Щепка, немного покачавшись, замирает.
– Озеро – бодро заключает Федор и идет вправо по самому берегу, внимательно глядя себе под ноги, чтобы не угодить в воду. Я плетусь следом, не спуская глаз с горящих веток в его руке.
Озеро, видимо, очень маленькое, потому, что скоро мы начинаем забирать влево, еще влево, и вдруг Федор чуть не лбом упирается в бревенчатую стену. Он даже ойкает и, чтобы скрыть свое смущение, важно объявляет:
– Вот и жилье, как я и обещал.
На самом деле это скорее похоже на стену бастиона или на мощную деревянную изгородь. Толстенные, руками не обхватишь, бревна высятся сплошным частоколом. Между ними не просунуть и нож, так плотно они подогнаны друг к другу.
– Может, это забор? – предполагаю я. – У дома-то бревна сложены горизонтально
– Хорош заборчик, – Федор отправляется вдоль него искать вход.
– Стой! – окликаю я.– Не нравится мне эта избушка. Давай переждем в лесу до утра. Неизвестно, как нас здесь встретят – какой нормальный человек бродит в лесу в такую пору?
Говоря так, я все же тащусь следом, глядя на силуэт Федора, выхваченный из темноты языками огня.
Факел уже догорает, и свет его пляшет, отбрасывая на частокол наши длинные нелепые тени. Внезапно споткнувшись о корень, я чуть не падаю, едва удержавшись на четвереньках. Встаю, отряхиваюсь, страшно ругаясь шепотом, и вдруг понимаю, что не вижу впереди огня. Полная темнота. Кидаюсь вперед – наверное, Федор свернул за угол, – но никого нет. Исчез!
Я стою, держась руками за стену, а со всех сторон наползает плотная душная ночь. Ни ветерка. Ни кузнечика или хотя бы вороны. Вообще ничего, кроме деревянной стены, к которой я изо всех сил прилипаю спиной, как бы стараясь вжаться в нее и спрятаться от невидимой опасности.
– Федор! – шепотом кричу я, и вдруг бревно, на которое я опираюсь, мгновенно откидывается. Слабо охнув, падаю навзничь, в образовавшийся проем. Наверняка, я бы разбил затылок, но чьи-то цепкие руки подхватывают меня под мышки, затыкают рот, на голову натягивают какой-то колпак и тащат, как мешок, по ступенькам вниз.
И все без единого звука. На ходу мне больно скручивают веревкой руки и сильно толкают в спину. Кубарем, пролетев через несколько ступенек, я приземляюсь на земляном полу, едва не сломав себе шею…
Резкая боль пронизывает все тело. Она, словно раскаленная пружина, то скручивается где-то между лопатками, то снова распрямляется, и тогда я не могу сдержать стоны. Хотя звуки эти скорее похожи на мычание – во рту у меня торчит грубая тряпка, обдирающая язык и небо. Руки, скрученные за спиной, совсем затекли и одеревенели. Дышать почти нечем, так как на голове по-прежнему сидит узкий плотный мешок, который я безуспешно пытаюсь скинуть, мотая и дергая головой. Земляной пол очень холодный. Кажется, меня бросили в погреб. Интересно, как здесь отнеслись к Федору? Вместе в этой клетке было бы веселее. А вороны-то, конечно, и след простыл. Улетела со своими подружками, только ее и видели…
В этом месте мрачный ход моих мыслей внезапно прерывается. Я чувствую, как рядом кто-то сопит и возится. От страха я цепенею: а вдруг – медведь?!
Мне почему-то живо вспоминается когда-то прочитанная книга о средневековье. Тогда очень любили бросать пленников на съедение диким зверям.
Возня под боком у меня усиливается. Все отчетливее слышно тяжелое сопение. Собрав остатки сил, я несколько раз перекатываюсь по полу, подальше от опасного соседства, пока не натыкаюсь на дощатую стену. Точно погреб! Пропал! Сожрет косолапый и не подавится! Где же Федор?!
Я уже почти ясно вижу зверя, которого отделяет от меня, съежившегося в клубочек, не более метра. Вот он встает на задние лапы, вот-вот его дыхание обожжет мне лицо, раскрытая пасть приблизится…
– Куда ты подевался, идиот?!
Голос Федора действует на меня, как удар по голове. Разом обмякнув, я вытягиваюсь на земле, лицом вниз Меня сотрясают не то рыдания, не то истерический смех.
