Свету Настя не считала второй мамой или мачехой, они были подружками. Папина молодая жена нравилась Насте веселым нравом, детской непосредственностью, к тому же она была убеждена, что Света по-настоящему любит её отца.

– Покажи мне, что ты нарисовала последнее? – Костя встал с кровати и подошёл к письменному столу, за который села Настя.

Стол небольшой, заваленный альбомными листами, красками, стаканами с кисточками, карандашами. На краешке лежали пара учебников по «Международному праву», на прибитой к стене полке ещё несколько книг по юриспруденции.

На подоконнике сохли несколько акварелек. Некоторые лежали здесь очень давно, было видно, что краска неровно выгорела от солнечных лучей. На спинке стула висели несколько маек и бюстгальтер.

– Вот, смотри, к приезду папы написала. – Настя взяла с подоконника один из альбомных листов, на котором был изображён мужчина, сидящий в кресле. В левой руке он держал бокал с виски, а правой указывал на того, кто смотрел на картину, изучая его пристальным взглядом.

Костя взял лист в руки. Сан Саныч получился очень похоже. Ему даже показалось, что Настин папа сейчас встанет с кресла и, нависнув над ним, строго спросит о чем-то.

– Здорово. Мне очень нравится. – Костя вернул Насте картину, которую она вставила в заранее приготовленную деревянную рамку.

– Так, ладно. Буду одеваться. – Настя одним движением сняла через голову кофту, под которой ничего не было. Она прошла мимо него, слегка задев качнувшейся грудью, и подошла к большому платяному шкафу. Открыла створки, подумала пару секунд, оглядывая свой гардероб, потом стянула тугие шортики и поменяла их на джинсы. Сверху Настя надела ярко-красный топ.

Они вышли из комнаты, одновременно в прихожей появился Денис – охранник Александра Александровича Костылькова. Он поставил на пол чёрную дорожную сумку и встал, ожидая шефа. Следом зашёл Настин папа. Не говоря ни слова, махнул рукой Денису и, не снимая ботинок, проследовал на середину холла. Денис ушёл, аккуратно прикрыв дверь, а Костыльков молча разглядывал встречающих его домочадцев.

– Саша! – первая не выдержала Света, подбежав к мужу, поцеловала его в щеку и стала расстегивать длинную кожаную куртку, застегнутую на все пуговицы.

– Привет, пап. – Настя с Костей так и стояли у двери, ожидая, когда папа разденется.

– Добрый вечер, – произнес Костя, но ответа так и не последовало.

Костыльков скинул куртку на пол, открыл портфель, который не выпускал из рук, и достал внушительных размеров сотовый телефон. Начал что-то набирать, потом опомнился, обнял за талию жену и отдал ей поднятую с пола куртку.

– Малыш, поставь чай. Голова разболелась, – он повернул жену в сторону кухни и слегка шлепнул по попе.

Светлана повесила куртку в шкаф и поспешила на кухню.

– Пап, – снова позвала отца Настя, но он не ответил.

Костыльков набрал номер и приложил массивную трубку к уху.

– Ты где? Какого хрена я не могу до тебя дозвониться? – Его собеседник стал что-то объяснять. Костылькова это вывело из себя, и он начал кричать: – Я прилетел час назад и звоню тебе каждые пять минут. Я должен тебя разыскивать? – Наконец он заметил дочь, но, не сказав ни слова, проследовал в свой кабинет.

– Не обращай внимания, у него так бывает. – Настя положила на тумбочку папин портрет, взяла из шкафа джинсовую куртку и занялась выбором обуви.

– Вы куда? – Костя уже открыл входную дверь, пропуская Настю, когда в прихожей появился Костыльков.

– Здравствуйте. – Костя шагнул навстречу и протянул руку. Костыльков ответил рукопожатием. Но продолжал смотреть на дочь в ожидании ответа.

– Пап, мы гулять. Мы торопимся.

– Что значит гулять? Время видела сколько? Отец из командировки приехал, можно было и встретить.

– Пап, ты чего? Мы тебя специально дома ждали, а ты даже не заметил. – Настя подошла к отцу и, встав на цыпочки, обняла за шею.

– Папа устал, у папы была тяжелая работа. – Он обнял дочь и поцеловал в макушку. – Давайте, раздевайтесь. Попьем чай, и пойдете.

