«Почему ты не барахтался? – спросил он тогда. – Почему не звал на помощь?»

Алекс всю жизнь шел на дно молча, гордо и с достоинством. Подвернувшаяся вакансия стала для него якорем, не позволившим жизненному шторму унести его в открытое море. Навязчивые фантазии о загадочной и будоражащей разум работе мечты далеко за океаном вернули ему интерес к жизни.

«Якорь».

Слово что-то значило, но он толком не мог вспомнить, что именно. Мысль ускользала, но Алекс вот-вот был готов нагнать ее.

Резкий хлопок взрыва тараном врезался в оконное стекло. Ударная волна отбросила Вульфа на пол, засыпав всю комнату осколками и обрывками портьер. Тонкий комариный писк, застрявший в ушах, поразительным образом контрастировал с наступившей звенящей тишиной. Он с трудом поднялся на ноги и стал осторожно пробираться к зияющей дыре, оставшейся на месте окна, стараясь не наступить на битое стекло.

Выглянув наружу, Алекс не обнаружил никаких видимых повреждений и следов взрыва. Подворотня была пуста и безжизненна. На улице горело тусклым светом несколько фонарей. К его дому была приторочена толстая цепь, уходившая многочисленными звеньями в непроглядную темноту. Небольшой магазин на углу был закрыт на ночь, хотя над входом призывно помаргивала кислотная вывеска «24 часа». Окна дома напротив глядели на него слепыми занавешенными глазницами. Лишь одно из них сияло ярким болезненным огнем. В проеме он разглядел Жюли Орье. Она стояла посреди больничной палаты и пристально, как в зеркало, всматривалась в окно. Проводя руками по плавным изгибам своего тела, вертясь и так и эдак и ероша волосы в различных вариациях причесок, Жюли казалась самой обычной девушкой, сбросившей маску ученого-трудоголика и требовательного менеджера. В эти мгновения она выглядела свободной от тягот незримой многолетней ноши и расцветала буквально на глазах. Когда из глубины палаты раздался сигнал вызова от пациента, все вернулось на круги своя. С укоризной посмотрев на свое отражение, она разочарованно улыбнулась и понуро побрела прочь, скрывшись из виду.

– Жюли! – крикнул Вульф, но надсадный призыв натолкнулся на плотную незримую мембрану, поглотившую звук его голоса. Все равно что орать в вакууме.

Мерзкий и протяжный скрежет дверного звонка заставил Алекса вздрогнуть. От неожиданности он отпрянул от окна, потерял равновесие и наступил босой ногой прямо на груду осколков. Боль была странной. Медленно нарастающая тяжесть в мышцах ноги, а затем спазм. Он потянул мышцы насколько смог, и боль неторопливо отступила, оставив при движении легкую скованность. Отряхнув ступню от осколков, Вульф не заметил ни единого пореза. Звонок повторился, и он, уже без особого страха перескакивая через битое стекло, ринулся к двери. Пара поворотов замка, и рука привычно потянула дверь на себя, обнаружив за ней потрескавшуюся стену из красного кирпича. Никаких просветов или щелей. Алекс поковырял ногтем цементный шов. Тот слегка раскрошился, но не более. Свежим он не выглядел точно. Кто-то на другой стороне зажал кнопку, и душераздирающее дребезжание заполнило всю комнату.

Вульф принялся бить по стене кулаком и ногами.

– Эй! Я здесь! – крикнул он.

Никакой ответной реакции. Наконец звон стих, и Алекс обессиленно сполз по стене на пол.

– Что за херня тут творится?

Незнакомец позвонил еще несколько раз. Не выдержав, Вульф достал из кладовки швабру и принялся колотить по динамику дверного звонка, висевшему над входом. Он успокоился, когда разбитая серая коробочка упала к его ногам. Звонить после этого она не перестала. В сердцах Вульф захлопнул входную дверь, вдавив динамик в кирпичную стену. Тяжело дыша, он отбросил швабру в сторону и заметил нечто весьма странное. Через дверной глазок в комнату пробивался тонкий лучик света. Заглянув в него, Алекс разглядел плохо освещенный подъезд и Артура Гловера, одетого в строительную спецовку. Он смотрел по сторонам и задумчиво почесывал затылок.

Вульф прислонил губы к замочной скважине и прокричал:

– Гловер, я не могу выбраться из этой чертовой комнаты!

Когда Алекс снова посмотрел в глазок, Гловер настороженно прислушивался, буквально прилипнув к двери ухом.

