– Прекрати!

– Нет! Конечно, ты не знаешь. Ты спрятался в хирургическом корпусе и даже не вспомнил обо мне. Хочешь услышать, что было потом? Это самое интересное! Пришли эти черноглазые ублюдки и выпотрошили меня как свинью. Да! Они не дали мне умереть так просто. Ты помнишь это. Верно?

Вульф зажмурился, обхватив голову руками, но грубые мужские ладони повернули его лицо к окну. Обнаженное туловище с головой Анны было вплетено в мозаику из солдат и других сотрудников армейского госпиталя вперемешку с биоботами, поддерживавшими жизнь в этом противоестественном создании при помощи встроенных автономных систем жизнеобеспечения. Их плоть, сосуды и нервы стали единым целым. О разуме лучше было не думать вовсе.

– Знаешь, что я почувствовала, осознав себя в таком состоянии?

Ее красивое и нежное лицо исказилось гримасой ужаса и отчаяния. Светло-голубые глаза налились багрянцем безумия, а губы мелко задрожали. Рот раскрылся, а глотка издала такой истошный и полный страха вопль, что Алекс отшатнулся, вырвавшись из цепких рук, и, выхватив пистолет, выпустил в монстра всю обойму до последнего патрона. Тварь рухнула вниз, но Вульф не стал проверять, жива ли она. Полуночные монстры, порожденные кошмарами, никогда не погибают.

«Это сон! – родилась пространная мысль. – Мне надо проснуться, и все закончится».

Внезапно Вульф потерял контроль над собственной моторикой. Он проваливался в тягучую бесконечность без возможности уцепиться за что-то стабильное. Алекс взмок, но оказалось, что это вовсе не пот. Все его тело было покрыто прозрачной вязкой субстанцией. На короткое мгновение между взмахами век перед глазами промелькнула белая пустыня без конца и начала. Затем навалилось тягостное сонное отупение, и Алекс вновь пришел в себя посреди комнаты, стоя коленями на битом стекле.

Игрушечный розовый кролик с одним ухом и глазом пуговицей валялся на кровати там, где лежала Анна. От прикосновения Вульфа он ожил, спрыгнул на пол и принялся барабанить по журнальному столику, призывая Алекса следовать за собой. Вульф пошел за ним, периодически оглядываясь на разверстую пасть выбитого окна. Кролик проскакал в ванную комнату, и через секунду Алекс услышал звучный всплеск воды в туалете.

Вульф посмотрел на отражение в зеркале. Двойник бросил взгляд на унитаз и сказал:

– Мы оба прекрасно знаем, что ты был рожден для этого!

Вульф вынырнул из воды, судорожно хватая ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Откашлявшись и отплевавшись, он огляделся. Алекс оказался на середине карстового озера, запрятанного глубоко в пещере, испещренной сталактитами и сталагмитами. Единственным источником света был солнечный водопад, ниспадавший через узкую воронку, пробитую в своде пещеры. Он отбрасывал мириады бликов на гладь озера и погружал огромное гулкое пространство, наполненное зловещей капелью, в полумрак, сотканный из теней и смутных силуэтов.

Вульф поплыл к едва различимому берегу. Сперва он заметил пляшущее в темноте пятно света. Светлячка в ночи. Затем услышал невнятное басовитое бормотание. Когда глаза немного привыкли к окружавшему его сумраку, Вульф увидел человеческую фигуру с налобным фонарем на голове.

– На этот раз ты вляпался по полной программе, братец! – услышал Вульф грубоватый женский голос, шедший из темноты.

– И не из таких передряг выбирались, Лин, – парировал Гловер. – Ты знаешь.

– Конечно, но даже если ты выпутаешься и останешься в здравом уме, как собираешься передать в бюро информацию?

– Не знаю. Пока. Дождусь подходящего момента. Он настанет. Нужно набраться терпения.

– Надеюсь, ты не рехнешься, дожидаясь момента. Ты стал одержимым.

– Я не дам повториться тому, что произошло. Ни с кем. Никогда.

– Посчастливилось же папаше работать на той проклятой фабрике…

– Вопрос случая. Были, есть и будут другие. Пока общество проповедует терпимость, мир тонет в беззаконии. Я обязательно докопаюсь до правды. Мы прижмем к ногтю этих жирных корпоративных свиней.

