— Твою же мать, — изумлённого проговорил Дин, и Сэм тут же сказал:
— Видишь? Об этом я и говорю! Женщины тут ведут себя очень странно. Как…
— Как в «Стэпфордских жёнах»? Что-то в этом есть…
— Я же говорил!
— Но, — добавил Дин, строго посмотрев на брата, — мы не будем в это вмешиваться.
— Дин!
— Мы на каникулах. Только ты, я и моя детка, и никого больше. У нас был уговор, Сэм. Здесь ведь никто не умер?
— Нет, но, возможно, только пока…
— Сказано: нет, — непримиримо повторил Дин. — Починим машину и валим отсюда к чёрту. Тут же глазу отдохнуть не на чем, и скука смертная, и жрачка — хуже не придумаешь! Вот это что такое, это разве кекс? Это же кусок битого кирпича, а не кекс! Фу, гадость.
В подтверждение своих слов Дин отправил в рот остаток раскритикованного кондитерского изделия и красноречиво сморщился. Сэм несколько секунд молча смотрел на него. Потом сказал:
— Дин. Это был [i]мой[/i] кекс.
Дин как раз облизывал палец и остановился, так и не оторвав его от губ.
— Правда?
— Да. Свой ты уже съел.
— Гм, — Дин виновато взялся за салфетку и махнул официанту, медитировавшему на заляпанную стойку. — Эй, парень! Дай-ка сюда ещё один… этот, как оно тут у вас… «Королевское наслаждение»? Офигеть, даже название — сущее издевательство, как и всё в этом занюханном…
— Наслаждения нет, — флегматично отозвался от стойки официант. — Кончилось.
— Гм, — повторил Дин. — Ну, оно и к лучшему. Это была такая дрянь, Сэмми, ужас — ты бы ещё отравился, не приведи бог.
— Дин, — в голосе Сэма было столько возмущения, обвинения и горького изумления, что Дин невольно вздрогнул. — Ты съел мой кекс! И даже этого не заметил! Ты вообще не слушаешь, что я тебе говорю, и отнекиваешься от всего, что я предлагаю! Ты видеть ничего не хочешь, кроме своей машины и своей еды и…
— Да! — рявкнул Дин. — Потому что мы на каникулах! А ты вечно всюду ищешь работу, как будто мне назло!
На это заявление — поразившее самого Дина тем, насколько оно походило на правду, — Сэм ответил, гневно сверкнув глазами, а потом встав, резко отодвинув стул и выйдя из закусочной.
Чёрт, когда это началось? Когда они начали вот так ругаться из-за любой ерунды? Две недели назад, подсчитал Дин и устало вздохнул. Почти с того самого дня, как решили устроить себе продолжительный отдых и не искать работу на свои головы и проблемы на свои задницы. И сразу же между ними будто кошка пробежала, и теперь они грызлись по поводу и без. Дин подозревал, что это от безделья, хотя они же вроде бы хорошо проводили время, занятые только друг другом… но только, занимаясь исключительно друг другом, они почему-то очень быстро начинали друг друга бесить. Дин подозревал, что возвращение к привычному ритму жизни могло бы поправить дело. Но он только-только втянулся, и ему нравилось ехать куда глаза глядят, без определённой цели, без обязательств, без ответственности, которую он добровольно взваливал на себя, взявшись куда-то бежать и кого-то спасать. Сэм вроде тоже был не прочь отдохнуть — чёрт, это же была его идея, только он вообще предлагал завалиться на пару недель в какой-нибудь мотель и… Дин глубоко вздохнул. Теперь он думал, что надо было так и сделать. Первая их ссора за эти недели случилась как раз тогда, когда Дин заявил: никаких мотелей, он не расстанется со своей малышкой на целых две недели. А Сэм сказал, что он бы, дай ему волю, и трахался бы тоже на колёсах, вот только кто тогда будет вести машину…
Дин нашёл Сэма в мотеле, ссутулившегося над ноутбуком. Без слов было понятно, что он пробивал местную локальную сеть — искал зацепки, чтобы застрять в этом городишке ещё на пару дней, а то и на две недели… Дин сказал холодным и официальным тоном:
— Я в маркет. И нет, я не возьму тебе пива.
— И не надо. Сам возьму, — огрызнулся Сэм, захлопывая ноутбук, и они в недружелюбном молчании плечом к плечу проследовали через три квартала к самому большому из Мэлдонских супермаркетов. Дину надо было купить отвёртку и жидкость для мытья машинных стёкол, а Сэму — батареи для ноутбука, и ни один из них не мог доверить столь ответственную покупку другому. Не сегодня, по крайней мере.
