— Патронус нужен невиновным…
— Так я и есть невиновный, Поттер, ты разве не знал? Меня оклеветали… — Драко захихикал, выжимая из измученного тела звуки, отдалённо похожие на смех.
— Я пришел сюда не ради твоего самолюбия. Мне нужно кое о чём с тобой поговорить.
— Я догадался, Поттер! Вряд ли в твоём распорядке дня стоит навещение заключённых в Азкабане в рамках социальной программы «Новая жизнь без Лорда». Что тебе надо от меня?
— Не ёрничай, Малфой, — Гарри был серьёзен, как никогда. — Не в твоих интересах…
— Что тебе надо, Поттер?
— У меня спросят завтра на суде, видел ли я метку на твоей руке в ночь, когда умер Дамблдор на Астрономической Башне.
— Так, — Драко кивнул, становясь серьёзнее. — И?
— Я видел.
Серебристый олень топнул копытцем, прогоняя назойливую тень за дверью.
— И я готов молчать об этом, Малфой.
— Что ты хочешь взамен?
Неожиданный поворот событий даже заставил Драко отвлечься от попыток дотянуться ментально до Патронуса и зарядиться его целебной энергией. Поттер предлагал сделку. Это было более чем удивительно.
— Что тебе надо? — повторил Драко.
— Ты больше никогда не подойдёшь к Гермионе! — решительно проговорил Гарри, выпрямляясь во весь рост. — Это моё условие. Я совру на суде, прикрывая тебя, если ты никогда снова не заговоришь с ней.
Драко удивлённо поднял брови, поражаясь тому, что ещё способен на какие-то эмоции, кроме апатии и безысходности этих месяцев в заточении с самыми мерзкими тварями, которых только можно было создать. Но предложение Поттера вызвало приток эмоций.
— Чего вдруг? — Малфой покачал головой, продолжая сидеть, хотя и пришлось немного задрать голову, глядя на нависающего над ним Гарри.
— У тебя нет другого выбора…
— Закрой пасть, Поттер, — Драко вспыхнул, будто это была последняя из возможных его яростей, — ты не знаешь, что такое отсутствие выбора! Не тебе решать, что я буду делать, а что нет. Хочешь шантажировать меня? Валяй! Соври завтра на суде. Ах, да, вы ведь на Гриффиндоре не умеете врать. Но ты попробуй, а вдруг! Я выйду отсюда, хочешь ты этого или нет. Вы не докажите, что я принимал метку. А все ваши обвинения базируются только на этом. Всё. Есть ещё вопросы или предложения? Если нет — вали к василискам!
— Она себе всю жизнь испортила из-за тебя…
— Закрой пасть, повторяю, Поттер! Мы уже и так в Азкабане, я, возможно, здесь надолго. Но не провоцируй меня на убийство и пожизненное заключение. А мои отношения с Грейнджер — это не твоё собачье дело.
— А чьё? — Гарри сделал шаг навстречу Драко, упираясь в прозрачную стену магии, сотворённую Патронусом. — Ты станешь заботиться о ней? Ты поможешь? Ты вернёшь уверенность в завтрашнем дне? Она и так сделала для тебя всё, что могла…
— Пошёл нахрен, Поттер., — Драко снова расслабился, потух, будто осел. — Обсуди это с Уизли, вам будет интересно поболтать о том, что должна и чего не должна делать Грейнджер. Вы ведь всегда так делаете. Вы решаете, что она должна учиться за вас троих, должна тащиться с вами в лес, что должна носить крестражи, что должна радоваться или плакать, когда вам это надо. И встречаться она будет с тем, кого выберете вы. Вы ведь Золотое Трио… Удобно, да? Разговор окончен. Я не принимаю твои условия. Ты можешь завтра на суде говорить всё, что тебе придёт в голову, хоть пересказывай там сказки Барда Бидля, мне плевать!
Гарри встал. Развернулся, стараясь поспешно покинуть камеру.
— Стой! — Драко окликнул его. — Передай ей кое-что.
— Ты обалдел, Малфой?
Драко вытащил из кармана плеер, несколько раз подкинул на ладони.
— Это её игрушка. Наверное, она по ней скучает.
Бросил коробочку на кровать, развернулся спиной к двери, показывая Поттеру, что разговор действительно окончен. Несколько мгновений тишины, и Драко слышит лёгкий шелест — Патронус Поттера покинул камеру, забирая магическую волну энергии. А вместе с ним пропал и его хозяин. Драко нетерпеливо глянул на постель. Плеера на ней не оказалось.
