— Ну же Рин, скажи хоть слово, — ледяные пальцы обхватывают подбородок. — Посмотри на меня.

Тогда она медленно поднимает опухшие веки, встречаясь с парой таких же голубых глаз, в глубине которых горит безумный огонек.

— У меня есть кое-что для тебя, — он отпивает от неизвестно откуда взявшегося стакана и осторожно касается её пересохших губ. Слабые попытки отстранится ни к чему не приводят.

— Ммм.кха… — Рин закашлялась, пытаясь проглотить горьковатую воду, которой её только что напоил брат.

— Хорошая девочка, — шепчет Лен, очерчивая большим пальцем контур её губ. — Это для твоего же блага.

Между ними повисает гнетущая тишина, а потом Рин задушено произносит: «Зачем…зачем ты так со мной?»

На какую-то долю секунды на его лицо набегает тень, а потом он фальшиво улыбается и произносит:

«Потому, что я люблю тебя».

***

А дальше начался настоящий кошмар. Шепча слова любви и нежности, Лен брал её снова и снова. Совершенно не сдерживаясь в своих ласках, он заставлял её кричать и стонать, бесстыдно выгибаясь ему навстречу. Безумное наслаждение вперемешку с болью обрушивалось на нее как лавина, и временами она утрачивала чувство реальности, приходя в себя уже в ванной комнате.

— Вот мы и принимаем ванну вместе, — смеялся парень, старательно намыливая покрытое метками тело. — Совсем как в детстве, как ты и хотела.

Рин лишь механически кивала в ответ, безучастная ко всему. Эмоции притупились, возвращаясь лишь когда она оказывалась в объятиях Лена, а все остальное время не хотелось ни плакать, ни разговаривать. Внутри как будто что-то сломали и она безвольно следовала указаниям своего мучителя. А он словно не замечал этого, исступленно целуя её искусанные губы.

Свет в его комнате всегда был приглушен, поэтому она не знала как много времени прошло за пределами этого ада. Может пара дней, а может месяц. Время стерлось, обретя новое значение: Сон, секс, ванна, еда, секс, сон.

— Вот так Рин, — по его лицу расползается улыбка. — Скажи «аааа».

Ложка больно трется о плотно стиснутые губы, и тогда сильные пальцы сдавливают её скулы, вынуждая открыть рот.

— Так нельзя, Рин, — качает головой блондин. — Если ты не будешь есть, у тебя совсем не останется сил.

Он насильно скармливает ей пару ложек безвкусной каши, а потом производит стандартную процедуру — вливает ей в рот стакан с водой. Для её же блага.

— Молодец, Рин, — его пальцы ласково скользят по бледной щеке. — Я люблю тебя.

Иногда он покидал комнату — должно быть ходил за продуктами. Но убежать все равно бы не получилось, ведь в такие моменты её запястья были прикованы к спинке кровати.

— Я не хочу, чтобы ты навредила себе, — улыбается Лен, окидывая взглядом распластанную на кровати фигуру. — Веди себя хорошо, я скоро вернусь.

И каждый раз когда он уходил Рин вновь с тоской смотрела на гриф гитары, и думала о том, как здорово было бы уснуть и не проснуться.

***

В комнате было невыносимо душно, поэтому Рин с трудом очнулась ото сна и часто задышала.

— Рин… — послышалась совсем рядом и девушка в ужасе зажмурилась. Однако за этим ничего не последовало, и она медленно открыла глаза. Его лицо было совсем рядом, и во сне казалось таким спокойным, расслабленным и красивым. Не искаженным маской безумного сладострастия или лжи.

Рин судорожно сглотнула и тут её взгляд зацепился за черный шнурок на его шее, оканчивающийся знакомым кулоном. Её подарок. Символ любви и привязанности был свидетелем всего этого ужаса. Внезапно в груди больно сдавливает, и Рин чувствует как в глазах закипают злые слезы.

— Ненавижу… — с трудом выдохнула Рин и осторожно выбралась из постели, стараясь не обращать внимания на слабость и боль во всем теле. С минуту она смотрит на мирно спящего парня, а после бесшумно затворяет за собой дверь.

Шлепая босыми стопами она идет в ванную и, включив свет, едва не шарахается прочь от своего отражения. Всклоченные светлые волосы, бледная кожа, и глубокие голубые глаза, кажущиеся огромные на осунувшимся лице.

