— Разлей бензин вон там, — сказал Сэм, указывая ему в дальний угол комнатушки, казавшейся сейчас Дину ещё темнее и теснее, чем раньше. — А я займусь…
Он не договорил.
То, как он задохнулся на полуслове, будто его со всей силы ударили поддых, заставило Дина круто обернуться, вскинув пушку перед собой. Он почти нажал на курок, когда палец, лежавший на спусковом крючке, вдруг задрожал, и сам ствол в руке заплясал так, что Дин был вынужден немного опустить руку, потому что выстрелить всё равно бы не смог… хоть бы и захотел.
Стол, на который они оба только что смотрели, больше не был пустым. Сэм лежал на этом столе лицом вниз, растянутый, вздрагивающий, со связанными руками и спущенными до колен джинсами. Дин видел его лицо, смертельно бледное, с огромными ввалившимися глазами и кровоточащей раной с правой стороны лба. На секунду они встретились взглядами. Сэм шевельнул губами, и Дин внезапно ощутил резкую боль в запястьях, как будто туго стянутых клейкой лентой. Он дёрнул руками, прогоняя иллюзию, снова поднял ствол, и вдруг понял, что пытался сказать ему Сэм, хотя никогда не учился читать по губам.
Смотри, Дин… смотри.
— Дин, не смотри! — резко крикнул Сэм, настоящий Сэм, его Сэм, стоявший в это мгновенье с ним рядом и державший на прицеле тварь — или галлюцинацию? — которая была перед ними. Но Дин не услышал его. Он ничего не был способен услышать, подумать, ощутить.
Он снова смотрел.
Он смотрел на самого себя, стоящего за спиной у Сэма — это было как смотреть на перевёртыша, принявшего твою форму, только ещё хуже. Дин видел свой член, выпущенный из расстёгнутой ширинки, свою ладонь, придерживающую бедро Сэма, своё лицо, искажённое похотливой усмешкой, когда он ритмичными толчками погружался в тело своего брата, привязанного к столу перед ним. Ну вот, Дин. Теперь ты знаешь, как всё было. Сэм этого хотел. Он сам сказал тебе, что этого хотел. И ты, когда сидел там у столба, тоже этого хотел, эге? И в штанах у тебя было те-есно, малыш, я знаю, что тесно. У тебя и сейчас встаёт, чувствуешь? Вот вам чистая правда, мальчики: вы хотели трахнуться, и вы потрахались, а кого надо за это благодарить, как не дядю Митча? Так-то, малыш, смотри теперь, толкайся в него, еби его, малыш, еби его крепче, как я тебя учил… как он сам хочет того. Дин, стоявший за спиной у связанного Сэма, поднял голову и посмотрел на Дина, стоявшего рядом с другим Сэмом, и улыбнулся, показав окровавленный рот, полный обломанных зубов.
— Што, шы никохда не ебал швоего бхата? Ну так хошь пошмотришь, — сказал он, и Дин понял, что вот так вот и сходят с ума.
По-настоящему.
Он стрелял, стрелял и стрелял, он выпустил почти всю обойму в прошлый раз и готов был сделать это снова, снова и снова, убить, уничтожить эту тварь, которая делала это с Сэмом, делала это с Дином, делала это… Он стрелял и стрелял, он как будто разучился делать что угодно, кроме стрельбы, и знал совершенно точно, что умрёт, как только перестанет жать на курок.
— ДИН!
Крик Сэма — настоящего Сэма — ворвался в чёрный вихрь вокруг его головы и на секунду вырвал оттуда. Сэм держал его за плечи и тряс, и его лицо было смертельно бледным, глаза — запавшими, рот страшно исказился, словно сведённый судорогой. Но на лбу у этого Сэма не было кровавой раны — только едва заметный розоватый рубец.
— Дин, перестань палить! От этого нет никакого толку!
— Што шлушилошь, шладенький? — спросил Дин, державший за бёдра того Сэма, который вздрагивал на столе. — Шы вернулшя ко мне? Шебе понхавилошь? Хошешь добафки?
— Сраная ты сука, ты больше не тронешь его! — завопил Дин, и Сэм снова его встряхнул. В его дико расширенных глазах пылала такая решимость и такой гнев, что Дин невольно отпрянул.
— Дин, хватит, он же только этого и добивается! Дай мне пули и уходи!
— Что?! — Дин уставился на него, не веря своим ушам. — Я не оставлю тебя здесь!
— Ты должен! Верь мне, чёрт, просто верь мне!
— Сэмми…
— Просто дай мне пули!
