Плакала о том, что ее любовь осталась без ответа. О том, что не всякая сказка кончается свадьбой. Потому что и принц, и принцесса понимают – они не созданы друг для друга… и есть между ними преграды посерьезнее, чем драконы и злые феи-крестницы. Преграды серьезнее, чем даже сословные различия. Самые крепкие преграды – те, что носишь в себе. Их не разрушит не стенобойный агрегат, ни пение волшебной флейты, ни цветик-семицветик...

Марианна споткнулась, покачнулась, и сцепилась с чужим зонтиком. Зонтик вылетел из рук и упал на грязную мостовую. Марианна наклонилась поднять, сверху пронзительный и знакомый старушечий голос сердито заговорил:

– Женщина, вы глаза где забыли? Чего прешь как танк? Не видишь, пожилой человек перед тобой? Идет, махает зонтищем своим… – старуха вдруг замолчала. – Марьяшка, ты что ли? – недоверчиво закончила она.

– Я, баба Соня, – криво улыбнулась Марианна и выпрямилась. Вот счастье-то привалило встретить старую знакомую, век бы ее не видать, квартирную хозяйку!

– А ты чего тут забыла? Ты же вроде уехала за город работать к олигарху?

От бабы Сони так просто было не отделаться. Он почувствовала возможность поживиться сплетней и вцепилась в нее бульдожьей хваткой.

– Уехала и вернулась, –коротко ответила Марианна, отряхивая зонтик. –  Та работа закончилась, ищу новую.

И не удержалась – всхлипнула.

– Выгнал тебя, что ли, тот фраер, который тебя тогда подвозил? Помню, весь такой из себя был, строгий как секретарь парткома, на кривой кобыле не подъедешь… эээ, а ты плачешь чего? Марьяшка, ты ж ревешь? Ты не реви, ну, ты что! Поматросил мужик и бросил, да? Вот ведь кобель, все они кобели, сволочи! Ну-ну, тихо, не реви! Хотя нет, поплачь, поплачь, легше будет!

Марианна и сама не поняла, как баба Соня подхватила ее под локоть, обдавая запахом нафталина, отвела к подъезду, под козырек, и утешала как могла. В основном утешения сводились к проклятиям в сторону мужского рода. Иногда она добавляла: «Да ты ж вон красавица какая! И умница! Да ты же себе еще найдешь нормального мужика! Простого, работящего, непьющего! Он тебе букеты будет дарить, ребеночка ему родишь, борщи варить будешь, носки стирать! Заживешь еще как в сказке!»

– Отстаньте от меня, Софья Прокофьевна, я в порядке! – отбивалась Марианна, но вяло. Даже такие утешения падкой на мелодраму старой злыдни принесли кое-какую пользу. Теперь ей было не только больно, но и чуточку смешно.

– Ты куда идешь-то на ночь глядя? Ночевать есть где?

– Найду. В отель пойду.

– Здрааасте, пожалуйста, в отель она пойдет! Пошли домой, говорю. Пошли, ну! Чего упираешься, как кобыла недужная!

Бабка сильной рукой схватила Марианну за локоть. Оказалось, что в бесцельных блужданиях ноги повели Марианну по привычному маршруту, к ее старой съемной квартире, поэтому уже через пять минут она поднималась по знакомой лестнице, пропахшей кошками и жареным луком.

Марианной овладела апатия. Будь, что будет. Переночует на старом месте, у бабы Сони. Измученному сердцу все равно, где провести ночь. Лишь бы уснуть получилось...

Баба Соня отперла дверь ключом, зашла в комнату и проорала:

– Парни! У нас гостья! Живо портки с веревок сняли, штаны надели! Чтоб ни один в семейниках не шлялся!

За время отсутствия Марианны атмосфера в квартире сильно изменилась. К запаху нафталина и старой мебели прибавился запах известки, мужского пота и восточных специй, а в глубине квартиры звучали гортанные мужские голоса и костяной стук нардов.

Значит, поселила-таки баба Соня бригаду Теймура!

Марианна чуть было не рванула назад. Не хватало ей еще приключений с восточным колоритом!

Но бежать было поздно – в коридор вышел сам прораб Теймур Фаридович.

– Салам, здравствуйте, – расшаркался, он, суетливо запахивая цветастый халат. – Гость прыдет – празднык прыведет, как говорил мой дед! А когда гость – красивый женщина – празднык вдвойне!

