Она тосковала по нему.
И она не сможет заполучить его, по крайней мере надолго. Не достаточно долго, чтобы подвергнуть его опасности, не достаточно долго, чтобы он понял ложь, которой она жила.
Медленно возвращаясь в спальню, она смирилась с болью, которую вызвал в ее теле Макс. Ее соски были такими твердыми, что прикосновения лифчика были почти невыносимыми. Набухший бутон ее клитора болел от такой горячей потребности, что она знала, что еще какое-то время она не успокоится.
Она не знала, насколько горяча, насколько интенсивно может гореть в его объятиях.
Она не знала, насколько глубоким может быть сожаление или насколько больно знать, что ее время с ним будет коротким, независимо от того, ляжет она с ним в постель или нет.
Она боялась, что ее время и жизнь ограничены. Потому что, как только родичи поймут, где она, она умрет. Если она не узнает, кто пытался убить ее и кто убил ее мать, у нее не будет никаких шансов выжить. Она не могла допустить, чтобы Макс подвергся такому риску, и боялась, что он не позволит ей уйти, даже если заподозрит, кто она на самом деле. Боже, она молилась каждый день, чтобы он этого не сделал, потому что Максим будет самым дорогим, от чего надо будет убежать.
Глава 5
За ней следили, а не охотились, как раньше, но Аня чувствовала, что за ней наблюдают, отслеживают её движения и следуют за ней, когда она покидала дом несколько дней спустя. Стараясь ступать спокойно и неторопливо, она прошла несколько кварталов до кафе, где они с Дашей встречались за чашкой кофе несколько раз в неделю.
Это был первый раз, когда за ней следили, когда она шла туда. Это ощущение привело к тому, что, возможно, стала самодовольной, потому что её не беспокоили и не замечали родственники с тех пор, как она прибыла в город.
На мгновение она подумала о том, чтобы вернуться в дом и взять маленькую машину, на которой ездила. Это только спугнет их, хотя, как она боялась, даст им понять, что она подозревает, что они наблюдают за ней. Это только выдало бы ее. Пусть ждут, гадают. Может быть, только может быть, у нее будет время определить, кто это был, прежде чем они будут уверены, что это была она, а не та, за кого она себя выдавала.
Кто наблюдал за ней и как они ухитрялись следовать за ней, Аня не была уверена. По улицам почти не двигалось движение; ни одна машина не выделялась и не проезжала мимо больше одного раза. В то утро никто больше не бегала трусцой и не прогуливалась по тротуару, и никто не проявлял особого интереса к ее движениям.
Но ощущение было.
Ее лоб был напряжен от инстинктивного осознания, чувствительная кожа между лопатками покалывала.
Это не было осознанием того, что на нее нацелено оружие, или той пустой болью паники, которая приходила всякий раз, когда ее находили раньше. Это было скорее чувство, что она просто не одна, хотя знала, что должна быть.
Стараясь идти неторопливо, Аня делала вид, что просто наслаждается теплым летним утром. Если ей придется бежать, она убежит; если придется сражаться, она сможет. Однако в данный момент она делала вид, что совершенно не замечает, что за ней наблюдают.
Светло-коричневые бриджи и белая майка в сочетании с кожаными сандалиями, которые она носила, не были идеальной одеждой для бега, но она научилась быть готовой за эти годы. Она могла бы добраться до более прочной одежды в течение нескольких минут, если бы ей пришлось. Георгий научил ее никогда не позволять застать себя врасплох или без одежды и инструментов, необходимых для выживания.
Георгий Демидов был сводным братом ее матери, о существовании которого Аня не подозревала до самой ночи убийства матери. Он появился в ночь пожара, чтобы встретиться с ее матерью, его темно-карие глаза были полны беспокойства, когда он встретил Аню. Позже той же ночью она наткнулась на убийцу своей матери, и сама чуть не стала жертвой.
Она заставила себя вспомнить. Она не могла позволить себе снова увязнуть в прошлом. Ужас и предательство, которые она испытала в ту ночь, оставили на ней такие шрамы, от которых она никогда не оправится. Все, во что она верила, умерло, и все доверие, которое она строила всю свою жизнь, рухнуло.
