— О чём ты говоришь? — Люциус поднял бровь, подался вперёд и упёрся подбородком в переплетённые пальцы. — Мы не станем искать приемника. У нас есть наследник. Пускай у тебя сейчас есть желание побыть бунтарём, мы не против. Погуляй по миру, поживи в трущёбах. Может быть, через пару лет ты осознаешь всю глобальность своей ошибки. И вернёшься…

— Я не вернусь! — Драко перебил отца, первый раз в жизни решившись не слушать рациональный голос, убеждающий в правоте. — Можете исключать меня из завещания. Я сведу Метку, восстановлю честь семьи. Надеюсь, этого будет достаточно для того, чтобы моя жизнь стала наконец моей жизнью, а не вашими желаниями и планами на будущее.

Нарцисса прикрыла глаза ладонью, горько вздохнув.

— Драко, милый, — начала она, — тебе правда сейчас кажется, что мы с отцом хотим, чтобы ты жил чужой жизнью? Это не так. Мы хотим, чтобы ты был счастлив…

— Это ложь! — Драко посмотрел на маму, поймал её огорчённый взгляд и, чтобы не поддаться жалости или на иную провокацию, перевёл глаза на отца. — Вы врали мне всю жизнь! Ты врал…

Люциус продолжал хмуро глядеть на Драко.

— Мы не врали тебе никогда.

— Каждое твоё слово, каждый поступок — игра и ложь! Ты никогда не считался ни с чьим мнением. Тебе не важны ни семья, ни друзья. Ты пустил нас в расход перед Лордом, перед Визенгамотом, перед всеми, кого ты боялся. Мы все — пешки в твоей игре. А когда пешка становится не нужна, её выкидывают!

— Драко, что заставило тебя думать так? — обеспокоенно проговорила Нарцисса. — Твой отец любит тебя… Мы оба любим!

— Неужели? — Драко расплылся в улыбке, стараясь унять подступивший гнев. Даже сейчас за Люциуса говорила Нарцисса. Отец поступал так всегда: он будто наблюдал со стороны за тем, что и как говорила мама, и вступал в самый нужный момент. Но эту схватку Драко не собирался проиграть. У него, возможно, был последний шанс закончить заклинание и свести наконец метку. А заодно и расставить всё по своим местам. Отец больше не будет контролировать его жизнь. Больше не будет властен над поступками, мыслями и желаниями сына.

— Разве это называется любовью, когда родители отдают в жертву своих детей ради собственной выгоды и благополучия?

— Мы никогда…

— Мам, — Драко остановил Нарциссу, — ты никогда. Я не спорю!

— Что произошло, сын? — Люциус приподнялся из кресла, сделал шаг к Драко. Тот машинально отступил, упёрся спиной в каменную кладку камина.

— Ты манипулировал мной. Использовал в своих целях. Ты посылал меня на убийства и преступления, которые не смог свершить сам. Для тебя все люди вокруг — просто толпа, которой можно управлять. И знаешь, я долго верил, что к своей семье ты относишься по-другому.

— Я никогда не причинил бы тебе вред, Драко!

Люциус сделал ещё полшага вперёд. Ещё немного, и Драко будет некуда отступать. А это означало только то, что пора было идти в наступление. Он и так слишком близко подпустил отца к себе.

— Ты знаешь, что метка убивает, если её прятать! — уверенно проговорил Драко, повышая голос. Нельзя поддаваться эмоциям. Нельзя потерять контроль. — Ты знаешь об этом. И ты всё равно спрятал метку на моей руке. Преднамеренно зная о том, что в Хогвартсе есть книга с заклинанием. Ты специально отправил меня туда учиться на этот чёртов дополнительный год. А если бы я не справился? Что бы ты делал, если бы я приехал в конце года без книги, но отравленный чёрной магией? Какие у тебя были планы на этот счёт?

— Ты справишься! — уверенно парировал Люциус.

— Ты уверен? А если нет? Рядом нет профессора Снейпа, чтобы произнести убивающее заклинание за меня. Тебе было плевать на год моей жизни в аду, полном боли. Ведь это не твоя боль. Я ненавижу тебя, отец! Ненавижу за то, что ты пытался прожить свою жизнь второй раз, играя мной, как марионеткой. Я не позволю тебе больше вмешиваться в мои дела. Я не стану твоей копией. Хватит.

