— Вот, — сказала мадам, выпрямляясь и отступая от старой коробки из-под телевизора, стоящей на полу. — Вот что подарит вашему дому гармонию, мир и благодать.
С этим напутствием она торжественно распахнула ветхие картонные створки, и когда поднявшийся столб пыли улёгся, Дин и Сэм увидели…
Что они такое увидели, Дин понял не сразу — только когда остатки коробки упали на пол. Под ними оказалась покрытая паутиной, потрескавшаяся и жутко уродливая статуя вставшего на дыбы кентавра с огромным, дерзко и надменно вздымающимся к небу фаллосом.
— Кентавр — символ мужественности, — в гробовой тишине пояснила мадам Ольшанс. — И непреходящей мужской силы. Поставьте его в своей гостиной, и результат гарантирован в течение полугода. А иначе верну гонорар.
Теперь стало ясно, почему она брала деньги вперёд.
Пока они волокли кентавра к машине, Дин страшно и неумолчно, но тихо ругался. Однако наотрез отказался совать это уродство в Импалу.
— Всё равно это чушь какая-то. И датчик на него не реагирует, видишь? — Дин вытащил датчик и ещё раз обвёл им кентавра, для верности, а потом отключил и бросил на заднее сидение. — Эта тётка, видать, не придумала другого способа распродать коллекцию хлама, доставшуюся ей в наследство от дедушки. И круто же устроилась, надо сказать!
— Да, но, Дин, все те женщины… — начал было Сэм, но Дин перебил его:
— Все те женщины родились и выросли в Пенсильвании, в тёмной глуши, где детишкам перед сном читают Библию, книгу Апокалипсиса — жена да убоится мужа своего и всё такое прочее.
— Это не из книги Апокалипсиса, — хмуро сказал Сэм. — Это из…
— Да ладно, Сэмми, — сказал Дин, хлопая мелкого по плечу. — Ты же сам видишь, она самая обычная мошенница. И кроме неё, у тебя ведь не было больше никаких зацепок? Ничего такого, что объединяло бы всех тех женщин?
Сэм молчал несколько секунд, как будто припоминая. Дину вдруг ужасно захотелось притянуть Сэма к себе и поцеловать, ну хотя бы в нос, прямо посреди улицы. Но Сэм бы вряд ли оценил.
— Нет, — наконец ответил Сэм, его голос звучал слегка удивлённо, ошарашенно даже, словно он сам не понимал, как не увидел этого сразу. — Ничего.
— Ну вот видишь. Значит, это просто такой городок, тут такая вот жизнь.
— Да, — кивнул Сэм. — Ты прав. Наверное, так и есть.
— Так что, можем ехать?
— Можем.
Дин, всё ещё держа руку на его плече, с сомнением всмотрелся в его лицо. Сэм казался немного растерянным и как будто чем-то расстроенным. Это из-за сорвавшейся охоты, понял Дин, и его обуяло чувство вины. Ну ничего. Он быстро найдёт способ утешить мелкого и показать, что и вдвоём им может быть очень даже ничего, если они не ругаются по пустякам, конечно.
Они сели в машину, оставив символ мужественности сиротливо валяться посреди тротуара — Дина его дальнейшая судьба, честно говоря, трогала мало. И ещё до того, как на маленькой аккуратной ратуше пробило три, покинули город.
Мэлдон-Крик и в самом деле находился в удивительной глуши — сверившись с картой, Дин понял, что свернул не на ту дорогу в ста милях от Харрисбурга, потому-то их и занесло чёрт знает куда. В Мэлдон-Крик они въехали с юга, а выехали с севера, и после этого восемь часов кряду гнали по пустынному хайвэю среди свекольных полей, прежде чем добрались до следующего городка. Сэм вёл себя непривычно тихо — наверное, был расстроен сорвавшейся охотой. Дин решил не лезть к нему с разговорами, чтобы не подливать масла в огонь — ничего, подуется и отойдёт, плавали, знаем. За всю дорогу они обменялись всего парой слов, причём Дин всякий раз заговаривал первым, кидая пробный камень в виде ни к чему не обязывающих фраз, на которые Сэм отвечал так же односложно. В конце концов Дин оставил его в покое, и до Шевелси они доехали в молчании и в сгустившейся вокруг темноте. Шевелси был побольше и поживее Мэлдон-Крика и не имел в названии никаких зловещих приставок, поэтому Дин отнёсся к нему благосклонно и сказал, что тут они и заночуют. Сэм не возражал.
