— Мне надо пройтись, — нервно сказал Дин, садясь на краю постели. Размятая ладонями Сэма спина так мягко, так сладко пылала, так хотелось вжаться ею в подушку и притянуть Сэма к себе, запустив пальцы в его густые волосы, медленно погрузить член в гостеприимный жар его тела… Взгляд Сэма, лежащего перед ним на постели, недвусмысленно обещал это и любые другие наслаждения, стоит только попросить.

Но просить его о таком Дин не мог.

— Не жди меня, — коротко сказал он и, быстро одевшись и накинув куртку, вышел из номера.

Он сам не знал, как долго бродил вокруг мотеля. В проклятом Мэлдон-Крик не было даже забегаловки, в которую можно было бы завалиться и скоротать вечерок, строя глазки местным красоткам. Все немногочисленные местные красотки сидели по домам, готовя своим муженькам лазанью и играя с ними в Скалли и Малдера. Дин вздохнул, подумав об этих счастливчиках, и отмахиваясь от мысли, что и сам такой — вот только счастливчиком себя совершенно не чувствует.

В конце концов, трижды обойдя куцый городской парк по периметру и досконально изучив незамысловатый лабиринт окрестных улочек, он снова оказался перед мотелем — ненарочно, просто все дороги в этом проклятом городишке очень быстро закольцовывались и приводили снова туда, откуда ты вышел. Вечер стоял прохладный, Дин даже немного замёрз и невольно ёжился на ходу, грея руки в карманах куртки. Ладно, который там час? Уже почти полночь. Сэм наверняка отрубился — да у него выбора никакого не оставалось, Дин ведь недвусмысленно велел не дожидаться его. Хоть одно хорошо — от новой, дополненной и улучшенной версии Сэма Дину не приходилось ждать никаких сюрпризов. Впрочем, если вспомнить про наводнение в ванной…

В номере было темно и тихо. Дин беззвучно открыл дверь и так же неслышно запер её за собой. Свет не горел, единственный фонарь, освещавший площадку перед мотелем, стоял далеко от их окон, и в комнате было темно — хоть глаз выколи. Дин осторожно шагнул вдоль стены, надеясь, что ни на что не наткнётся и не наделает шуму — меньше всего на свете ему хотелось сейчас будить Сэма.

— Дин.

Голос, раздавшийся из темноты, был тихим, низким и хрипловатым — но не со сна. Дин замер на полпути между порогом и кроватью, не зная, что делать дальше — то ли приблизиться, то ли, пока не поздно, развернуться и драпануть, откуда пришёл…

— Включи свет. Пожалуйста.

Сэм почти шептал, с какой-то очень странной, непонятной Дину интонацией, и эта лёгкая хрипотца в его голосе… Нахмурившись, Дин протянул руку и нашарил выключатель.

В комнате вспыхнул свет. Дин на мгновенье прищурился, давая глазам привыкнуть — а потом распахнул их, неотрывно глядя вперёд.

Сэм лежал на кровати голый, откинувшись на подушку и широко разбросав по постели свои длинные мускулистые ноги. Покрывало он снял, и оно валялось на полу, брошенное с продуманной эротичной небрежностью. Мягкие складки простыней огибали его стройные голени, крепкие бёдра, узкую талию, острые локти, вмятые в матрац. Сэм смотрел на Дина, оторвав голову от подушки и склонив её набок, и улыбался, слегка приоткрыв губы, мягко, дразняще, упоительно приглашающе.

Блядь. Надо было всё-таки драпать.

— Я же сказал тебе меня не ждать, — проскрежетал Дин, не двигаясь с места. Он лихорадочно прикидывал, не слишком ли ещё поздно реализовать проект трусливого, но жизненно необходимого бегства.

— Да-а, — протянул Сэм, слегка ёрзая по постели, от чего его обнажённый член, лежащий на животе, чуть-чуть шевельнулся. — А ещё ты сказал, чтобы я перестал тебя слушаться во всём.

Вот же ж… сучка! Какое подлое, какое избирательное послушание! Дин был потрясён: он и в мыслях не допускал, что Сэм, его Сэмми, способен на такое коварство.

— Так ты решил меня не послушаться, да? — хрипло спросил Дин.

— Только один разочек, — виновато ответил Сэм и, в подтверждение своих слов, застенчиво поднял руку и помахал отставленным указательным пальцем.

Дин всё ещё стоял возле стены, хотя это понемногу становилось глупым, но он правда не знал, что ему делать дальше. Пока он размышлял над этим непростым вопросом, время стремительно уплывало, и Сэм, в отличие от Дина, не терял его даром. По-прежнему глядя Дину в глаза, он приподнял бёдра и, опустив руку, проскользнул ею себе между ног, разводя себе ягодицы и открывая взгляду Дина аккуратное, чисто вымытое отверстие. Дин уставился на него, и Сэм осторожно тронул отверстие кончиком пальца. И взгляд его, всё так же устремлённый на Дина, как будто без слов говорил: «Пожалуйста?»

