И Бланш! Бланш, отбивающаяся из последних сил от разбойника!

— Пусти! Пусти же!.. — вырывалась она из его рук. — Пусти, негодяй!.. Помогите!! Помогите!!. Кто-нибудь, пожалуйста!..

— Отпусти ее.

К ним подъехал всадник.

— Дурак. Не видишь? Из всех этих «переселенских» куриц эта цыпочка самая аппетитная! Она для хозяина. Привяжи ее к седлу.

— О нет! Нет!.. — рыдала Бланш. — Нет!..

Теодор проснулся в холодном поту. Камин не горел. Стояла полная темнота, да стекла в окне тряслись от ударов ветра.

— О Бланочка, держись! — прошептал герцог. — И горе им, если они посмеют причинить тебе хоть какой-то вред!..

Юноша сорвался с кровати, трясущимися руками напялил на себя кое-как первый попавшийся костюм — им оказался зеленый, шелковый — тот самый, в котором однажды юный герцог застал у себя в кабинете маленькую девочку, увлеченно играющую на столе вещами своего лорда. Прицепил к поясу кинжал, затянул портупею шпаги, запрыгнул в сапоги и без шляпы вылетел во двор.

Ветер ударил ему в грудь, чуть не свалив с ног, растрепал волосы.

Теодор сквозь бурю мчался к конюшне.

Его вороной вел себя необычно: храпел и бил копытами, глаза его странно мерцали.

Взнуздав и оседлав коня, Тед вывел его из стойла, взвился в седло и, одним махом преодолев забор, мгновенно скрылся в ночи.

Ночь была страшной: темной, грозовой — хотя дождя не было, ветер поднялся штормовой. Черные тучи застилали небо, гремел гром — всегда как бы в отдалении, но сильно. Мерцали зарницы — розовато-фиолетовые молнии, ничего не освещавшие своими вспышками… Деревья стонали под ударами шквала, словно терзали их души — и светились… Светились зеленоватым тусклым свечением! Да, то была страшная ночь…

Теодор, казалось, ни на что не обращал внимания, словно все происходило совершенно естественно. Он гнал своего вороного вперед, сжав губы. Конечно, он не знал, куда держит путь, и тем не менее твердо держался избранного направления, как будто его вели! Ночь не кончалась, и хоть Тед не замечал времени, все же не мог не обратить на это внимания. Он скакал, как бешеный, и конь его словно не ведал усталости. Тринадцать часов длилась эта безумная скачка, пока наконец перед Теодором не возник из мрака высокий замок, башни которого скребли утробы низким клубящимся тучам…

Конь одним прыжком преодолел широкий ров, как будто имел крылья, но стену, уходившую ввысь, ему было не взять.

Лишь секунду длилось замешательство Теодора. Он спешился. «Ты ведь ползал по отвесным стенам, Тедди!» — усмехаясь, сам себе сказал юноша. Впервые он пожалел, что утратил свой жуткий облик вампира: как пригодились бы сейчас те его ногти!

И Теодор пополз. Я не стану описывать это долгое восхождение. Быть может, Теодора хранила какая-то неведомая сила в эту ночь. И он помнил технику ползанья по стене, хотя вместо ногтей на сей раз ему служила точкой опоры верхняя фаланга пальца. Нет, я не стану описывать его путь!.. Скажу лишь, что когда он достиг верха, пальцы его покрылись кровавыми коростами.

Оказавшись наверху, Тед в секунду обезоружил часового — вот они, бои с неведомым противником в заколдованном замке! — и, приставив шпагу к его груди, потребовал незаметно вести к хозяину.

У запертых дверей герцог приказал солдату постучать и позвать своего лорда.

Лишь только с той стороны послышались шаги, Теодор без капли жалости заколол часового. Что-что, а рисковать Бланш ради абстрактной гуманности он не собирался. К тому же в своем сне он видел этого молодчика — и то, как тот убивал мирных переселенцев.

И издевался над их женщинами.

Замок щелкнул, открываясь. Резким толчком герцог отбросил разбойника внутрь, заскочил следом и захлопнул дверь.

В комнате все было перевернуто вверх дном, белье на постели — спутано невнятным комом, а в углу у окна замерла Бланш с широко распахнутыми испуганными глазами. Плаща на ней не было, платье порвано — к счастью, не слишком сильно.

