— Обманщик! — Гуми гневно сверкнула зелеными глазами. — Да как тебе такое в голову могло прийти?!

В тесной кухоньке Мегпоид и так было не развернуться, но теперь и ступить было негде. То тут, то там на полу поблескивали острые осколки — последствия праведного гнева Гуми. И она явно не хотела останавливаться на этом.

— Это была твоя идея, не так ли? Конечно кто же еще может вот так бессердечно…

— Твой Кагамине в диспансере для наркозависимых, и он проведет там ближайший год, если конечно не умрет раньше времени, — сурово перебил её Гакупо. — Но даже потом он едва ли сможет жить как раньше.

— Прекрати говорить так цинично, — Гуми прищурила глаза. — На тебя это не похоже.

— Это тоже на тебя не похоже, — парень кивнул на разбитую посуду. — С каких пор ты стала такой ранимой?

— С тех самых, как мой лучший друг пропал, а потом вы решили инсценировать его смерть! — выпалила Гуми. — Я чуть с ума не сошла!

С этими словами она отвернулась, украдкой смахивая слезы облегчения. Где-то в глубине души она лелеяла надежду, что этот проблемный блондин не мог умереть. Теперь, когда надежда превратилась в уверенность, и Гуми не терпелось увидеть воскресшего Лена. Однако прощать Камуи было пока что рано.

Внезапно сильные ладони сжали её плечи, а носа коснулся слабый запах парфюма.

— Мегуми, — прозвучало совсем рядом, и Гуми мгновенно вспыхнула. — Прости, я и правда поступил с тобой не лучшим образом.

Мегпоид порывисто вздохнула, когда объятия Камуи стали крепче.

— Я и сам был не в восторге от этой лжи, но ничего не мог поделать. Уж лучше такая фальшивая смерть, чем бесконечные атаки журналистов.

— Л-ладно, — заикаясь произнесла Гуми. — Все уже в порядке, прости за эту истерику, братец.

Мысли путались, девушка отчаянно краснела, но тут Гакупо разочаровано вздохнул.

— Должен признаться я уже начал надеяться, — пробормотал он. — Что ты перестала звать меня этим детским прозвищем.

— Тебе не нравится?

— Ты всегда можешь звать меня просто по имени, — прошептал Камуи. — Ведь мы уже не в приюте.

— А-ага, — выдохнула Гуми, и тут парень схватил её за плечи и развернул к себе лицом.

— Вот и славно, — он наклонился к девушке. — Мир?

— Мир, — кивнула Гуми, внезапно ощутив себя героиней из какого-нибудь сопливого сёдзе.

— А если ты снова будешь сходить с ума из-за Кагамине, — Камуи улыбнулся одними губами. — Я позабочусь о том, чтобы он остался в диспансере на неопределенный срок.

***

Рин… Рин… Рин…

Ослепительно-белые стены палаты сдавливали меня со всех сторон, не давая дышать. Жесткая кушетка, ремни, фиксаторы и бесконечные уколы. Я будто бы снова вернулся в подвал.

Рин… Рин… Рин…

Как давно она приходила сюда? Пару дней назад? А казалось, что пару месяцев. Без нее было просто невыносимо. Стоило мне вновь увидеть её — бледную, испуганную и такую невыносимо красивую. Тогда мое безумие вернулось. То, что я усиленно пытался заглушить в себе с помощью наркотиков, вновь вырвалось на свободу, и снова угрожало Рин.

Корчась от боли, я разрывался между желанием увидеть её, и стремлением оградить от себя. Без неё мне было сложно даже дышать. Глупые доктора говорили, что так проявляется абстинентный синдром, но я-то знал правду. От этой зависимости меня не вылечат. Это болезнь, от которой еще не придумали лекарство. Любовь разъедала, убивала меня изнутри, но я не мог позволить ей вновь навредить Рин. Не мог, но…может быть от одной единственной встречи мне станет легче?

***

Черный кот сидел на полу, привалившись к двери палаты. За его спиной, даже сквозь звукоизоляционные панели слышался полный боли и страдания крик. Парень шмыгнул носом. Он был рядом с другом во время каждого приступа, но все равно не мог привыкнуть к надломленному голосу. Слишком взрослому. Слишком чужому.

Спустя некоторое время Куро услышал тихий щелчок и мгновенно вскочил на ноги. На пороге палаты появился уставший санитар.