В маркете они постарались было разбрестись по разным его углам, но через пять минут встретились на стыке между отделами «всё для компьютера» и «всё для автомобиля», находившихся, как назло, рядом. Обменявшись хмурыми взглядами, они молча принялись рыться среди полок. Дин никак не мог найти нужный ему размер отвёртки и снова начал злиться, найдя ещё одну причину ненавидеть Мэлдон-Крик. Сэм угрюмо рылся на полке с батарейками, время от времени бросая на Дина осуждающий взгляд, словно тот выбирал не отвёртку, а фаллоимитатор. Людей в супермаркете почти не было, поэтому, услышав прямо за спиной голоса, Дин невольно прислушался.
Голоса были женские.
— Салли, дорогая! Доброго вам утра.
— И вам доброго, дорогая Виктория.
— Ах, вы, должно быть, только что с похорон нашей несчастной Дороти?
— Да, только оттуда. Заехала вот по дороге взять охотничьих сосисок для Стива, я обещала ему приготовить их с утра, он, бедненький, уже так заждался.
Дин невольно обернулся, кося глазом на парочку кумушек, беседовавших у панели с мясными изделиями. Обеим было под пятьдесят, обе были гладко причёсаны, только одна была в джинсах и блузке, а другая — в мрачном чёрном костюме и с чёрными клипсами в ушах.
— О, я вас так понимаю. Я сама собиралась сегодня проводить нашу Дороти в последний путь, но обещала моему Чарли утку по-пекински, так что не смогла пойти… так жаль…
— Не корите себя, дорогая. Я сама хотела остаться дома и поджарить для Стива сосиски к восьми, как обычно, но он настоял, чтобы я пошла. Сказал, что Дороти ведь была моей лучшей подругой, так что я должна появиться хотя бы ради приличия. И так-то оно так, но, говоря между нами, — тут дама в чёрном понизила голос, но так как стояла в трёх шагах, Дин всё равно отчётливо слышал каждое слово, — говоря между нами, если бы я могла выбирать, я бы, конечно, осталась дома.
— Вы совершенно правы, моя дорогая, — подхватила её собеседница. — Мёртвые мертвы, а живым следует печься о живых…
— И печь для них утку по-пекински, — добавила леди в трауре, и обе женщины понимающе захихикали над этим сомнительным каламбуром.
Вот же сукой, должно быть, была эта Дороти, удивлённо подумал Дин — и невольно отступил на шаг, когда Сэм, тоже молча слушавший этот странный разговор, внезапно бросил назад на полку свои батарейки и ринулся вперёд с напором и мощью, не сулившими ничего хорошего.
— Мисс! Мэм! Прошу прощения, — сметая тут же умолкших женщин неудержимой лавиной своего обаяния, выпалил он. — Я невольно услышал ваш разговор. Вы говорили о похоронах? Миссис Дороти… — Он с озабоченным видом сунул руку в карман, словно нашаривая блокнот, и леди в чёрном подсказала:
— Миссис Дороти Харпер. Да. Наша бедняжка Дороти, кто бы мог подумать, в её годы, с её достатком?..
— И такой опрометчивый шаг, — покачала головой вторая женщина. — Это ужасно. Что будет теперь с её бедным мужем, с бедняжкой Харви? Кто будет заботиться о нём?
— Кто будет стирать его носки и гладить рубашки? — подхватила лучшая подруга покойной миссис Харпер. — Кто купит для него вечерком освежающую бутылочку виски? Кто, в конце концов, испечёт ему его любимый сливовый пирог? О, никто не пёк сливовый пирог лучше Дороти Харпер, вот что я вам скажу, мистер…
— Скайуокер, — с готовностью подсказал Сэм, игнорируя отчаянные знаки бровями, которые делал Дин, тщетно пытаясь его остановить. — Анакин Скайуокер из «Мы тебя помним». Это журнал, посвящённый выдающимся личностям, родившимся и безвременно почившим в Пенсильвании. Мы с коллегой — Люк, иди сюда, — мы будем писать статью о миссис Харпер.
— О-о, — хором протянули обе леди, переводя безмятежные взгляды на Дина, которого рука Сэма уже сгребла за плечо и подтащила к ним, вынудив, таким образом, включиться в разговор.