— Какие пули? — глупо и беспомощно спросил Дин. Тварь, принявшая его облик, бывшая им в какой-то части сознания Сэма, в какой-то части его собственного сознания, продолжала выкрикивать всякую хрень своим отвратительным шепелявым голосом, хохоча и с силой вбивая член в тело распластанного под ней Сэма. И Сэм дрожал, Сэм стонал, Сэм задыхался, Сэм умирал, Дин должен был его спасти…
— Пули, Дин! Дай мне обычные пули, свинцовые!
Дин непонимающе посмотрел на него. Потом бездумно сунул руку в карман, где держал на всякий случай горсть обычных пуль для «беретты». Вытащил её, и пальцы Сэма сгребли пули с его ладони. Прикосновение сэмовой кожи обжигало, оно было настоящим, и у Дина наконец прояснилось в голове достаточно, чтобы осознать происходящее. Да, так и есть: Сэм попросил у него пули и велел ему уйти и оставить его с этой тварью один на один. Уйти, и бросить его без защиты. Одного.
Верь мне, сказал ему Сэм. Просто верь.
Последним, что он видел, прежде чем отвернуться, было лицо Сэма, всё ещё бледное, но почти спокойное. Как будто он совершенно точно знал, что собирается сделать.
Дин вышел из дома и закрыл за собой дверь.
Он успел отойти не больше чем на пять шагов, когда услышал за спиной безумный хохот, какой могла издать только тварь с кровавым месивом вместо рта, а потом — два выстрела подряд. Дин рванулся обратно и застыл на полдороге: нет, он обещал, обещал, что будет верить Сэму… Он стоял, шатаясь от напряжения, и смотрел вперёд ещё несколько жутких мгновений, пока дверь наконец не открылась и Сэм не показался на пороге.
Его тоже шатало. Дин подскочил к нему и обхватил, закидывая его руку себе на плечо, потом оттащил в сторону. Сэм еле передвигал ногами, взгляд у него был мутный, будто он принял убойную дозу кокаина или ещё какой дряни такого рода. Дин поволок его к Импале, но, не пройдя и десяти шагов, почувствовал, как рука Сэма, до того безвольно болтавшаяся на его плече, вдруг становится снова сильной и стискивает его предплечье.
— Дин… стой… не надо… — прохрипел Сэм, и Дин остановился.
Они стояли какой-то время на полпути между машиной и домом, в размытой колее от автомобильного колеса. Сэм тяжело дышал, потом отстранился от Дина. Дин увидел, что рубец на его лбу налился кровью, и она как будто собиралась вот-вот прорвать кожу и политься наружу.
— Всё в порядке, — проговорил Сэм. — Теперь правда в порядке… правда.
— Боже, Сэм, что случилось? Что там было? Почему ты велел мне уйти?
— Потому что пока мы были там вместе, он продолжал бы оставаться тобой, — сказал Сэм. Язык у него слегка заплетался, будто спьяну, но взгляд прояснялся на глазах. — Он делал всё это, пока мы были вместе… потому что мы были вместе. Как только ты ушёл, он сразу же стал выглядеть как… как Митч. Всё стало так, как было на самом деле.
При одной мысли о том, что испытал Сэм, увидев со стороны, как всё было на самом деле, у Дина пересохло во рту. Но Сэм протянул руку и сжал его плечо.
— Всё нормально, Дин, — повторил он, и Дин понял по его голосу, что теперь действительно так и есть. — Так было надо. Как только я увидел, что это он, я выстрелил в него. До этого, в твоём облике, он был иллюзией, поэтому соль его не брала.
— Ты в него выстрелил? Чем?..
— Пулей. Обычной пулей. Я его застрелил, Дин… просто его застрелил. Я ведь говорил тебе: это должен был сделать я.
Дин посмотрел на него непонимающе. И подумал, что, кажется, всё это таки не прошло бесследно для его психики, и без того не могущей похвалиться чрезмерной устойчивостью. Ему мерещилось, будто Сэм улыбается. Улыбается, усталой, но светлой, ясной улыбкой… той своей прежней улыбкой, которой Дин не видел так давно, так чертовски давно.
— Ладно, идём, — сказал Сэм. — Мы собирались сжечь тут всё к чертям собачьим, и, по-моему, для этого самое время.
Полчаса спустя они стояли возле Импалы, глядя на пламя, полыхающее между сосен. Пламя гудело и металось, будто зверь, рвущийся из клетки, и Дин ясно слышал в нём рёв твари, которая не хотела оставить их в покое и которую они убивали во второй раз.