— Ненавижу…ненавижу…ненавижу тебя! — закричала Рин, и тяжелая мыльница разбила зеркало на множество осколков.

***

Жуткая жажда была причиной моего пробуждения. Жадно сглотнув, я приподнялся на локте и по привычке прижал к себе хрупкое тело Рин. Но вместо сестры в моих руках оказалась пустота.

— Рин? — хрипло позвал я и оглядел влажные смятые простыни, словно она могла прятаться среди них. — Рин!

Ответом мне была тишина, поэтому я мгновенно вскочил на ноги и бросился прочь из комнаты. В темном коридоре мелькнул лучик света исходящий их ванной комнаты. Сердце содрогнулось от плохого предчувствия, когда я приблизился к приоткрытой двери и легонько толкнул её.

По черно-белой плитке медленно змеился розовый ручеек. К горлу подступила тошнота, когда я поднял взгляд и увидел его исток. Зеркальный осколок выпал из обессиленных пальцев, тихонько звякнув об пол. Вода в ванной была отвратительного бледно-розового цвета, а обнаженное тело было белым и холодным как мрамор.

— Рин… — хрипло позвал я, коснувшись её щеки. — Проснись, же. Хватит шутить. Рин. Ты слышишь? Открой глаза!

Я в отчаянии схватил её за плечи и тут же в глаза бросился синяк, сидевший на белоснежной коже как фиолетовая бабочка, а потом красные следы, цепочкой спускавшиеся по шее к ключицам и ниже.

Внезапно стало трудно дышать, и я пошатнулся, а потом и вовсе подскользнулся на мокром полу, крепко приложившись спиной. В носу появился влажный соленый запах, и меня снова затошнило, но вовсе не от крови.

***

Седовласый доктор внимательно хмурился, считая пульс на шее у юной девушки, что лежала перед ним на кровати. Изящные кисти её тонких рук были плотно перевязаны бинтами, на которых уже появились розоватые следы крови. Все-таки повреждения были сильными.

Врач тяжело вздохнул и отошел от постели больной. К нему довольно часто попадали подростки, пытающиеся свести счеты с жизнью по самым разным причинам. Но в случае с этой девушкой ему было все понятно и без слов.

Старик сокрушенно покачал головой и вышел из палаты, мягко притворив за собой дверь. Вскрытые вены заживут на раз-два, но как быть с другими, более глубокими и серьезными ранами?

— Ну что ж, молодой человек, — доктор окинул взглядом парня, сидящего на полу рядом с дверью. — Можете встать на ноги, жизнь вашей сестры вне опасности.

В ответ на это блондин, сосредоточенно рассматривающий свои ладони, лишь коротко кивнул.

— Признаться я ожидал более бурной реакции, — произнес врач, вспомнив безумный взгляд этого мальчишки, когда он бежал следом за носилками. — Но да ладно. Что более важно, вы её единственный родственник?

Услышав это парень как-то нервно дернулся, а потом беззвучно рассмеялся. Доктор с опаской покосился на него. Уж не спятил ли он от беспокойства?

— Кагамине-кун, ты как?

— Лучше не бывает, — мотнул головой он. — Сенсей, можете сказать мне, что случилось с моей сестрой?

Мужчина удивленно поднял брови.

— Что за вопрос? Ты же сам привез её в больницу и…

— Нет, я говорю не о суициде, — хрипло произнес блондин. — А о том, что предшествовало ему.

Старый врач стоически вздохнул, и слегка помедлив произнес: «Её изнасиловали».

В тот же миг парень резко оторвался от созерцания своих рук и старику стало не по себе от его взгляда. Такой он видел довольно часто, но только не у живых людей.

— Я понял вас, спасибо за заботу о ней, — парень поднялся на ноги и низко поклонился. — Все документальные формальности уже улажены.

После этих слов он повернулся и уже сделал шаг, когда на плечо легла тяжелая ладонь.

— Кагамине-кун, — сердечно произнес доктор. — Я понимаю, ты сейчас в шоке, ведь ты ничего не знал, но…

— Ошибаетесь, сенсей, — прошептал парень, не поднимая головы. — Я все прекрасно знаю. Ведь это моя вина.

Он сбросил ладонь с плеча и стремительно зашагал по коридору, так словно впереди его ждала виселица.