Я испытующе поглядел на нее и обомлел: Рин выглядела как обычно и мне оставалось только подивиться её стальным нервам. Обычно во время первой влюбленности девчонки витают в облаках и постоянно краснеют, а с её лица можно было Будду лепить.

— Да, — со скучающим видом ответила она. — Это было несложно.

Я кивнул, но факт того, что Рин солгала мне, оставил неприятный осадок. Конечно, это было естественно, что она хранит секреты, но…всегда было какое-то «но»!

Всю следующую неделю я пристально наблюдал за Рин, в надежде уличить её в тайных встречах со своим бойфрендом. Если первый разговор закончился ничем, вовсе не значит, что они не встретятся вновь. Однако ничего подозрительного я не заметил, и это еще больше сбивало с толку. Сестра отдала тому парню письмо с признанием, и он вроде был не против этого, так почему они до сих пор ни разу не поговорили?!

Эти мысли грозили свести меня с ума, и потому я решил спросить у нее напрямую.

— Серьезный разговор? Мне уже страшно, — подразнила меня Рин. Её ясные глаза насмешливо сощурились, и слова застряли в горле: «Я тут, значит, места себе не нахожу, а она смеется?!»

Я сжал кулаки и постарался успокоиться, но необоснованная злость не хотела проходить так быстро.

— Ничего, уже не важно, — отрывисто произнес я и поспешил прочь.

— Лен! — в голосе Рин звучало раскаяние, но я даже не обернулся. Мне безумно надоели эти проблемы, которые похоже были проблемами только для меня. Рин откровенно наслаждалась школьной жизнью, и чем же я был хуже?

На следующий день я совсем не обращал на сестру внимания, и она это заметила. За обедом я то и дело ощущал на себе её укоризненный взгляд, но продолжал болтать с одноклассниками как ни в чем не бывало. Друзей в школе у меня было много, но большая их часть уже гуляла с девчонками, поэтому победы на любовном фронте были частой темой.

— Эй, я слышал, ты начал ухлестывать за Накатани из класса 1-3?

— Ну есть такое…

— Слушайте, а что эта новенькая брюнетка из параллельного?

— А, это та, которая занимается балетом?

Я молча слушал эти разговоры, и в моей голове зародилась абсурдная идея: может мне тоже следует завести себе девушку? Мысль об этом крутилась в голове до самого конца занятий и похоже была пророческой. Как только я открыл дверцу своего шкафчика для обуви, то обнаружил там конверт из розовой бумаги. На лицевой стороне было аккуратно выведено: «Кагамине-куну».

Отправитель не был указан, но мне было по большому счету все равно. Я часто получал подобные письма, но обычно без всяких чувств выбрасывал их в мусоросжигатель, совершенно не догадываюсь, что этим разбиваю чьи-то сердца. Однако сейчас я отчётливо осознал, что отношения с кем-то не так уж и плохи, и потому решил испытать судьбу.

В конверт был вложен небольшой листок, где все тем же почерком было указано место встречи. Испытывая странное равнодушие, я спрятал письмо в карман пиджака и отправился к уже знакомому мне пруду. Там, среди калейдоскопа кленовых листьев меня ждала миловидная темноволосая девушка. Кажется, она была именно той новенькой из параллели, о которой шла речь за обедом. Я еще издалека заметил, как она нервничает: лихорадочный румянец на щеках и бегающие глаза. Стоило ей увидеть меня, как она покраснела еще сильнее.

— Привет, — я обезоруживающе улыбнулся ей, что ввергло её в какую-то прострацию. — Это твоих рук дело?

Я протянул ей конверт и в следующее мгновение понял, насколько грубо это прозвучало. Словно я обвинял её в чем-то.

— Это… — дрожащим голосом произнесла девушка. — Прости, Кагамине-кун…

— Нет, это ты прости, — поспешил я загладить свою неловкость. — Я тоже немного нервничаю, — я слегка покраснел, что должно было уверить её в моей искренности.

— Хорошо, — она смущенно улыбнулась. — На самом деле, Кагамине-кун, ты…мне очень нравишься!

Она выпалила это единым духом, а после спрятала пылающее лицо в ладонях. Во мне смешались сочувствие и раздражение. Девушка действительно была очень милой и миниатюрной, но её невероятная зажатость уже начала надоедать. Может я был необъективен, поскольку всю свою жизнь провел в обществе моей слишком расслабленной сестры, но стеснение влюбленной девушки вызвало у меня лишь отрицательную реакцию. Стараясь придать голосу больше мягкости, что было не так просто, я произнес:

«Спасибо, меня тронули твои чувства. Честно говоря, я тоже некоторое время смотрел на тебя».