Увидев Теодора, девушка замерла, окаменев от изумления.

— Тед… — еле выдохнула она. И вдруг, вся словно залучившись от радости, громко крикнула: — Тед!..

Мужчина, отброшенный толчком де Валитана, наконец поднялся. Он был сильно пьян — видимо, поэтому борьба между ним и девушкой продолжалась так долго. Бланш привезли в замок всего часа два назад, и полчаса как вручили этому пьяному мерзавцу. И все эти полчаса она отчаянно сопротивлялась — как раз до появления Теодора.

— Защищайся! — только и сказал негодяю герцог.

Через несколько секунд все закончилось. Шпага юного лорда пронзила бандита, когда тот только начинал свой неловкий выпад.

Бланш, рыдая, кинулась к своему спасителю и, уткнувшись ему в грудь, почувствовала, как его руки обняли ее…

— О, Тед…

Теодор не мог ничего ответить, даже если бы и хотел: счастье оказалось настолько огромным, что стало мучительным. Сердце пронзила резкая боль. Лишь сделав несколько глубоких вдохов, юноша пришел в себя.

Девушка смотрела на него влажными, восхищенными, вопрошающими глазами.

— Как ты сюда попал?

— По стене, — тихо ответил он, и тут только она заметила, в каком состоянии его пальцы.

— О Тед! Твои руки!.. Твои руки, Тед…

— Бланш, это не имеет значения…

— Не говори так!

— Нам надо выбираться отсюда. Свяжи друг с другом все простыни, одеяла, гобелены… Все, что найдешь! Но покрепче. Тебе помочь?

Бланш посмотрела еще раз на пальцы юноши и решительно отказалась.

Через час веревка была готова. Закрепив ее на зубце бойницы, Теодор, скользнув вниз, поддержал Бланш. А еще через десять минут они стояли у подножья стены. Конь легко перескочил на другую сторону рва.

Теодор гнал своего скакуна много часов. И лишь когда тучи начали расходиться, зашевелились птицы и подул рассветный ветер, де Валитан остановился на отдых. Бланш свалилась на траву, как подкошенная, и тут же уснула. Тед, как ни пытался не спать, тоже провалился в сон. Последней мыслью юного герцога было: «Эта ночь — самая длинная из всех, какие я знал».

Они проспали весь день, всю ночь и проснулись лишь утром следующего дня.

Бланш лежала на траве, искоса глядя на Теодора сквозь жухлые травинки, и улыбалась.

— Я скучала по тебе, — просто призналась она.

— Зачем ты хотела уехать из королевства?

Бланш смешливо и смущенно фыркнула.

— Я… Я думала, что так легче забуду тебя.

— А ты хотела?

— Нет…

— Тогда зачем?

— За морем интересно, — сделав вид, что не поняла, заметила Бланочка. — Мне было любопытно.

— Ох, Бланш, твое любопытство тебя однажды погубит! — с грустной улыбкой покачал головой герцог. — Нельзя же вечно идти у него на поводу. Оно уже доставило тебе кучу проблем!

— Каких?

— Насколько я помню, один чрезмерно любопытный ребенок залез в мой кабинет — и нарвался на крупные неприятности. А потом, тоже из любопытства, нарушив все запреты — в парк. И последствия этой вылазки плачевно сказались не только на событиях того времени, но и через много лет. А сейчас одна чрезмерно любопытная девушка неизвестно зачем потащилась за море — и угодила в лапы к одному из тех баронов, что контролируют побережье, изредка занимаясь разбоем. Да, любопытство абсолютно безобидная черта!..

Бланш тихо засмеялась.

— Если я такая уж нехорошая, зачем милорд помчался меня выручать?..

— Потому что милорд совсем сошел с ума от любви к этой нехорошей девчонке, а сумасшедшие, как известно, здраво не рассуждают.

Она посерьезнела.

— Так ты все еще любишь меня? Правда?..

— Я буду любить тебя, пока жив.

— Как ты узнал, где я?

— Я видел сон.

— Сон?..

— Та ночь была полна странностей… Знаешь, во всем чувствовался почерк Маршбанкс!

— В самом деле! Когда меня везли, солдаты ворчали, что никогда еще дорога не была такой длинной. Несколько раз даже думали, что сбились с пути.