— Вы шпионите за мной? — прошипел Малфой. — Какого хрена, Грейнджер, какое тебе и твоим дружкам дело до того, что и где я делаю?!

Гнев вспыхнул в Драко сиюминутно, будто разжигая сухой дёрн от упавшей на него искры. Грязнокровка имеет наглость шпионить за ним. Суёт нос не в свои дела… и если ещё минуту назад её присутствие рядом воспринималось как вынужденная мера, как способ достижения цели, то сейчас Драко глушил в себе желание уничтожить эту дрянь. Ни одному живому существу он не позволил бы такой наглости. Тем более, если это делает воплощение всего грязного и мерзкого в этом мире — осквернитель рода, защитник низших слоев общества. Гермиона Грейнджер — человек, даже имя которой на устах Малфоя вызывало горький привкус мерзости. Сиюминутный порыв и Драко всё вспомнил. В этот раз ему даже не пришлось ждать появления образа Люциуса у себя в голове. Драко ненавидел Грейнджер. Ненавидел ярко и глубоко. Ненавидел гораздо больше, чем её дружков. А ещё больше ненавидел себя в те моменты, когда думал о ней.

Когда спас её, Поттера и Уизли в мэноре в прошлом году. Смотрел тогда в её глаза, и понимал, что это она. Драко узнал Грейнджер тогда только по глазам. Всё остальное не выдавало в ней себя. Он понимал, кто перед ним, ненавидел… и не смог сказать Беллатрисе правду. Потому что знал: если выдаст — больше никогда не увидит этих глаз. Этих мерзких, презренных глаз. Глаз, при взгляде в которые он готов был пойти наперекор своей обезумевшей тётке, наперекор отцу, наперекор Тёмному Лорду.

Ненависть к Грейнджер в душе Драко с каждым днём становилась всё ощутимее, но именно за счёт этого чувства он смог первый раз в жизни перечить воле Лорда. Ненависть к Грейнджер помогала ему собраться с силами и пойти наперекор семье, Хозяину и всему миру. Ненависть спасла его год назад и начала понемногу утихать. И он почти примирился с ней, когда решил сейчас использовать Грейнджер в своих целях, заглушая презрение за необходимостью и игрой. Малфой понимал, что помощь грязнокровки — единственный возможный сейчас для него вариант.

Но в миг, когда она задала свой вопрос, когда Драко понял, что прокололся, когда сопоставил события прошлых дней, подтверждая догадки — говнюки шпионили за ним. В этот миг вся накопленная ненависть, таившаяся в душе годами, вырвалась наружу. Его разум замолчал, пуская вперед эмоции.

— Ты, грязнокровная мразь! — выкрикнул Драко. — Вы следите за мной? Если я ещё когда-нибудь увижу или услышу рядом с собой голоса твоих сукиных сынов, я обещаю тебе, сотру их с лица земли! Вы решили устроить себе забавное развлечение! Ну что ж, я позабавлю тебя сейчас, а твоих дружков уничтожу следом!

Палочка сама взметнулась в воздух, пронизывая пространство между ними.

— Ты готова к дуэли, грязнокровка? Дуэль будет настоящая, молись, чтобы я не убил тебя, грязь… — и не дожидаясь ответа, запустил в её сторону первое заклинание.

====== Решение, ценой в жизнь ======

Гермиона не успела испугаться. Последнюю фразу Малфой выпалил буквально на одном дыхании, выплевывая слова проклятия ей в лицо. Летящее заклятие она могла бы парировать, но времени на это уже не было. Гермиона отпрыгнула в сторону, понимая, что она только что сделала и сказала. Реакция Драко на простой вопрос доказывала правоту друзей и директора. Его поведение подтверждало все их домыслы и предположения. Но оправдываться было уже поздно.

Малфой горел ненавистью, посылая в неё заклятие за заклятием. За спиной ломались и сыпались на пол рамочки, безделушки и мебель маггловской иллюзии. Гермиона успевала отбиваться, даже нападать в пыли и искрах. В какой-то момент показалось, что ещё немного — и они действительно перейдут к боевым заклинаниям, а оттуда недалеко и до Непростительных…

Гермиона спряталась за развалины какого-то предмета, напоминавшего шкаф, собралась с силами.

— Выходи, мразь! Бомбарди Максима! — дерево треснуло и осыпалось на пол множеством щепок.