Когда они оказались в номере, Дин, поколебавшись мгновение, рискнул предложить Сэму сдвинуть кровати — самым будничным тоном, чтобы тут же ретироваться в том случае, если Сэм всё ещё дуется. Но тот только ответил: «Конечно» и зевнул, красноречиво продемонстрировав верхнее нёбо. Дин ухмыльнулся и, внутренне ликуя, стал толкать кровать вперёд коленом. Сэм присоединился к нему, и Дин, не упустив случая, хапнул его за задницу. Сэм сонно улыбнулся в ответ, а потом снова зевнул.
Дине не удержался и быстро поцеловал его, схватив за загривок. Сэм ответил, приглашающе раскрыв губы, но Дин не стал затягивать поцелуй, прижался лбом к лбу брата и, пробормотав: «Я быстро», отправился в душ.
Душевая кабинка оказалась снабжена режимом аквамассажа, и Дин понежился под ритмично бьющими струями минут двадцать. Потом обтёрся и вышел в комнату, ероша волосы и мурлыча себе под нос.
Да так и встал на месте, застыв от разочарования, когда увидел Сэма, свернувшегося на краю сдвинутых кроватей и шумно сопевшего в две дырочки. Причём на этот раз он совсем не притворялся — Дин умел отличать его фальшивое дыхание во сне от настоящего. На сей раз мелкий правда вырубился, едва лёг — устал с дороги, наверное. Дин тихонько застонал от досады, но не стал его будить и просто лёг рядом, бережно обняв за талию. Сэм нашарил во сне его руку и, засопев, крепко прижал к своему животу. Дин вжался пахом ему в задницу, осторожно потёршись наполовину возбуждённым членом об его упругие ягодицы, и через пять минут тоже уснул.
Проснулся он не на том боку, на котором засыпал, и на самом краю постели, тычась пальцами в ковролин. Солнечный свет был мутным и мягким, и сперва Дин решил, что ещё только начинает светать. Но что-то было не так… не в том смысле не так, что надо было вскакивать и хвататься за нож, привычно сунутый на ночь под подушку — а в хорошем смысле, в приятном. Запах, понял Дин через минуту, и его ноздри расширились, втягивая глубже щекочущий обоняние аромат. Тёплый и вкусный запах чего-то… не кофе, нет… чего-то жарящегося и обещающего праздник для желудка. Заинтригованный, Дин приоткрыл левый глаз — и тут увидел, что шторы на окне прямо перед ним плотно сдвинуты, хотя он вроде не трогал их вчера, когда ложился.
— Сэмми? — сонно пробормотал Дин, приподнимая голову. Поворачиваться и выяснять, что там происходит, было ужасно лень.
Позади послышалась какая-то суета, совпавшая по расположению с источником аромата. Если бы Дин был не с Сэмом, а с кем-нибудь другим — со знойной медсестричкой Кармен из реальности джинна, скажем — он был решил, что… Но он ведь не с Кармен, он с Сэмом.
— Уже проснулся? — голос Сэма позади него звучал громким трагичным шепотом. — Спи, спи! Ещё рано совсем.
Даже сквозь полудрёму Дин уловил в голосе мелкого какую-то суматошность, чуть ли не панику. Он ухмыльнулся в подушку.
— Готовишь мне завтрак, детка? Надеюсь, это большой сочный бургер с курятиной и петрушкой… — пробормотал он и снова глубоко втянул аромат. Пахло, определённо, мясом и луком.
— Поспи ещё полчасика, хорошо? — почти умоляюще сказал Сэм, и Дин, ничего не имевший против такой перспективы, зевнул и бросил через плечо:
— Не вопрос. Как кончишь с бургерами, вымой Импалу, раз ты сегодня такая душка.
Если Сэм что-то и ответил на эту сонливую подначку, то Дин его не услышал, потому что через секунду снова уснул.
Проснулся он, по ощущениям, гораздо позже, чем через полчаса, и на сей раз разбудил его не приятный запах, а чувство пустоты, от которого Дин давно отвык. Почти всю свою жизнь, за исключением тех лет, что мелкий валандался в Стэнфорде, Дин привык всегда чувствовать Сэма рядом. В одной ли постели, в одной ли комнате, в одной ли машине — он был здесь, под боком, и его отсутствие Дин ощущал как физический дискомфорт.
Дин открыл глаза и сел в постели, моргая и глядя по сторонам. Комната была залита белёсым светом, сочившимся сквозь по-прежнему сдвинутые жёлтые занавески. На столе перед плитой (в номере была небольшая кухня) стояла кастрюля, обмотанная махровым полотенцем. Сэма не было — ни в комнате, ни в ванной.
