Щеки Орье налились краской, а Вульф улыбнулся и сказал:

– Каждому нужен кто-то сильный и уверенный рядом с собой, чтобы было не так одиноко, и жизнь не казалась энтропическим водоворотом. Путеводная звезда.

– Это правда. Когда мы были малышами, мама с папой отказались от нас с Эггом… – голос ее дрогнул от непреднамеренно вырвавшегося всхлипа, – потому что мы были бракованные. Бракованные не значит плохие, ведь правда? Жутя тоже бракованный, но я его по-прежнему люблю. Все, что у меня осталось, это братик. И Жутя. И сестренка, – она на секунду задумалась. – М-да! Не так уж и мало, оказывается.

Вульф возразил:

– Вы не бракованные. Вы просто иные, – слова оставили на языке мерзкий привкус лицемерия.

– Ты так не думаешь, Алекс Вульф. Это очень-очень видно.

– Хорошо, – Алекс выдохнул. – Хочешь знать, что я думаю на самом деле? – Орье, находясь вне поля зрения Банни, отрицательно мотнула головой, пытаясь предостеречь Вульфа, но он проигнорировал ее. – Дело тут вовсе не в вас и даже не в том, какими вы появились на свет. Просто в современном мире дети лишь мусор, оставшийся после романтического ужина. Любовь, семья – это не бурлящий в крови поток гормонов и хоровод страстей. Это автомобильное путешествие: иногда дорога ровна, а пейзажи прекрасны, но порой приходится толкать машину с пустым баком до ближайшей заправки. Многие к этому оказываются не готовы. Вот и все. Никаких шекспировских трагедий. Только двое людей, проваливших экзамен на семейную профпригодность. Таких пар бессчетное множество, а посему мы получили поколение, абортированное после рождения родительской апатией, – городских Маугли, взращенных инфосетью, искалечившей их сознание бесконтрольным потоком данных, эмоционально незрелых и неспособных к логическому мышлению, ломающихся от любого взаимодействия с социумом и одновременно страдающих от духовной изоляции. Но ты, Банни, как маяк, который поможет вывести этих больных дикарей из чащи. Ты такая же жертва слабости и безответственности своих родителей и системы их воспитавшей, как и тысячи людей по всему миру, страдающих сейчас от расстройств рассудка. Однако у тебя есть дар. Ты способна помочь исцелить их. Или, напротив, можешь пестовать свою боль, ковыряться в ране пальцем, пока не начнется заражение, носиться со своей неполноценностью, выставляя ее напоказ, как извращенец-эксгибиционист демонстрирует причиндалы малолеткам в парке. Выбор есть всегда, и он только за тобой.

Банни Чок смотрела на Вульфа широко распахнутыми глазами:

– Ты очень-очень не разбираешься в девушках, Алекс Вульф! Я-то хотела порцию обнимашек. Столько слов нагородил вместо этого! Но спасибо. За честный ответ. Это важно для меня. Я не Жутя. Меня не нужно беречь. Я полноценный человек. Вот так-то!

Улыбнувшись Вульфу, она вышла из камеры, поздоровавшись с Пейтоном, ожидавшим у порога. Тот подал знак Орье, что пора идти в лабораторию. Девушка жестом пригласила их следовать первыми, оставив ее наедине с Алексом на пару минут.

Стоило дверям камеры закрыться, как Орье подлетела к Вульфу и, схватив его за грудки, прижала к стене с такой силой, какую не ожидаешь встретить у хрупкой девушки.

– Какого хрена ты творишь?

Вульф удивленно вздернул бровь, обезоруженный подобным напором.

– Нет. Я серьезно. Как ты можешь нести подобную приторную чушь? У тебя ведь даже семьи нет.

– На то мы и психологи. Ради исцеления пациента мы самоотверженно врем на всех когнитивных и сенсорных слоях одновременно. Поэтому я всегда пользуюсь туалетной водой. Можно предположить, что приятно пахнуть уверенностью и правдой, но куда честнее признать, что до банального страшно и невыгодно смердеть ложью.