— Я никогда не хотел, чтобы ты был моей копией… — отец хмурился и отступал. Слова Драко били наотмашь, будто рассекая воздух между ними. Отдаляя близких людей друг от друга, образуя пропасть. — Но идеалы нашего рода, то, во что мы верим…

— Во что ты веришь! — Драко почувствовал слабину и возобновил напор.

Всё то, что он говорил, чем пытался ранить отца с каждым словом, разрезало и его самого на мельчайшие частицы. И, наверное, было бы лучше, если его таки расщепило при аппарации сюда. Потому что копить в душе обиду было гораздо проще, чем пытаться высказать её. Перед Драко всё ещё стоял самый сильный и властный человек в его жизни. Сильнее Волдеморта и Дамблдора вместе взятых. Авторитет отца затмевал сейчас любые здравые мысли в его голове. И уже не важно было, что Драко шёл домой с целью победить. Сейчас было важно хотя бы не сдаться окончательно. Донести свою мысль и правоту. Доказать. Отстоять своё право на жизнь. На свободу. Своё право выбора.

— Я не хочу больше слушать твои россказни про чистоту крови и преимущество над магглами, отец! Это всё такая же чушь, как и сказки о том, что мы особенные в глазах Лорда. Что дало тебе то, что ты пустил Пожирателей в наш дом? Что дало моё назначение убийцей Дамблдора? Ты добился могущества и привилегий? Нет! Ты попал в Азкабан, а твою семью чуть не уничтожили приспешники маньяка!

— Драко…

— Молчи! Ты никогда не думал о нас. Ты думал только о себе! Я не буду больше играть по твоим правилам! Я буду действовать так, как считаю нужным. Не тебе решать, чем мне заниматься после школы. И эту чёртову метку я выведу не потому, что хочу спасти тебя. Просто она болит и мешает на руке. Живи дальше с этим осознанием…

— Присутствие Тёмного Лорда в стенах мэнора давало нам шанс на реабилитацию. Мы были его правой рукой, — Люциус продолжал настаивать на своём, не желая сдаваться. Он не признавал вину, хотя и видел в сыне своё отражение и желание действовать.

— Мы были правой рукой? Рукой?! — Драко задрал рукав мантии, обнажая месиво на левом предплечье. — Такой рукой мы стали? Покажи свою метку, отец! Там ведь наверняка не так всё плохо!

— Драко, успокойся. Людям свойственно совершать ошибки!

— Это твоя ошибка, отец. Это ошибка, которая могла стоить мне жизни. Ты действительно считаешь это достойным обменом?

— Мы неидеальны. Но мы всегда действовали в интересах семьи. И я хочу, чтобы ты продолжил наше фамильное дело, пускай мне придётся ещё не раз слышать твои упрёки. Малфой — это не просто фамилия, сын! Это статус.

Статус. Как часто в последнее время Драко встречал это слово. Как много бед принесло оно ему. Просто потому что он пытался следовать этому слову. Душить свои эмоции под маской аристократического статуса. Из-за этого чуть не пострадала Грейнджер на Рождество… картина из подсобки на заднем дворе школы всплыла в воображении вместе с произнесённым отцом словом. Статус не стоил её слез. Статус не стоил их жизней…

Решительный жест, и Драко наконец понимает, что должен сказать самое страшное, что только может себе представить. Наверное, признаться в Визенгамоте в сотворённых преступлениях было бы легче, чем то, что должно прозвучать сейчас.

— Мне не нужен статус. Мне плевать на статус. Я просто буду жить своей жизнью. Без влияния твоего мнения. Без твоих россказней про преимущества, которые не дают ничего, кроме боли.

— Мы примем любое твоё решение, Драко! Ты действительно можешь делать то, что пожелаешь…

Голос Люциуса звучит уверенно и успокаивающе. Но с этой последней его фразой Драко вспомнил первый этап заклинания, медитацию в башне и его разговор с призрачным духом. И точь-в-точь воссозданную картину подобного разговора. Драко даже знал, что последует дальше. Предугадывал реакцию отца. Но на этот раз был к ней готов.

— Если я могу делать, что хочу, значит тебе придётся смириться с тем, что я собираюсь уехать из страны с Гермионой Грейнджер!

Люциус щурится, будто подбирая слова. Мама за его спиной издаёт сдавленный вдох. Драко ждёт реакции, понимая сейчас, что отец не будет молчать. И что дуэль почти выиграна.