Дуэль становилась опасной. Нельзя дать этому психу шанс покалечить себя. Гермиона собрала в кулак всё своё самообладание и кинула ответное заклинание в Малфоя. Бирюзовый луч мельком хлестнул Драко по плечу, заставляя попятиться и сбить прицел атаки.

— Сука… — шипит Драко, делая шаг в её сторону.

— Малфой! Стой! Ты ведь хотел говорить, давай поговорим…

Гермиона предприняла очередную попытку успокоить его, но, казалось, Малфой ничего уже не слышал. Три коротких посыла, три заклинания, три мгновения тишины после. Дышит? Жива? Это ненадолго!

— Вердимилус!

И миллион изумрудных искр разносятся по комнате, будто жалящие пчелы в поисках своей жертвы. Грейнджер вскрикивает, пытаясь погасить одну из них, проедающую кожу у виска. На звук её голоса тут же летят новые заклинания, усиленные его гневом.

— Импедимента!

В попытке остановить сумасшествие, происходящее уже вовсе не в рамках дуэли. В попытке не начать снова войну, Гермиона ведь так этого боится. Пара мучительных секунд тишины. Словно затишье перед бурей. Она помнила такую тишину, слышала её звон в ушах каждую ночь, которую они провели в коттедже «Ракушка» на берегу моря. Когда Добби спас их из дома Малфоя. Пока Гарри хоронил маленького домовика, молча копая песок и землю руками, не применяя магию. Когда постепенно отступала боль от круциатуса. Когда долгие месяцы они с мальчишками разрабатывали план ограбления Гринготтса. Когда тишина становилась вязкой и чувствовалась на ощупь, а затем приходил шторм и ураган с моря. И тогда они боролись со стихией, запирали окна, усиливали стены и двери. Они вспоминали, что надо идти дальше, что надо добиваться победы, что если остановиться и опустить руки, то буря сметёт коттедж. Сметёт их самих и весь их привычный мир. Буре надо давать отпор. Иначе ты погибнешь. Иначе не было никакого смысла начинать это всё.

Был ли Малфой бурей, с которой сражалась Гермиона сейчас? Скорее нет. Стал ли Малфой причиной того, что Гермиона решила снова бороться? Скорее да.

Но прятаться за обломками и ждать, какое ещё заклятие он швырнет она не собиралась больше. Это ведь из его дома они аппарировали в «Ракушку». Из темниц его поместья их вынес фамильный домовой эльф, отдавший жизнь за спасение посторонних людей, в которых верил своим маленьким сердцем. Кинжал, убивший Добби запустила тётка Драко. Малфои были причастны ко всем преградам на пути к Победе! И пускай сейчас Гермиона ненавидела то, во что превратился мир после победы. Пускай цель, которой она жила восемь лет, оказалась всего лишь яркой оболочкой, выдумкой, политической интригой и игрой старых магов. Но простить Малфою его роль в этой истории Гермиона не могла.

И в тот же миг, когда Драко прервал тишину магическим выпадом, рассекречивая своё местоположение, она, собрав всю накопленную боль и злобу, швырнула в Малфоя атакующим заклятием. Его затрясло в конвульсиях, будто от удара маггловского электрошокера, который используют полицейские. Он еле устоял на ногах, приходя в себя и стараясь разглядеть девушку через пелену дыма. И только благодаря этой короткой задержке Гермиона смогла переместиться ближе к выходу, спрятавшись за грудой хлама. Надо всего лишь ещё раз попасть в Малфоя, выиграть время и скрыться за дверью. В замок он за ней не побежит. При преподавателях дуэль не продолжится.

— Ну как, Грейнджер, нравится? — все еще немного заплетающимся языком проговорил Драко. — Давай ещё разок! Только в этот раз я предложил бы тебе что-то посильнее. Круциатус не желаешь попробовать? Для этого надо ненавидеть своего врага. Это просто… Выходи, я покажу, как это!

Зачем он заговорил? Зачем дал шанс понять, что перед ней не символ всех бед, а простой Малфой. Злой, обиженный мальчишка в разорванной на груди школьной форме. Такой же, как она сама — простая обиженная на весь мир девчонка. Она должна ненавидеть его. Но вместо этого Гермиона ненавидит мир, превративший их в это жалкое подобие врагов. И она не хочет больше драться и что-то доказывать. Она хочет, чтобы за звенящей в ушах тишиной не наступала снова буря. Она хочет спокойствия. Но почему-то за спокойствием всегда приходит одиночество, и не поймешь: что хуже? Бушующая буря или смертельная тишина в ушах…