====== Волкман ======
Знала ли Гермиона, что серый Волкман, который странным образом оказался в её спальне, когда она приехала погостить в Нору — это тот самый, который она подарила Малфою? Конечно, нет. Она не сразу догадалась об этом, не сразу вспомнила. Хотя уже несколько часов кряду смотрела на полочку над камином и недоумевала, откуда у Джинни настолько похожий плеер. Не могло быть такого совпадения, тем более, что мистер Уизли сменил род деятельности и занимал теперь другую должность при Министерстве, не пересекаясь с маггловедением. Да и в сущности, ей было совершенно безразлично всё, что касалось Министерства — больше разочароваться в судейской коллегии она не могла.
По началу Гермиона пыталась защищать права Малфоя. Пыталась добиться свиданий. Пыталась попасть в Визингамот на слушания. Всё было тщетно. Все её попытки оканчивались сухим отказом министерских чиновников.
«Благодарим вас, мисс Грейнджер, за оказанный вами интерес к делу мистера Малфоя. Однако мы вынуждены отказать вам в слушании/свидании/допросе (нужное подчеркнуть), поскольку вы являетесь фигурантом в деле и ваши свидетельствования не дадут суду новой информации, а лишь отдалят момент вынесения вердикта. Ждем вас на Благотворительном Балу, посвящённом…» — и дальше обязательно числилась какая-то культурная отмазка, прикрывающая тот факт, что видеться с Драко ей запрещено. Мир решил, что ей не стоит с ним даже говорить. Мир решил, что так будет лучше… мир был уже несколько раз проклят Гермионой Грейнджер.
Она каждый чёртов день пыталась пробиться к нему. Пыталась отправлять письма и сов, пыталась найти лазейку, найти хотя бы координаты или место, где его держали взаперти. Но найти Азкабан простым волшебникам было нереально. Более ненаносимого здания не существовало. Заголовки Ежедневного Пророка толком ни о чём не говорили. Драко держали под стражей, но не сообщалось ни слова о ходе дела, о слушаниях, о свидетелях. Был волшебник, и нет волшебника. Вот вам и всё правосудие Нового Мира.
Гермиона поселилась в небольшой квартирке в Лондоне, чтобы быть ближе к министерскому суду. Устроилась на работу в канцелярию, проигнорировав официальное приглашение в ряды авроров, подписанное самим Кингсли. Три месяца она пыталась решить что-то сама. Три месяца билась в непробиваемую стену коррумпированной министерской машины. За эти три месяца она не добилась ровным счётом ничего. Она устала бороться. Устала тихо плакать по ночам. Устала быть снова одна. И когда в самом конце лета на пороге появился Гарри с виноватым лицом и стал активно приглашать в Нору на помолвку с Джинни, Гермиона наконец сдалась. Она пообещала заехать на один вечер. Поздравить будущих молодожёнов и уехать, не оставаясь на ночёвку. Она не хотела лишний раз встречаться с Джинни. Ей было неловко смотреть в глаза мистеру и миссис Уизли. А от мысли о встрече с Роном становилось совсем не по себе. Она снова боялась увидеть разочарование и боль, которую она помнила в его глазах, стоя на парадной лестнице Хогвартса, признаваясь в том, что любит Драко Малфоя.
Но Гарри убедил её, что гости появятся только завтра, родители Джинни увлечены подготовкой, а Рон и вовсе забыл уже всю эту историю. В это так сильно хотелось верить, что Гермиона, не смотря на абсурдность сказанного, согласилась-таки остаться на ночь. Старая комната Джинни, каминная полка и серый Волкман, так некстати попавшийся на глаза Гермионе.
Совпадение?
Руки сами тянутся к маленькой коробочке. Сами нащупывают в кармане серый проводок наушников. Сами нажимают «плей».
«Thank you for loving me…» — тихонько запел в ушах Бон Джови. Лавина эмоций — от невероятной радости до дикого отчаяния — прокатилась в душе Гермионы с первыми аккордами старой песни. Она нетерпеливо нащупала кнопку перемотки, заставляя моторчик немагического предмета останавливаться на середине следующего трека. И снова осознавать, что это тот самый плеер. Перемотка—стоп—плей, и снова песня о Нём. Гермиона с яростью перемотала снова, и снова включила песню. Сомнений быть не могло: это тот самый Волкман, который они слушали в вагоне Хогвартс Экспресса по дороге на Дуэльный Турнир в их последний вечер вместе. Тогда они ещё не знали ни про убийства магглов, ни про обвинения, ни про скорое заточение Драко в Азкабан. Тогда для них был только закат за окном поезда и эти песни на двоих. В воображении вихрем всплывали все их самые яркие моменты. Первая дуэль, первый поцелуй, первое признание. То, как он обнимал её в тёмной библиотеке, и то, что она говорила ему, открывая самые страшные и сокровенные тайны. То, как она отказала ему в пыльном тупичке и как он принял её отказ и решение. И то, как они были счастливы зимой на чердаке над старым кабинетом Прорицаний. И его «Посмотри на меня», — полупросьба-полуприказ… И то, как он предложил остаться вместе после школы.