Ложь удавалась мне на удивление легко, и я, не испытывая никаких угрызений совести, сочинил для несчастной девушки самое настоящее признание. Тогда я даже не задумывался о её чувствах — меня волновали мои собственные эмоции, которые кстати никак не отозвались на мою первую «влюбленность». Я совершенно спокойно, даже прохладно, разговаривал с девушкой, которая питала ко мне самые нежные чувства, при этом никак не отвечая ей взаимностью или хотя бы привязанностью.

— Кагамине-кун… — карие глаза наполнились слезами, но она сдержалась.

— Миками-сан…или мне лучше называть тебя Рицуко? — я снова улыбнулся, но на деле моя улыбка была совершенно неискренней. Я уже начал сожалеть о том, что пришел сюда.

— Да, Кагамине-кун, ты можешь называть меня по имени, — прошептала Рицуко, снова пряча взгляд.

— В таком случае, Рицуко-чан, не хочешь стать моей девушкой? — решив не ходить вокруг да около, предложил я.

Тогда я жил единым моментом и мне было все равно, что произойдет дальше. Откажи она мне, я бы не расстроился, но Миками была влюблена в меня по уши, поэтому другого ответа не существовало.

— Конечно, — в этот раз Рицуко дала волю слезам и мне пришлось слегка приобнять её, чтобы успокоить. Глядя на её заплаканное лицо, я вновь ничего не почувствовал, поскольку не боялся женских слез. Ничьих, кроме слез Рин.

— Прости, Кагамине-кун, — всхлипывая, произнесла Миками. — Я просто, так счастлива. Мне приходилось слышать, что ты никому не отвечаешь взаимностью, а я только перевелась и даже не думала, что…

Я молча слушал весь этот бессмысленный монолог, предчувствуя, что с такой ранимой девушкой мне придется еще не раз побыть универсальной жилеткой. Мы покинули здание школы почти перед самым закрытием, а поскольку инстинкт кавалера во мне все же присутствовал, я предложил проводить Рицуко до дома.

Сначала она отказывалась, но я-то видел, что она просто мечтает об этом. Всю дорогу до её дома я расспрашивал о её прошлой школе. Миками что-то отвечала, но я даже не потрудился запомнить. В голове я продумывал следующий шаг, который следует сделать в отношениях с девушкой. Учитывая чувствительную натуру моей новоиспеченной зазнобы, я решил, что взять её за руку будет чем-то запредельным.

Однако через некоторое время я увидел, что её пальцы нервно поглаживают край юбки. Решив, что это знак, я слегка коснулся ладони Рицуко. Она вздрогнула, но не отстранилась, потому я переплел её пальцы с моими.

— Ничего, если я возьму тебя за руку? — задал я уже совершенно ненужный вопрос. Миками покачала головой, но судя по отсутствующему взгляду она снова отправилась в какую-то прострацию. Радовало одно — болтовня ни о чем закончилась.

— В-вот мой дом, — возвращаясь в реальность, произнесла Миками. Её щеки вновь горели жарким румянцем. — Спасибо, что проводил, Кагамине-кун…

Чтобы пресечь поток бесконечных благодарностей, я поднес её ладонь к губам и легонько коснулся кожи. Казалось, Рицуко вот-вот потеряет сознание.

— Доброй ночи, Рицуко-чан, — я вновь улыбнулся. — Увидимся завтра в школе.

Ощущая на себе ее совершенно счастливый взгляд, я направился домой. Сказать, что это вызывало во мне невероятное самодовольство, значит не сказать ничего. Я никогда не был тщеславен, но чувствовать себя любимым было приятно. Нельзя сказать, что я был обделен любовью в семье, но восхищение родных коренным образом отличалось от восхищения незнакомцев. Поэтому я решил, что в популярности нет ничего дурного, и потому следует продолжить мою игру с бедняжкой Рицуко. А то, что для меня эти отношения были лишь игрой, я не сомневался. Не сложнее, чем на гитаре, нужно лишь знать какие струны затронуть, чтобы получить необходимый звук. До того, как я осознал всю порочность игры с человеческими чувствами, я успел оборвать множество таких струн.