Если бы не Георгий, она бы умерла. Он прорвался сквозь дым и пламя как раз вовремя, чтобы спасти ее.
Она сбежала, но пока они бежали из отеля, кто-то еще поджидал ее. Кто-то, кто пустил ей пулю в плечо, оставив напоминание о том, что она никогда по-настоящему не будет в безопасности. Ее убийца мог поджидать где угодно и когда угодно, если она не будет осторожна и не выдаст себя.
Добравшись до кафе, Аня протолкнулась внутрь, ее взгляд сканировал пространство, пока она не заметила Дашу и Сергея, которые сидели в дальнем конце комнаты. Сергей не часто приходил с женой; он утверждал, что “девичьи разговоры” вызывают у него зуд. Очевидно, этим утром он решил пострадать.
Улыбнувшись парочке, Она двинулась через зал, надеясь, черт возьми, она молилась, что Макс не с ними. На этой неделе у нее было все, с чем она могла справиться, когда дело касалось местного Ромео.
В двадцать три года Максим был совсем другим, подумала она. Он улыбался и веселился, но, казалось, относился к отношениям более серьезно. Не то чтобы она знала, что у него действительно были отношения, если подумать об этом, но и он не трахался через округ.
– Я опаздываю или ты рано?” – Спросила Аня, усаживаясь напротив пары и улыбаясь Даше.
На третьем месяце беременности, сияя здоровьем и любовью Сергея, Даша сияла. Легкий, мягкий белый сарафан, который она носила, заставлял ее глаза казаться глубже, темнее. Это подчеркивало ее гладкий цвет лица и темно-каштановые волосы, делая ее более невинной, чем она уже была.
– Я думаю, мы просто пришли очень рано, – заверила ее Даша с легкой усмешкой, когда Сергей налил еще одну чашку чая из заварного чайника у своего локтя. – У Сергея было какое-то поручение, и он закончил раньше, чем думал, так что мы приехали.
Добавив сахар и молоко в дымящийся чай, Аня взглянула на Сергея и увидела, что он смотрит на повязку на ее руке.
–На самом деле все было не так уж плохо, – заверила она его, поднимая чашку для столь необходимого глотка. – Просто мне показалось, что я истекаю кровью.
– Действительно, – согласился он. – Макс упоминал, что заезжал к тебе, чтобы проверить, как ты там. Он сделал это?
Аня подняла голову и сердито посмотрела на него, когда от сдавленного смеха Даши уголки его губ приподнялись.
– Я думала, вы двое любите меня, – откинувшись на спинку стула, она разочарованно посмотрела на них.
– Мы действительно любим тебя, милая, – заверила ее подруга, ее карие глаза светились веселой любовью. – Просто я никогда не видела такого Макса. Он не знает, должен ли он быть милым или раздраженным тобой. Это довольно мило.
– Это немного пугает. – Сергей поморщился, хотя его серые глаза блестели от собственного веселья. – Раньше я мог предсказать, что он сделает. Это больше не работает.
Аня приподняла бровь, прежде чем он слегка закатил глаза. – Зачем ты мне это говоришь? Я не виновата, что этот человек совсем псих.
Сергей фыркнул в ответ на обвинение. – Значит, он больше псих, чем нормальный, – заметил он. – Вообще-то, Даша права, Макс обычно не так сосредоточен на одной женщине. Я считаю, что это хорошо. В хороший день.
Ее насмешливый комментарий опередила официантка. Пока она принимала заказы, старомодный колокольчик над входной дверью возвестил о прибытии новых гостей.
Пара, вошедшая в комнату, была настолько неожиданной, вид их настолько шокировал, что только годы тренировок помогли ей сохранить самообладание.
Все, что она могла сделать, – это поставить чашку на стол и заставить пальцы не дрожать. За то время, что они с Дашей приходили в кафе, она впервые увидела там членов семьи Марковых.
Семью Марковых возглавлял Кирилл, горную группу ополченцев, чьи щупальца протянулись от одного побережья до другого. То, что начиналось как небольшая якорная группа за десятилетия до ее рождения, превратилось в нечто большее, прежде чем она была вынуждена исчезнуть. Настолько больше, что независимо от того, куда она бежала, они сумели найти ее.
