А кругом уже настоящая паника! Ученики, путаясь в своих балахонах, прячутся под широким столом, и староста, побросав в сумку колдовские причиндалы, выскакивает из кухни, опрокинув по дороге еще несколько треног.

По коридору гулко разносится его топот. Хлопают двери. Где-то далеко стихает воронье карканье.

Пока я, ошалело озираюсь, прикидывая, не удастся ли мне улизнуть в суматохе, Морквин появляется вновь и усаживается во главе стола.

Дым понемногу рассеивается и школяры, протирая покрасневшие глаза, разбредаются по своим местам.

На решетке очага я замечаю осколки яичной скорлупы и быстро отвожу взгляд.

Сообразив что-то, Морквин кидается к двери в коридор. Заперто! Он на цыпочках крадется к люку в полу и резко дергает за кольцо. И здесь закрыто!

– Это Мастер Тромм,– глухо изрекает долговязый Умих.

– На место!– шикает мне староста. И я только теперь замечаю, что стою один посреди кухни… – Если Мастер узнает,– продолжает он, – не сдобровать всем! Но мне он поверит больше.

Школяры угрюмо молчат, уткнувшись в пустые чашки.

– Я передумал, – продолжает он, – не стоит тревожить Покровителя Озера по таким пустякам. Живо убрать все! И чтоб никаких следов! А ты, змееныш, расскажи нам, пожалуй, чему на болоте учит старый Оркмахи. И давно ли он выжил из ума? Что-то никто этого раньше не говорил…

«Начинается, экзаменатор нашелся, паршивец щербатый», – думаю я, но вслух весьма вежливо отвечаю:

– Вообще-то я не самый лучший его ученик. Но кое-что рассказать могу. Сами видели, какие книги мы принесли. Это очень хорошие учебники…

– Ты нам зубы не заговаривай! Отвечай, научил вас старик наводить порчу и вызывать дождь?!

– Дождь…– тяну я, – Вам бы его остановил кто.… Но мы, у себя на болоте изучаем математику, а скоро, говорят, начнем химию…

Спросят что-нибудь, а у меня из головы все вылетело. Да, честно говоря, я и на уроках не слишком бойко отвечаю. Ох, вернуться бы сейчас домой…. И я с каким-то сладостным чувством вдруг вспоминаю свой учебник математики, весь исчерканный и потрепанный.

– Чего вы начнете? – у Морквина даже вытягивается лицо, и он опирается спиной о дверь. Та неожиданно распахивается, и «глаза и уши» вываливается в коридор.

– Мастер, Мастер!– слышится вокруг но, в следующее мгновение в дверях снова вырастает Морквин.

– Проверьте люк!

Кто-то тянет за кольцо, и крышка люка поднимается.

глава четвертая

ГОЛОВА НА ПОДНОСЕ

– Надо идти в класс! – сдерживая дрожь в голосе, говорит староста. – Мастер открыл нас на расстоянии!

Повторять ему не приходится. Не медля, ученики гуськом спускаются в темный подпол, и мы бредем по узкому каменному переходу. Похоже, что он, как и верхний коридор, сплошным кольцом опоясывает весь дом. Где-то здесь должен быть еще один выход наверх. Наверное, так мы и угодили в ловушку. Неподалеку, возможно, прячется и второй ученик старого Оркмахи – ниндзя Федор. Но тут меня взашей вталкивают в подземный класс, и Морквин притворяет за нами дверь.

Зал довольно просторный, с низким сводчатым потолком. Здесь светло и душно от множества горящих по стенам факелов. Пол в классе вымощен грубыми булыжниками, от которых тянет холодом и плесенью. Плесень покрывает и шершавые стены, поднимаясь под потолок беспорядочными лишайными пятнами. Вдоль стены стоит широкая деревянная скамья. Я снова оказываюсь рядом с Рыжим. Приставили его ко мне, что ли?

Не обращая на меня внимания, он с интересом разглядывает мои кеды, густо облепленные засохшей грязью. Машинально я убираю ноги под лавку. Еще чего! Не хватает только, чтобы надели на меня свою школьную форму!

Посреди класса стоит низкий столик на тонких гнутых ножках. На нем что-то вроде шара, накрытого черным бархатом.