– А ну цыц, – осадила его баба Соня. – Ты ей в уши свои восточные сладости не лей, Теймур Фаридович. Девочке и без того плохо.

– Да я что! У меня внучка как она… заходи, дорогая. Обогреем, чаем напоим, пловом угостим.

– Я тебе на балконе постелю, – распорядилась баба Соня. – Теймур с ребятами его утеплили, там теперь зимой жить можно. Переночуешь, а дальше посмотрим.

Безвольную от усталости и слез Марианну проводили на кухню, где теперь царил идеальный порядок, налили крепкого чая, попробовали накормить божественным пловом. Теймур и его команда уважительно ходили на цыпочках, изредка переговаривались по-своему, чему-то сокрушались, щелками языками. Баба Соня привычно ворчала.

Марианна вытерла слезы и стала потихоньку улыбаться. Ей было приятно, что с ней так возятся… кто бы мог подумать, что она вернется сюда, в эту квартиру с отставшими обоями!

Впрочем, обои теперь были в порядке, и свежая побелка на потолке, и на продавленных диванах появились ковровые покрытия. Надо полагать, новые жильцы постарались.

Да и баба Соня расцвела. Вместо засаленного халата теперь на ней красовалось крепдешиновое платье времен Московской олимпиады, а волосы были подкручены в букли, и она беспрестанно командовала Теймуром, а тот сладко щерился в ответ золотозубой улыбкой и делал умильные глаза.

Ну хоть у кого-то в любовной жизни все в порядке…

Марианну проводили на теплый балкон, где теперь имелся диванчик и столик. Сквозь стеклянную стену светили звезды, и далеко в кафе играли французские песенки о любви.

Она завернулась в клетчатый плед и прилегла на диван. Горькие мысли снова поползли в голову, и она обрадовалась, когда тренькнул телефон.

Она знала, что это не Петр – она временно заблокировала его номер – позвонит ему сама, когда будет готова. Когда сможет спокойно объяснить, почему им больше не стоит видеться. Когда сумеет рационально обосновать свое решение… холодно, без эмоций, по пунктам.

Но кому она понадобилась в одиннадцать часов вечера?

На экране высветилась фотография Даши – смешная, с носом, измазанным краской. На этот звонок невозможно не ответить!  Вдруг что-то случилось? Если этот монстр, ее отец, опять ее обидел, она вернется в его дом разъяренной фурией!

– Марианна Георгиевна! – залепетал в трубку голос, полный облегчения, слез и обиды. – Вы зачем так? Вы зачем уехали? Даже не попрощались! Вы из-за меня уехали?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Дашенька, нет, конечно, не из-за тебя! Я сказала тебе до свидания. И попросила Валентину Андреевну все тебе объяснить… тебе и твоему папе. Так было нужно. Гувернантка тебе больше ни к чему. Мне… не стоит оставаться в вашем доме.

– Значит, это из-за папы, да? – в голосе Даши появилась ярость. – Это он все испортил, да? Как всегда!

– Он ни при чем…

– Я думала вы теперь всегда с нами будете жить! А он вас обидел? Стал на вас ругаться, как всегда! Читать нотации! Ненавижу, когда он так делает!

– Даша, нет… он не ругался. Просто нам не стоит быть вместе. Скоро приедет твоя мама…

– Ну и что, что мама?

Марианна промолчала, а потом спросила:

– А Петр Аркадьевич что сейчас делает? Что он сказал, когда узнал, что я уехала?

– Ничего не сказал. Сжал губы, нахмурился и ушел из комнаты. Они о чем-то с тетей Валей поговорили, а потом за ним заехала Илона, и они вместе куда-то уехали на ее машине… он еще не вернулся, а уже поздно.

И тут Даша заревела в трубку. Марианна не заревела, но была близка к этому.

Уехал с Илоной… еще не вернулся… вернется, надо полагать, под утро… проведет ночь с ней. Потому что Марианна сбежала, ему досадно, а мужчины гасят досаду именно так – с новой – точнее, старой – любовницей.

– Я ничего не понимаю! Марианна Георгиевна, ну почему в жизни вот так все бывает? И Артур уехал! И тетя Валя сердитая ходит! И Олька поплакала немного!

– Все хорошо в жизни бывает! – сквозь слезы улыбнулась Марианна. – Ну что ты расстраиваешься! Или папа на тебя ругался?