– Дурак, ты забываешься! «Сновидения Инк» не простая корпорация. Это государственная служба, как и бюро.

– Мы служим обществу, а не государству. Каждое государство лишь ширма, чтобы творить любое зло, прикрываясь патриотизмом, долгом, борьбой за безопасность и равноправие. Принципы те же, что и у корпораций. Разница только в иллюзии общественного контроля. Потому мы здесь. Превращаем иллюзию в реальность.

Вульф от неожиданности громко шлепнул руками по воде, внезапно натолкнувшись ступней на поросшее илом дно. Луч фонаря метнулся к нему, и он прикрыл глаза ладонью от слепящего света, продолжив аккуратно выбираться на берег.

– Вульф? – удивился Гловер. – Я думал, ты свалишься с потолка.

– Обстоятельства сложились иначе. Пришлось пойти напрямик.

Гловер спустился по острым, как бритва, камням, подал ему руку и помог выбраться из воды.

– С кем ты разговаривал?

– Со своей почившей сестрицей, – он нежно погладил медальон с памятной голографией, свисавшей с его бычьей шеи. – Мы все тащим в КОС избранное говно из своих голов, Алекс. Судя по этой пещере, ты и сам не святой.

Вульф огляделся. Известняковые образования, наполнявшие пещеру, отражали окаменевшие сценки из далекого прошлого, которые Алекс скрыл в глубинах подсознания и предпочел бы не вспоминать никогда. Мальчик, спрятавший оброненный богатой одноклассницей инфопад самой последней модели. Первая проба пера в бездумной мастурбации с терпкой ноткой вуайеризма при виде оформившихся старшеклассниц, загоравших на берегу озера. Позорное бегство с поля боя мальчишеских банд. Брошенный прямо посреди городских улиц в состоянии глубокого наркотического прихода университетский товарищ, перебравший с химией. Колонна сталагната, подпиравшая своды пещеры и состоявшая из слепленных как попало останков работников армейского госпиталя. Одинокая фигура, сидевшая посреди пустой комнаты с пистолетом в руке.

Вдоволь насмотревшись на гротескные каменные изваяния, от вида которых на душе сделалось до невозможности тошно, Алекс предпочел сменить тему разговора.

– Во что ты ввязался, Артур? О чем беспокоилась твоя сестра?

– Мы все ввязались, Алекс. Мы все завязли по самые помидоры. В последние недели психонавтов пачками свозят в конторский дурдом на пятом этаже. Пейтону позарез нужно создать треклятый терапевтический модуль для лечения депрессивного расстройства. То, что он самолично поперся с нами в КОС, говорит о многом. Он поставил все на зеро. Директор предпочтет сгинуть вместе с нами в пучине безумия, чем бессильно наблюдать со стороны крушение своих долбаных планов.

– Если все настолько серьезно, что заставляет тебя рисковать?

– Кругленькая сумма, падающая на банковский счет по завершении каждого сеанса. У меня, знаешь ли, есть некоторые обязательства в жизни.

– Прочими резонами не поделишься?

– Нет! – осклабился Гловер. – Пожалуй, не сегодня. Сперва надо присмотреться к тебе. Зачем во все это полез?

– Искал хоть какой-нибудь повод жить дальше.

Гловер сплюнул под ноги:

– Больной ублюдок! Неужели я свалял дурака, решив первой вытащить жемчужину твоего эго из раковины сознательного? Хотя, чего греха таить, так приказал директор. Он сказал, что с якорем я не провалюсь в глубины хоста. В последний раз еле добрался до Орье. Застрял надолго. Потом месяц не мог спать без лекарств, а днем по десять раз бил себя по щекам, чтобы осознать реальность происходящего. Постгипнотическая фуга. Так они это называют. В любом случае без шерпы мы не найдем дороги к другим психонавтам и самости Банни с семенем сна.

– Самости?

– Самость – это ось личности каждого человека, где наступает баланс между сознательным и бессознательным и зарождаются лучшие идеи. Там вызревают семена будущих терапевтических снов. Самость в хосте Банни приобрела архетипичный образ самого надежного и знакомого места, которое девочка имела в жизни. Ее камеры, – он поманил Вульфа рукой. – Идем. Впереди длинный путь.