– Посмотрите на стол!!!– низкий трубный голос заставляет всех вздрогнуть. Голос этот широко раскатывается между каменными стенами. Замерев, школяры вглядываются в черный бархат, из-под которого, кажется, он и доносится.

Я незаметно оглядываюсь. На лицах учеников тоже замешательство и испуг. Это меня слегка успокаивает. Видать, и они побаиваются Мастера. А Рыжий – тот и вовсе зажмурился и руки сжал в кулаки – что-то беззвучно шепчет, едва шевеля губами. И тут черный бархат медленно и плавно взмывает вверх.

На столе, на круглом блестящем подносе скалит зубы голова в круглых зеркальных очках. И голова эта принадлежит Федору!

– О-о-о! – вздох ужаса, словно ветер, проносится по залу.

Ученики, как зачарованные, не в силах отвести взгляд от жуткого зрелища. Рыжий, еще крепче зажмурившись, с неожиданной силой вцепляется в мое колено.

– Ух-ху-ху! – ухает филином голова.– Кто посмел зайти в мою комнату?! Я остался в замке и вернулся к вам!..

Большие, в пол-лица зеркальные очки почти до неузнаваемости меняют лицо Федора. В стеклах отражаются языки пламени от факелов, и ученики, и вся комната.

Я осторожно хватаю Рыжего за руку. Пробую оторвать ее от своего колена. Да где там! Вцепился со страху, как клещ.

Внезапно над столом вспыхивает ослепительный шар. Когда я, наконец, вместе со всеми, открываю глаза – на блестящем подносе лежит только смятый черный бархат. Никакой головы нет…

Что такое?!

И тут из дальнего угла над самым полом разносится странный металлический голос:

– Ступайте все в лес, бездельники! К вечеру пусть каждый из вас принесет листьев вереска, волкозуба и лебеды. И шишек хмеля, белены, а главное – не забудьте пырея ползучего! А ты, Морквин! – на миг голос угрожающе замирает, – дюжину самых больших, черных и жирных пауков! И чтобы возрастом не моложе семидесяти лет!

Слышно, как Морквин на своем конце лавки принимается громко икать.

– Здесь останется тот, кто сидит последним!

Это же я!..

А голос продолжает:

– Если ты солгал и послан лазутчиком – быть тебе вороной!

Напуганные ученики бесшумно вытягиваются из класса, старательно отводя от меня глаза. Как ветром сдуло!

– Пропал парень! – доносится из-за двери.

«Это Рыжий», – успеваю подумать я и остаюсь один.

Мысли беспорядочно копошатся в моей голове. Никакого объяснения происходящему я не нахожу. Колдовство, магия? Неужели Мастер обезглавил Федора?! Я уже готов предположить самое худшее, но в это мгновение слышу тихо, но отчетливо:

– Закрой дверь на засов!

«Спокойно», – говорю я себе и иду закрывать дверь. Когда я возвращаюсь, на блюде снова лежит голова Федора.

– Подойди ближе!

Медленно, едва переставляя ватные ноги, подхожу.

– Еще ближе!..

Но я не в силах сдвинуться с места.

– Послушай, или ты поможешь мне выбраться из этого ящика, или я превращу тебя не в ворону, а в паука! – в голосе Федора, вернее его головы, ясно слышна угроза.

– Ты бы не мог как-нибудь сам? – бормочу я, – мне что-то не по себе…

– Болван! – взрывается Федор, – посмотри вниз!

Я опускаю глаза. Между кривыми ножками стола – мои собственные грязные кеды!

Точно – отражение повторяет все мои движения.

– Понял теперь? Между ножками – зеркало, и издалека кажется, что ничего нет. Помоги же, осел! У меня голова застряла в этой щели. Тяни за край подноса!

Я послушно тяну за холодное тяжелое блюдо, и половинка его сдвигается в сторону вместе с половинкой столешницы.

Под столом на корточках сидит Федор и держит под мышкой ворону. Клюв у мудрой птицы обвязан веревочкой, и она только испуганно таращится на меня. Кряхтя, Федор выбирается из моего ящика, и секрет «головы» сразу становится ясен. В зеркалах, закрепленных под небольшим углом, отражается каменный пол. Большой медный поднос с круглым отверстием в центре, распилен пополам. Половинки его приклеены к раздвигающейся столешнице. Остается просунуть голову в отверстие, сидя под столом – и готово!