, ста-арая пройдо-оха! ― поприветствовал он их, растягивая слова и говоря очень медленно и растягивая каждую вторую гласную. ― Вы опоздали на де-есять минут.
― Леди не пристало приходить вовремя, ― кокетливо заявила Мадам. ― Не будете же вы из-за этого держать нас на пороге?
― Не бу-уду, но чайник придётся поставить сно-ова, ― протянул доктор и, отступив на шаг, жестом пригласил их в дом. Только сейчас Кроули заметил, что тот ходит, опираясь на трость, что впрочем никак не влияло на его осанку. ― Добро пожаловать, молодой человек.
― Доктор Уайтвинг, ― тут же спохватилась мадам Трейси уже в прихожей, Кроули только зонт успел поставить в подставку и удивиться тому, как внутри дома было тесно. ― Позвольте представить вам моего хорошего друга ― молодого мистера Энтони Кроули.
― Приятно познако-омиться, ― доктор протянул Кроули ладонь для рукопожатия, ― могу я обращаться к вам по имени?
― Лучше по фамилии, ― пробормотал Кроули, сжимая руку Уайтвинга и неожиданно ощущая крепкое рукопожатие в ответ. ― Мне так привычнее.
― Ка-ак скажете, ― кивнул тот. ― Проходите в комнату.
Пока доктор и мадам Трейси обменивались привычными при встрече после долгого перерыва любезностями, Кроули прошёл глубже в дом, оглядываясь. Обстановка тут была не то чтобы аскетичная, скорее, на удивление аккуратная: все книги ровно стояли на полках шкафа, все ящики были плотно закрыты, на рабочем столе ровно лежали перьевая ручка и аккуратная стопка чистой бумаги. Если подумать, наверняка это всё было военной выправкой доктора Уайтвинга, он же начал практиковать где-то во время Второй мировой войны.