– Вульф? – спросил он голосом из телефонной трубки при слабом сигнале связи. – Это ты?

– Да!

Гловер принялся методично простукивать дверь, а Алекс отвечал ему как мог, но, похоже, тот его не слышал. Вульф заметался по комнате. Нужно было каким-то образом подать знак. Его взгляд наткнулся на пистолет, валявшийся на полу рядом с плетеным креслом. Он подхватил его, передернул затвор, отправив патрон из обоймы в ствол, и взвел курок. Алекс поднес пистолет к двери, прицелился в потолок и выстрелил. Уши заложило от грохота, а от пороховых газов стало першить в горле. Он сплюнул горечь, скопившуюся на языке, и вновь припал к глазку.

Гловер, пригнувшись, сидел у стены напротив и тревожно озирался по сторонам.

– Алекс, ну ты и сволочь так пугать! Если слышишь или видишь меня, отойди в сторону. Я попробую вскрыть раковину, отделяющую сознательное от бессознательного, и выпустить жемчужину эго твоей личности в КОС.

Он достал из набора подручных инструментов раскладную кувалду и стал примеряться, чтобы сделать пробный удар. Вульф открыл дверь со своей стороны и сделал шаг назад. Раздался глухой отдаленный стук, но больше ничего не произошло. Одиночные удары о стену перешли в равномерную монотонную дробь, растянувшуюся на долгие и напряженные минуты ожидания. Ни один кирпичик не сдвинулся с места за все это время. Вульф заметил, что крупный цементный шов слегка раскрошился на уровне живота. Алекс торопливо очистил образовавшуюся трещину от стылого раствора и заглянул в получившуюся толщиной с ладонь щель. Где-то далеко на другом конце кладки он увидел глаз Гловера, пытавшегося хоть что-то рассмотреть.

Заметив Алекса, Гловер принялся ворчать, но слышно его было с огромным трудом:

– Черт возьми, ну ты и броненосец! Знал бы заранее, с пользой потратили бы прошлую ночь на марафон по пабам округи. Хоть немного растопили бы лед, а так бестоляк! Попытайся выбраться через соседнюю квартиру. Ту, что справа, – он указал пальцем направление. – Там в пещере бессознательного скопилась целая кунсткамера твоих заскорузлых комплексов, но я смог проделать брешь, а здесь мне никак не пробиться. Уйдет уйма времени. Пойдем навстречу друг другу. Жду тебя, парень!

Он подхватил ящик с инструментами и скрылся из поля зрения.

Вернув пистолет на предохранитель, Вульф сунул его за пазуху и пошел обратно к окну. Другого способа выбраться из комнаты он не видел. Перекинув ноги через подоконник, Алекс уперся ступнями в узкий парапет, протянувшийся по внешней стене дома между этажами. Он посмотрел в направлении, указанном ему Гловером. До окна соседней квартиры было чертовски далеко. Тринадцатый этаж также не добавлял энтузиазма в подобном перемещении, зато немного радовал полный штиль.

Когда Алекс приготовился сделать первый шаг, ему бросилось в глаза то, с чем он подсознательно боялся столкнуться. Толстая цепь была оборвана. Гротескная тень возникла на стене соседнего дома. Она росла и искажалась. Все повторялось, как тогда в Арктике. Сонм хаотично переплетенных туловищ, рук, ног и голов. Гигантская сороконожка из человеческих останков выползала из тьмы. Она медленно продвигалась, судорожно подергиваясь и извиваясь в кататоническом танце. Вульф, оцепенев от страха, ввалился обратно в комнату.

Защита знакомых стен оказалась иллюзией. Внутри его ожидало не меньшее потрясение. На разложенном диване, застеленном армейским бельевым комплектом, в живописной позе возлежала Анна Галандер, едва прикрыв наготу простыней.

– Ты опоздал! – возмутилась она.

– Не надо, – прошептал Алекс. – Не сейчас.

– Где ты был, пока я медленно подыхала в твоей конуре?

– Пытался спасти солдат и персонал госпиталя.

– Так тебе хотелось бы думать. Я прождала всю ночь, пока ты был на смене в стерильной зоне, и уснула, а очнулась уже от воя сирен, не в силах пошевелиться и даже пискнуть. Знаешь, каково это – с ужасом ловить каждый вдох, боясь, что он последний? Когда безмолвно вопящий рассудок заключен в разваливающуюся тюрьму из плоти?