Первое занятие прошло в спортивном классе под присмотром преподавателей, в полной защите и с тонной теории. Казалось, им гораздо больше рассказывали о том, как не пострадать во время сражения. Заклинаний атаки почти не было.
Со всего Слизеринского факультета на занятия ходил Драко, Блейз Забини, Пэнси Паркинсон, Дафна Гринграсс и Теодор Нотт.
По понятным всем причинам Грегори Гойл отказался от дополнительного года обучения в Хогвартсе. Что не могло не радовать Драко: после смерти Крэбба Гойл стал вести себя чересчур негативно по отношению ко всем вокруг. Поттера и его друзей он ненавидел с такой лютой силой, что становилось не по себе. Он винил в смерти единственного настоящего друга именно Золотое Трио, в частности самого Поттера, ведь именно за ним они подались тогда в Выручай-комнату. Драко никогда особо не обсуждал с Грегом события, произошедшие во время Битвы за Хогвартс, но при любой возможности Гойл упоминал о том, что на месте погибшего Винса должен был оказаться Поттер.
Самому Драко эта тема была настолько невыносима, что спустя несколько недель после окончания войны он постарался обрубить все возможные связи с бывшим школьным другом. Ведь особенно сложно было вновь и вновь слушать гневные речи Гойла и понимать, что в смерти Винсента Крэбба есть и его вина.
Драко пытался удержать Винса на метле, улетая от Адского Пламени. Жирный ублюдок был слишком тяжелым, метлу тянуло вниз, и Драко понимал, что втроем они не выберутся. За секунды, в которые они пытались взлететь, Драко успел даже пожелать, чтобы Крэбб сорвался, упал в бушующее пламя и дал шанс спастись самому Малфою. Он не успел пожалеть об этой мысли, когда Крэбб действительно сорвался с метлы. Драко попытался ухватить падающего однокурсника и даже уцепил его за руку… ладонь Винса была потной, липкой от крови, и скользила. Взгляд, который запомнил Драко в последний миг жизни Крэбба, его предсмертный душераздирающий вопль, падающее в пламя тело еще живого товарища — эти картины появлялись во сне Драко до сих пор и вряд ли уйдут из его головы в ближайшее время.
Ночные кошмары, связанные с войной и всем тем, что видел и делал Малфой не давали спать. Поэтому общение с Гойлом он свел к минимуму, не желая вспоминать эти жуткие картины ещё и днём.
Пэнси, Теодор, Дафна и Блейз — они стали компанией Малфою на этот учебный год и были не самыми худшими из вариантов. Пускай ни один из них не был другом для другого. Но именно это сейчас объединяло пятерых людей, семьи которых превратились из элиты магического мира в изгоев, яростно сопротивляющихся всему миру, стараясь восстановить своё место в обществе.
Они сидели на трибуне в самом верху: отсюда всегда было лучше видно.
— Какая мерзость, — процедила сквозь зубы Пэнси, с презрением осматривая собравшихся однокурсников. — Неужели именно «эти», — последнее слово она особенно выделила, — будут окружать меня оставшийся год.
— Всю твою оставшуюся жизнь! — хмыкнул Нотт, поджимая нижнюю губу. — Это ведь герои! Или те, кто оказался в нужном месте в нужное время. Отец говорит…
— Всем плевать на то, что говорит твой отец! — прервал его Малфой, не желая слушать вечные рассказы Теодора о его идеальном папаше.
Семья Нотта оказалась сейчас в гораздо более выигрышной ситуации, нежели семья Малфоев. Тео и его родителям ничего не угрожало, и желание сокурсника каждый раз подчеркнуть мудрость и дальновидность своего отца раздражало Драко. Он всё ещё помнил, как во время войны отец Теодора влачился за Люциусом, стараясь стать хоть на толику ближе к Лорду. Лебезил и подлизывался. Это было отвратительно и мерзко. А после войны, когда пришлось давать показания и обелять свои поступки, оказалось, что семейство Ноттов, не заслужившие расположение Лорда, осталось в стороне. Их оправдали раньше всех. Раньше всех отпустили из-под стражи. Тот факт, что Волдеморт не принял никчемного папашу Теодора в свои ряды, сыграл ему на руку. И то, что еще совсем недавно было его жалкой мечтой, сейчас превратилось в привилегию. Нотт старший очень любил всё время повторять, что он, в отличие от других своих чистокровных друзей, оказался дальновидным, но, по сути, всё сводилось к тому, что Лорд просто не желал иметь в своих рядах столь ненадёжных соратников.