– Папуль, мы опаздываем. У нас дела. – Настя отстранилась от отца и вопросительно посмотрела на Костю.

– Ничего страшного. Сюрприз все равно получится. Семья важнее. – Костя захлопнул входную дверь и разулся.

– Вот! – Костыльков поднял вверх указательный палец. – Мужик твой дело говорит.

Они проследовали на кухню, где Светлана, успевшая надеть легкое домашнее платье и уложить волосы, накрывала на стол.

На столе фарфоровый чайный сервиз, два вида варенья, масло и сливки, большая ваза со сладостями и блюдо с нарезанной колбасой. Костыльков уселся по-хозяйски во главе стола, перед ним его стакан в серебряном подстаканнике и коньячный бокал.

– Как ты съездил? – спросила Света, продолжая накрывать на стол.

– Канитель опять. Ладно… все решу. – Сан Саныч взял початую бутылку «Мартеля» и, плеснув себе в бокал, залпом выпил.

– Как тут у вас? – Он закинул в рот два кусочка сервелата и откинулся на резную спинку венского стула.

– Милый, ну что тут у нас может быть без тебя? – Светлана аккуратно разлила чай и села на свой стул, справа от мужа. Всегда приветливая и веселая, сейчас она, сложив руки на столе, как прилежная ученица, улыбалась Костылькову. – Все хорошо.

– Ой, у меня же для тебя сюрприз! – Настя выскочила из-за стола и выбежала из кухни. Костя молча ожидал ее возвращения, опустив нос в чашку с чаем. Настя вошла, держа в руках картину в деревянной рамке.

– Пап, это тебе. – Она протянула отцу подарок и, встав у его плеча, наблюдала за реакцией.

Костыльков взял картину, повертел в руках, посмотрел на нее с обратной стороны и положил на угол стола.

– Хорошая работа. Скажи мне, пожалуйста, что у тебя с учебой?

– С учебой все хорошо. – Настя немного напряглась.

– Какие сегодня были занятия? – Костыльков внимательно смотрел на дочь.

– Сегодня? – Настя подумала пару секунд. – Политология и римское право.

– Ты ходила на них? – Костыльков начал вскипать.

– Папа, что за допрос? На какие-то ходила, на какие-то нет.

Костыльков отодвинул подальше свой бокал с коньяком, сжал кулак и опустил его на стол перед собой:

– Мне сегодня звонил Сергей Михайлович Гвоздецкий. Твой декан, если ты еще помнишь. Он сказал, что последний раз на занятиях ты была неделю назад и что на некоторых предметах тебя не было ни разу.

– Папа! – Настя повысила голос и ответила: – Ты меня засунул в этот университет против моей воли. В итоге я согласилась на это и учусь. Но не нужно заставлять меня быть отличницей.

Костя заметил, что сейчас отец и дочь очень похожи: хмурые взгляды – как шпаги со стальным блеском.

– Так, послушай меня! Мне не нужен твой диплом без твоих знаний. Я сам решаю вопрос о твоем образовании, потому что ты еще не можешь осознанно управлять своей судьбой, и кроме меня, о тебе позаботиться некому. Я думаю о тебе и о твоем будущем.

Костыльков выпил чай и поставил стакан перед Светланой, давая понять, что нужно налить еще. Светлана встала, положила ладонь на плечо мужа, поцеловала его в щеку и пошла к плите заваривать новый чайник. Костыльков залпом выпил коньяк, наполнил бокал снова и поставил на прежнее место.

– Я хочу рисовать. Всю эту неделю я ходила на курсы. Завтра они закончатся, и я снова пойду в университет, – бесстрашно заявила Настя.

– Все. Хватит. Я запрещаю тебе заниматься ерундой вместо учебы.

Костя не знал о курсах и пропусках учебы, но он поддерживал Настю в её увлечении. Ему было очень неловко влезать в этот спор, но не поддержать Настю он не мог:

– Александр Александрович, Настя очень хорошо рисует, и это нужно развивать. Художник – тоже профессия. – Костя посмотрел на Настю, пытаясь понять её реакцию на эти слова, но заметив, как у Костылькова заходили желваки от негодования, спохватился: – Но я полностью с вами согласен, что нужно окончить университет. И я ей в этом помогу.

– Вы еще слишком молоды, и у вас в голове ветер, поэтому адекватно оценивать ситуацию вы не можете, – продолжил Костыльков гнуть свою линию.