— Мы снова ввели ему успокоительное, но долго так продолжаться не может, — хмуро произнес он. — С физической зависимостью мы справимся, а вот с психологической…

Врач не закончил фразы, покачал головой и направился прочь, а Куро же слегка приоткрыл дверь и зашел к палату. Блондин бессильно лежал на кровати, удерживаемый жесткими ремнями. В помещении резко пахло лекарствами и антисептиком.

Парень осторожно приблизился к кровати, и тут буквально приклеился к месту.

— Раз.вяжи…- в голубых глазах читалась мольба. Искусанные запекшиеся губы сложились в подобие улыбки.

Куро шумно вдохнул и помотал головой.

— Развяжи меня, — теперь в хриплом голосе звучала злость.

— Нет, Лен-кун, — Куро опустил глаза в пол, избегая встречаться с ним взглядом. — Прости.

— Отпусти меня! — зарычал блондин и слабо дернулся на кровати. — Я пробыл взаперти слишком много времени! Выпусти меня!

— Лен-кун, успокойся, все хорошо…

— Ничего не хорошо! Я ненавижу это место! Немедленно выпусти меня!

— Мы пытаемся тебе помочь!

— Нет…я понял…- он криво усмехнулся. — Ты же знаешь, что я сделал с ней…вы просто хотите держать меня подальше, да? Сдали меня сюда, чтобы я не смог ничего ей сделать?

Кагамине откинул голову на жесткую подушку и безумно рассмеялся, а потом резко оборвал смех.

— Ничего у вас не выйдет, — прошептал он смерив Куро тяжелым взглядом. — Я выберусь отсюда, и тогда никто уже не сможет нам помешать.

Внезапно он умолк, а через секунду уже тихо спал. Успокоительное наконец-то подействовало.

Куро опустился в кресло рядом с кроватью, и устало прикрыл глаза. Никто вовсе не хотел держать Лена в этом заведении дольше, чем понадобиться, но психоз вызванный абстинентным синдромом не отпускал его уже пару дней. Если он не метался в поисках дозы, то просто лежал на кровати безучастный ко всему. Из-за частых приступов к нему никого не пускали, и Куро подозревал, что дальше ему будет только хуже.

— Рин-чан, — тихо произнес Неко. — Ты нужна ему.

***

— Рин-чан! Господи, нам так жаль!

— Ты такая бледная! Неужели болеешь?

— Ты хорошо держишься!

Возвращение в школу было для Рин тяжелым испытанием, даже несмотря на всестороннюю поддержку Гуми. Одноклассники задавали ей миллион вопросов, в особенности их интересовали обстоятельства «смерти» Лена. Казалось, что они забыли обо всех приличиях, донимая её расспросами на каждой перемене. К счастью во время обеда, им с Гуми удалось спрятаться в кабинете клуба.

— Так значит он в закрытой клинике? — зеленоволосая сидела за своим президентским столом. — Но его же можно навещать?

— Куро сказал, что к нему не пускают, — Рин сосредоточенно рассматривала узор на обивке старого дивана. — Я не была у него больше недели, а ведь обещала приходить каждый день.

Девушка устало вздохнула и потерла глаза, под которыми залегли глубокие тени. Она все еще мучилась бессонницей. Образ умирающего Лена, привязанного к больничной койке преследовал её стоило ей закрыть глаза. Панические атаки стали обычным делом, а пища начисто потеряла вкус. Все, что ей хотелось — поехать в эту чертову клинику и забрать оттуда Лена.

— Ничего не поделаешь, — пожала плечами Гуми, но было видно, что она тоже расстроена. — Лен сильный, он обязательно поправится. Но у меня к тебе вопрос.

Она внимательно посмотрела на подругу.

— Что ты планируешь делать дальше?

— Мейко-сан говорила мне, — произнесла Рин. — Он хотел, чтобы нашими опекунами стали родители отца, они живут на Окинаве.

— А как же твоя мама? — нахмурилась Гуми. — Ты говорила, что она в Японии вместе со своим новым мужем.

— К ней я уж точно не пойду, — отрезала Рин. — Она потеряла право называться нашей матерью!

В кабинете повисла тишина.Спустя секунду раздался мелодичный перезвон, возвещающий о том, что перерыв на обед окончен.

— Знаешь, Рин, — Гуми подхватила свою сумку. — Я выросла в приюте без родителей, и какими бы они ни были — я считаю их своими родителями.