Поэтому рассказы Теодора о мудрости отца были столь неприятны Драко. Малфой терпел их слишком долго. Слишком долго сохранял спокойствие при разговорах с Ноттом. А сейчас не сдержался — глупо, низко, недостойно — и тут же сам себя отругал за прилюдную вспыльчивость. Проявлять эмоции — удел грязнокровок. Представитель древней фамилии не имеет право на открытый гнев и конфликты со своими сторонниками.
Драко осознавал это. Но остановиться уже не мог: он слишком долго терпел.
— Закрой рот, — зашипел Нотт в ответ на фразу Малфоя, придвигаясь ближе.
— А иначе что произойдет? Папочку позовёшь? — Драко сверкнул на Тео глазами, подчёркивая своё пренебрежение к его отцу, не замечая при этом, что перешёл на повышенные тона.
— Мистер Малфой! — громко окликнул его профессор ЗОТИ. — Вы желаете поделиться с нами вашими достижениями в области дуэли? Не об этом ли вы так упоительно беседуете с мистером Ноттом? Может вы желаете показать нам свои успехи?
— С удовольствием! — Малфой резко встал, продолжая сверлить Теодора взглядом, и начал спускаться на арену.
Зал притих. Все студенты, кто с опаской, кто с интересом, поглядывали на Драко. Это был, наверное, первый раз, когда он проявил себя, позволив выйти из тени. Он предпочитал теперь быть поодаль шумихи. Наблюдал, ожидая подходящего момента, хотя и частенько жалел об утраченных возможностях.
— Итак, — начал профессор, — мы сейчас говорили о ритуале вызова на дуэль. Мистер Малфой, помните ли вы его?
— Более чем, — проговорил Малфой, занимая позицию нападающего в правой части тренировочного зала, всё ещё сердясь на себя за несдержанность.
— Отлично. Для начала назовите имя вашего оппонента.
Студенты продолжали молчать. Предположений о том, кого именно Малфой вызовет на дуэль, было слишком много. Хотя вследствие произошедшего он вполне мог бы вызвать Нотта, дуэль стала бы лучшим способом решения их сиюминутного конфликта. Но это было бы слишком просто и предсказуемо. Элита не решает свои споры кулаками. Он отомстит Нотту потом.
Кто ещё? Гарри Поттер, может быть? Старый школьный соперник… Все знали об их натянутых и максимально нейтральных отношениях. Да и Люциус, отправляя Драко в Хогвартс, миллион раз повторил, как важно для Малфоев расположение Гарри Поттера, свидетельствующего в их защиту на суде. «Ты должен подружиться с Поттером! Ты должен заручиться его поддержкой. Тогда нам ничего не страшно!» — губы отца почти не шевелились, глаза бегали. Казалось, он говорит, вовсе не разжимая челюсти. Драко знал это. Выучил как простейшее заклинание. Расположения Поттера он не добивался, хватит и того, что спас его в мэноре от Беллатрисы. Но задирать, ссориться или вызывать на дуэль больше не планировал.
Да и сейчас это было не столь важно.
За минуты, пока Драко спускался в центр зала, пока весь курс соображал и делал мысленные ставки на оппонента Малфоя, он успел увидеть ЕЁ глаза…
— Грейнджер! — уверенно и громко проговорил Драко, буравя её взглядом.
Однокурсники издали чуть сдавленный вздох, обращая взоры на старосту Гриффиндора. Она медленно подняла голову, будто только очнулась от своих мыслей, и пристально посмотрела на Малфоя.
— Трус! — громко прошипел Рон, ёрзая и поднимаясь со скамьи.
Она перехватила руку рыжего, и тот моментально послушался, оставшись на месте. Встала и пошла вниз, меряя ступени стуком набоек на школьных туфлях. Десять, девять, восемь, семь, шесть, пять… она все ближе. Вот он — шанс Драко получить то, чего ему так хотелось. Увидеть её гнев.
Подошла, встала напротив.
Подняла палочку…
====== Одиночество ======
— Грейнджер!
Резкий голос Малфоя вырвал Гермиону из размышлений и вернул в реальность. Оказывается, она половину занятия пропустила, витая в своих мыслях. Это было очень странно для неё. Несмотря ни на что, она всегда была очень внимательна на лекциях. Наверное, знания были единственным, что подогревало её интерес и поддерживало смысл оставаться в Хогвартсе.