Когда эмоции поутихли, Орье устало выдохнула, ослабив хватку:

– Блядь! Ты ведь даже не представляешь, сколько времени я потратила на стабилизацию психоэмоционального состояния Банни после всех этих органов социальной опеки, приютов и придурочных приемных семей, а тебе, видите ли, вздумалось прочитать ей лекцию о неприкрытой правде жизни. Это девочке, живущей под колпаком в искусственно смоделированных условиях?

– Я доверился интуиции, – Вульф мягко положил свои руки поверх ее и с заметным, но не грубым усилием оторвал их от пиджака. – Эмпатия всегда была моей сильной стороной. Я очень хорошо чувствую людей, а мисс Чок намного сильнее, чем кажется на первый взгляд. Не стоит потакать ее слабостям.

– Ты идиот, Вульф! Банни балансирует на краю пропасти. Она на грани проявления диссоциативного расстройства идентичности. То, что ты принял за ее сильный стержень, – это альтер-эго. Нельзя давать ему топливо для самоутверждения, действуя напролом.

– Я думаю, ты утратила объективность оценочных суждений. Попросту говоря, глаз замылился. Вы позволяете девочке с генетической патологией чувствовать себя беспомощной куклой, смаковать собственную депрессию вместо того, чтобы дать хорошего пинка под зад, повод для борьбы за жизнь, достойную цель существования. Кем был этот Эгг?

– Ее братом-близнецом. Тоже с синдромом.

– Характер?

– После того как родители отказались от них и передали в органы социальной опеки, он стал злым, непокорным и агрессивным.

– Закономерно. Он сделался для Банни щитом и опорой в суровых условиях приютов и приемных семей. Мальчик пробивал ей дорогу в жизнь.

– Эгг бил других детей, когда сестре причиняли боль, и она не могла дать сдачи ввиду мягкого характера.

– Любой добрый, робкий, беззащитный человек в душе жаждет, чтобы за него выражали агрессию, позволяя не выходить из зоны комфорта. Куда он делся?

– Исчез при невыясненных обстоятельствах, как и большинство сирот из приюта церкви «Единения». Бюро общественной безопасности до сих пор не закрыло расследование. Банни – одна из немногих, кого удалось отыскать. После психологического освидетельствования ее забрали в ГСПМ.

– Да уж! Нелегкая у малышки сложилась судьба. Возвращаясь к нашему вопросу, подытожим. Единственный ангел-хранитель пропал и теперь проявляется в виде анимуса, ведущего ее за собой. Анимуса, но не альтер-эго. Его можно использовать для стабилизации ее психического состояния на этапах взросления и формирования полноценной личности, постепенно заменяя посторонним сильным мужским архетипом. Можно разыграть карту «наставник».

Орье вспыхнула:

– Даже отбросив незнание анамнеза, что за заключения такие? У вас врачи до сих пор прижигают раны каленым железом?

Вульф примирительно поднял руки вверх:

– Выживаем по мере сил и возможностей, не познав социального комфорта и убаюкивающей радости стабильного бытия.

– Мистер Вульф, в ваши должностные обязанности не входят заключения или суждения, основанные на внутреннем чутье.

– А я-то грешным делом подумал, что благодаря его наличию вы меня и наняли.

Кулаки Орье судорожно сжались, но через секунду она немного расслабилась, взяв себя в руки:

– Идемте. Мы и так потеряли кучу времени, – она развернулась и зашагала прочь из камеры.

– Так точно, мэм! Я прямо за вами.

Следуя за Орье в лабораторию «Гипноса», Вульф невольно пришел к выводу, что Гловер был чертовски прав в ее личностной и антропометрической характеристике.

Воздух в кабине лифта звенел от напряжения, пока они спускались на подземный этаж Конторы, где притаилась лаборатория «Гипноса», сокрытая глубоко в недрах здания. Орье молча кипела от едва сдерживаемого гнева и смотрела строго перед собой, нервно теребя желтую ленту на запястье левой руки. Вульф подумал, как бы она не прожгла взглядом дырку в створках лифта. Банни тихо напевала какую-то старую красивую песню из эпохи виниловых пластинок и патефонов. Пейтон оставался невозмутим.

– Вижу, вы с Алексом нашли общий язык, – сказал он.

– Теперь он моя путеводная звезда, – непосредственно отозвалась девочка, наматывая прядь волос на палец.

Вульф заметил, как на скулах Орье заходили желваки.