Я все сильнее прижимаюсь лицом к холодной земле. Нет медведя, а есть этот умник Федор, из-за которого мы так влипли. Я невнятно мычу из своего угла.
– Ну, наконец-то,– радуется Федор. Стащив мешок, он освобождает меня от кляпа. При этом он бесцеремонно опирается о мой пустой живот. Я судорожно хватаю воздух открытым ртом, совершенно не чувствуя онемевший язык. А Федор, ловко развязав мне руки, помогает подняться.
– Как ты освободился?! Или тебя не связали?
– Связали, да еще покрепче твоего. Но что для ниндзя путы? И перестань, пожалуйста, стучать зубами.
Я машинально хватаю рукой и в самом деле прыгающую челюсть.
– Так,– бормочет Федор,– мешок на месте, книги тоже. Они ничего не тронули, даже не обыскали. Видимо, решили до утра подождать.
Говоря это, он долго роется в своих бесчисленных карманах и, наконец, щелкает зажигалкой. Короткое пламя озаряет наши лица. Что интересно, у Федора лицо совершенно невозмутимое, он здесь как рыба в воде.
Быстро произведя осмотр нашей клетки, мой друг сообщает:
– Мы в большом погребе. Самим отсюда не выйти. Придется ждать до утра. А нашим гостеприимным хозяевам вряд ли понравится, что мы развязались. Они и так, кажется, не особо нам рады. А если найдут еще и колдовские книги…. Надеяться на мирный исход нечего. Придется действовать по-другому.
Федор быстро посвящает меня в свой план. Мне это кажется безрассудством, но другого выхода все равно нет. Из мешка он достает небольшой обрывок веревки и мы, следуя плану, занимаем свои позиции.
Подвал, куда нас бросили, почти квадратный. В одной из стен узкий проем с несколькими крутыми, ведущими вверх ступеньками.
Вот по обе стороны этого проема мы и располагаемся. Один конец веревки у меня, другой у Федора. Ждем молча. Время тянется для нас изнурительно долго. Проходит час, а то и больше. От неудобной позы ноги устают, и приходится все время шевелиться.
Глаза в темноте слипаются, меня неудержимо клонит в сон. Я уже начинаю клевать носом, как вдруг сверху раздаются торопливые шаги. Кто-то спускается по ступенькам и, судя по звуку шагов, человек не один.
Но раздумывать некогда. Лязгает засов, и тяжелая дверь бесшумно распахивается. Слабый свет узкой полоской проникает в подвал. Мы мгновенно присаживаемся и натягиваем веревку.
Идущий первым, зацепившись, со всего маху падает ничком. Второй с ходу перекатывается через него и тяжело плюхается рядом.
Мы пулей выскакиваем из подвала, и Федор запирает дверь на засов. Перед нами несколько крутых каменных ступеней, зажатых между холодными шершавыми стенами. Сзади, приглушенные толстой дверью, слышатся злобные крики.
Что делать? Подниматься наверх – мы рискуем нарваться на остальных обитателей дома. Оставаться здесь? Все равно хватятся тех двоих и придут.
– Раз выхода нет – вперед!
Бесшумно поднимаемся, и Федор осторожно выглядывает в узкий, освещенный редкими факелами коридор.
– Никого!
И только мы хотим выскочить из своей западни, как справа, в темном конце коридора, слышится топот ног. Кубарем скатываемся вниз на три или четыре ступеньки.
– Попались! Сейчас нас схватят!
Федор лихорадочно вертит головой, ища какой-нибудь выход. Шаги все ближе. По звуку – приближается целая толпа, но голосов не слышно.
Сводчатый потолок над ступенями поддерживает толстая прокопченная балка. Она не так высоко, но допрыгнуть до нее невозможно.
Мы одновременно думаем об этом. Единственный выход! Я взбираюсь к Федору на плечи и через секунду лежу на балке под самым потолком, лицом вниз, протягивая ему руку. Он мгновенно вскарабкивается наверх, едва не стянув меня. Для двоих балка слишком узкая. Федор сидит, весь скрюченный, прижимаясь спиной к стене. Затылком он упирается в потолок, лицо уткнул в колени. Наверное, это не слишком удобно, но зато я могу сполна оценить его успехи в ниндзютцу.
С громким топотом по ступеням спускаются четверо рослых парней одетых в широкие черные балахоны, точно такие, как на тех. что сидят теперь вместо нас в погребе. Прямо школьная форма! Лязгает засов и слышны сначала удивленные, а потом разгневанные голоса.
