– Был звонок на большую перемену, Марианна Георгиевна, – заметил он серьезно. – Пора подкрепиться.

Надо же, пошутил!

Марианна послала ему скромную улыбку и зашагала к столовой, стараясь держать спину прямо. Знай наших! Она тоже умеет быть элегантной. Проходя мимо Аракчеева, она не удержалась и глянула на него украдкой. Непривычно видеть его в таком наряде. Но синяя рубашка очень ему идет. Его глаза казались теперь изумрудными.

Марианна быстро отвела взгляд и мысленно одернула себя. Все не так сегодня, все наперекосяк! И мысли бестолковые лезут, и сама она словно поглупела.

Даша уже сидела за столом и от нетерпения грызла ноготь на указательном пальце.

– Пап, Марианна Георгиевна, что вы так долго? Умираю от голода! Давайте скорее есть.

– Сначала ты поднимешься к себе и сложишь ручки, учебники и тетради, – ровным голосом сообщил Дашин папа, отодвигая стул сначала для Марианны, а потом для себя. – Ты убежала из класса и все оставила на столе. Во-первых, ты повела себя невежливо…

– Но я же сказала училке «Спасибо за урок, до свидания!»

– … во-вторых, – продолжил Аракчеев, словно не слыша, – ты нарушила важное правило, которое действует в моем доме. После любой работы убери за собой рабочее место.

– Пап, давай потом! Я правда-правда очень хочу есть. Утром я даже чая не выпила! Ты же меня поднял спозаранку и спортом погнал заниматься, а потом не успела…

– Нужно было не сидеть вчера до полуночи. Тогда бы ты не проспала и не нарушила расписание дня. Марш в комнату. Наведешь порядок, потом спустишься и присоединишься к нам.

 Разговор удручил Марианну. Расписание и порядок – это хорошо, но можно было сделать замечание не таким сухим тоном! Вполне хватило бы дружелюбного напоминания. И что страшного случится, если учебники пролежат в кабинете на полчаса дольше? «Правило, которое действует в моем доме»! Но это ведь и Дашин дом, разве нет?

Марианна нахмурилась и нерешительно подала голос:

– Петр Аркадьевич…

Он глянул холодно, словно предостерегая: «Не вмешивайтесь». И Марианна не осмелилась. Она прикусила язык, а Даше пришлось выйти из-за стола и отправиться наверх, как было велено.

Марианна вздохнула. Петр Аркадьевич ответил на ее вздох непроницаемым взглядом.

Аккуратно разложил салфетку на коленях, разгладил складки на скатерти, подвинул приборы так, чтобы они лежали строго параллельно. По его бесстрастному лицу было ясно, что он полностью, на двести процентов уверен в том, что применяет правильные методы воздействия, а негодование учительницы его ни капельки не беспокоит.

Своим выразительным и совершенно спокойным голосом он предложил:

– Попробуйте кашу по-гурьевски, Марианна Георгиевна. Катерина готовит ее изумительно. С топленым молоком и свежей малиной.

И сам принялся за еду как ни в чем не бывало. Марианна набрала воздуху в грудь и совсем было приготовилась сделать ему тактичное замечание по поводу его отношения к дочери, но не получилось: в столовую вошла Олечка и принялась хлопотать. В присутствии посторонних подобный разговор заводить не следовало.

Расторопная помощница по хозяйству сновала из комнаты в кухню и таскала подносы. При этом она легко повиливала нижней частью тела, однако двигалась по-прежнему плавно, как участница ансамбля русских песен и плясок.

Невозмутимый хозяин дома все же дал слабину: покосился на Олино крутое бедро, когда та прошла близко. Олечка это заметила, на ее щеках расцвел нежный румянец, а на губах промелькнула довольная улыбка. Марианне стало очень-очень неловко.

Впрочем, больше никаких авансов прислуге Петр Аркадьевич не делал. Он ел аккуратно, неторопливо, вдумчиво. К его манерам за столом придраться было невозможно.

Марианна же решила, что демонстративно не прикоснется ни к каше с малиной, ни к оладьям, пока не вернется ее подопечная. Сложила руки на коленях, выпрямилась и задрала подбородок.

Долго ждать не пришлось. Через пять минут в коридоре послышался топот, девочка ворвалась в столовую, плюхнулась на место и принялась быстро накладывать в тарелку всего и помногу.