— Сэм, я же сказал тебе, никакого… что ты делаешь? — спросил Дин, когда в ладони у Сэма мелькнуло что-то, подозрительно напоминающее баночку со смазкой. Они пользовались ею иногда — реже, чем хотелось Дину, и чаще, чем хотелось Сэму, потому что из них двоих именно Сэм любил жёсткий животный трах, а Дин предпочитал, чтобы всё было более неторопливо и нежно. Сейчас Дин, впрочем, не хотел ни того, ни другого — он хотел, чтобы Сэм натянул штаны, отвернулся мордой к стенке и захрапел, и он уже открыл рот, чтобы изречь свою волю со всей непримиримостью средневекового рабовладельца. Но тут Сэм отвернул крышку баночки и зачерпнул из неё смазку тремя пальцами. Белёсая полупрозрачная мякоть слабо блеснула на кончиках его пальцев в тусклом свете мотельной лампы.

— Сэм, — сказал Дин и понял, что голос у него сел и звучит на две октавы ниже обычного, так что имя его брата прозвучало не грозно, как он рассчитывал, а сипло и умоляюще. Но Сэм был неумолим. Тихо вздохнув, он снова приподнял бёдра, проскальзывая правой рукой под своими ягодицами и пристраивая её напротив заднего прохода. Потом он коснулся отверстия пальцем, уже не робко, как в первый раз, а очень решительно. Обвёл аккуратную дырочку влажным пальцем, а потом скользнул в неё сразу на глубину до второй фаланги.

— Сэм! — предупреждающе выкрикнул Дин, дёрнувшись — но так и не двинувшись с места. Сэм, будто не слыша его, снова вздохнул и слегка отвёл руку назад, вынимая палец почти до конца — почти, так что Дин, которому с его места всё было очень, блядь, очень хорошо видно, увидел, как тянется и подаётся мягкая плоть, с какой неохотой она выпускает вторгшийся в неё палец, и как мало ей всего одного пальца…

Сэм тоже почувствовал это — конечно, господи боже, ведь это же его тело! — и, тихо вздохнув, погрузил палец обратно, на этот раз целиком, до конца. Его бёдра поджались и дёрнулись, вскидываясь ещё выше, рука шевельнулась, осваиваясь внутри, и Дин почувствовал, как его прошибает пот. Он хотел снова сказать: «Сэм», но не сказал, потому что в этот миг Сэм добавил к первому пальцу второй, такой же нетерпеливый, лоснящийся от смазки, и вот уже два пальца принялись обрабатывать его вход, тёплый, тугой, жадный, о боже, Дин ведь как никто в целом мире знал, до чего там тесно и жарко внутри… Сэм застонал, откидывая голову на подушку и закрывая глаза, по его виску прокатилась одинокая капелька пота, он потянул пальцы наружу, выводя их почти до конца, а потом добавил к ним третий и, чёрт побери, он вошёл в себя всеми тремя, проскользнул так легко и плавно, и его голова запрокинулась ещё дальше, а стон стал громче и мучительней, как будто ему было больно… может, и было, но не только, о боже, не только. Смазка размазалась по нежной коже вокруг ануса, стекала с пальцев, нагреваясь и тая от трения и от того, как жарко было у Сэма внутри. Сэм протолкнул пальцы глубже, так глубоко, как Дин никогда бы не осмелился, его колени дёрнулись, пятки глухо ударились о матрац. И только тогда он обвил левой рукой свой член, который давно уже стал тёмным и твёрдым и подрагивал теперь напротив его живота.

— Дин, — простонал Сэм, толкая пальцы в себя ещё глубже. — Дин!

Дин должен был сказать ему, чтобы он прекратил. Просто сказать, и Сэм немедленно остановился бы — Дин в этом не сомневался. Сэм уже использовал своё право на непослушание, которое Дин опрометчиво ему дал, и теперь не стал бы перечить. Дин должен был сделать это, но, господи, он не мог. Легко (а, чёрт, дьявольски трудно на самом деле), да, легко было запретить Сэму цепляться, когда Дин знал, что Сэм делает это, только чтобы ему угодить. Но сейчас, чёрт — сейчас Сэм наслаждался сам, Дин видел это в том, как напряглась его шея, как вздрагивали его бёдра, в том, как порывисто, почти грубо двигалась его рука, когда он трахал пальцами сам себя, одновременно дроча свой член. Дин слышал его наслаждение в задыхающихся стонах, в дыхании, слишком поверхностном и хриплом, и в невнятных, коротких, захлёбывающихся звуках, которые Сэм издавал раз за разом, и Дин не сразу смог распознать в этих звуках своё собственное имя…