Отец перестал жевать и глянул на нее с неудовольствием. Даша насупилась и приступила к еде. Ложку она несла ко рту осторожно, как сапер, и ела медленно-медленно, стараясь не издать ни звука. Марианна одобрительно кивнула и с облегчением взяла ложку.

– Сегодня зонтика не будет? – спросила Даша и выразительно скосила глаза на деревянную ручку, которая возвышалась над краем стола. Когда добросовестная Олечка сервировала обед, она принесла зонт и поставила его рядом со стулом Марианны, если той вдруг опять вздумается использовать нетрадиционные методы воспитания.

– Думаю, обойдемся, – улыбнулась Марианна.

– Какой зонтик? – насторожился Аракчеев. – Опять тот самый зонтик? Вы меня озадачиваете, Марианна Георгиевна. Зачем он вам за обедом?

– Это игра такая, – торопливо ответила Даша. Ей тут же пришлось пожалеть, что она обратила на себя внимание.

– Почему не ешь морковную запеканку? Она приготовлена специально для тебя. Не трогай оладьи. Сначала запеканка.

– Пап, она ужасная. Я совсем, никак не могу ее есть. Меня тошнит от моркови, честно!

–Терпи и привыкнешь, – отрезал Аракчеев. – Ты уже не ребенок, чтобы привередничать за столом.

Марианна непроизвольно закатила глаза. Раньше она думала, что детям в семьях богатых людей позволено многое. Они лопают разные деликатесы – что душа пожелает! Пирожные, мороженое, икра, ананасы – ешь, не хочу! Слуги их одевают, умывают и убирают за ними бардак. Родители исполняют все их капризы, покупают им что угодно.

В доме Аракчеева все оказалось совсем не так. Наверное, он какой-то неправильный миллионер. И при этом совершенно невыносимый родитель.

Дальше стало хуже. Петр Аркадьевич принялся расспрашивать Дашу о ее успехах по разным предметам и сравнивал ответы с показаниями педагогов. Хмурился, неодобрительно качал головой, объяснял, что дочь делает не так. Стыдил, порицал, указывал и наставлял.

У Марианны внутри все дрожало от возбуждения и с трудом подавляемого протеста.

Ну почему он такой? Он же любит дочь. Конечно, любит! Но почему без конца критикует? Почему так боится похвалить ее? Нет, он сделал это раз или два – мимоходом, сухо. Просто отметил достижения, а затем опять принялся выговаривать за то, что она не хочет делать дополнительные упражнения и не читает ничего из внеклассного чтения.

С каждой его фразой Даша сопела все громче, все ниже склонялась над тарелкой, а ее лицо делалось замкнутым и угрюмым.

Отлично, господин Аракчеев. Просто превосходно! Еще месяц, другой, и ваш ребенок обзаведется комплексом неполноценности размером с Юпитер! Или станет завзятым невротиком.

Когда Петр Аркадьевич начал рассказывать о дочке знакомого бизнесмена, которая в двенадцать лет имеет первый разряд по гимнастике, и математические олимпиады выигрывает, и на трех языках говорит – «вот с кого тебе стоит брать пример» – Марианна не выдержала. Ее рука сама потянулась к полированной ручке.

Не давая себе времени на раздумья, она схватила зонтик и очень сильно ударила наконечником об пол – раз, второй, третий.

На столе подпрыгнули и звякнули тарелки. Встревоженная Олечка заглянула в приоткрытую дверь. Петр Аркадьевич поперхнулся на полуслове и уставился на Марианну, как на ненормальную. А вот Даша заулыбалась во весь рот.

– Это еще что такое? – поинтересовался Петр Аркадьевич ледяным тоном.

Марианна взволнованно дышала и крепко сжимала лакированную ручку вспотевшими пальцами. Она удивлялась собственному поступку. Но нотации Аракчеева словно вернули ее в детство. Заставили вспомнить чувство беспомощности, стыда... Ребенком она болезненно переживала любые выговоры. Но теперь в ее силах было прекратить эту воспитательную пытку превосходством.

Когда она работала в школе, то не давала ни родителям, ни учителям критиковать детей прилюдно. Мягко прерывала, уводила разговор в сторону… увы, не всегда успешно. Жаль, не было у нее тогда под рукой волшебного зонтика!