Прошлое сгорело, вспыхнуло и закончилось страшным образом. Меня не так сейчас заботила измена Сергея, как осознание того факта, что реально, по документам я не существую. Горячка прошла, а мрачные перспективы не радовали. Тысячу раз я уже пожалела о том, что вовремя не призналась в чудовищной ошибке, в дьявольской путанице скорбного водевиля. Время играло увы не на моей стороне. Чем дальше я сомневалась, тем сложнее мне было заявить о себе. К тому же сознание убаюкивалось тем, что в данный момент была крыша над головой, кусок хлеба и призрачная свобода. Знать бы еще от чего была эта свобода… Я успокаивала себя, что вот придет весна, а там будет видно…

А еще меня мучила тоска по Юльке. Как она там без меня? Не голодает ли? Не болеет ли? У нее ведь такое слабое горло, чуть простыла и сразу ангина… Как там Линда? Кормят ли ее вовремя? Мыслей о муже старалась избегать. Ни к чему мне лишняя боль. Но они занимали мою голову все чаще. Наверное живет и неплохо живет. Наслаждается без помех молодым, Иркиным телом… А может оплакивает меня? Ведь семнадцать лет прожито счастливо и радостно. Мы с ним и не ругались ведь никогда. Да, что там! Мы наверное лет десять жили в бесконечном, медовом месяце! Я познакомилась с Сергеем, когда на втором курсе института училась. Повстречались три месяца и поженились, так не терпелось быть вместе. Ведь я воспитанная строгой теткой, наотрез отказывалась спать с ним до свадьбы… Сергей на семь лет старше меня, к тому времени был самостоятельным молодым человеком. Родителей потерял в одночасье. Автокатастрофа. От отца ему достался маленький бизнес, который он развивал упорно и целеустремленно. Мой муж всегда был человеком трудолюбивым, надежным, правильным. Эти качества наверное позволили ему быстро обогнать конкурентов. Уже через пять лет после свадьбы мы дом новый на месте старого, родительского построили. Сергей работал, я домохозяйкой стала, дочьку родила, а в институт не вернулась из академического отпуска. Не жалела об этом ни капельки. Какой там институт! Юлька без конца болеет, Сергею нужно обеспечить надежный тыл. Мы смеялись, когда утром собираясь на работу он так и говорил: " Я пошел, воевать, а вы девчонки остаетесь в тылу! Примчусь к своим любимкам как только освобожусь!" Мы обнимались с ним долго, целовались сладко и смеялись… Он действительно старался при первой возможности оказаться дома. Куда все это подевалось? Когда, я ослепленная женским счастьем перестала замечать, что муж отдаляется? Уходит воевать, покоряет все больше вершин и все реже его притягивает надежный, домашний тыл? Что толку задавать себе бесконечные вопросы. Припоминать, вытаскивая из памяти счастливые эпизоды своей замужней жизни. Все рухнуло и погребенно под тяжелыми руинами.

К концу февраля моя тоска стала подобна злой болезни. Хотелось до дрожи, до слабости в коленях услышать голос дочери и мужа. Но телефона у меня не было, а купить себе другой я не могла по понятной причине. Память на цифры у меня всегда была очень хорошей и теперь когда появилось свободное время, я словно одержимая перебирала варианты, пытаясь мысленно восстановить телефонные номера Юльки и Сергея. В номере дочери я помнила четко лишь три последние цифры, а в номере мужа наоборот три первые. Тетрадка в клеточку стала моей самой любимой игрушкой. Строчки цифр в различных комбинациях заполняли ее страницы. Тетя Люба однажды пришла ко мне в гости, посмотрела на мое занятие и спросила садясь в свое любимое кресло.

— Рита, ты случаем не банк решила ограбить? — голубые глаза пытливо и заинтересованно уставились на меня.

Я поперхнулась сухариком и закашлялась от такого предположения.

— Тетя Люба, наверное банки грабят не так… Мне кажется для этого нужен пистолет там…, повязка на половину лица… Черная вот! — радостно вспоминала я все фильмы про ограбления банков, когда либо виденные мною.

— Ха, повязка на лицо! Отсталая ты Ритка! Молодая, а отсталая, кто же теперь так делает? — соседка постучала нарядными пальцами по своей голове в белых кудряшках, — Теперь достаточно знать код от какой нибудь платиновой карточки!

Я рассмеялась искренне и весело, смеялась пока не начала икать.

— Тетя Люба, где я и где платиновые карточки! Да я их и в руках никогда не держала, в глаза не видела!

Продолжала веселиться я. Женщина посмотрела на меня свысока, подбоченилась.

— А я, представь себе и в руках держала и в глаза видела! — выдала иронично подняв брови соседка, — Мой сынок Володька, в Москве оче-е-е-е-нь большим человеком стал, — на слове " очень" тетя Люба, забавно округлила глаза и понизила голос до шепота. — Ты же его помнить должна, правда он уехал давно, да в те времена приезжал редко…

Женщина задумалась, нахмурилась видимо вспоминая что-то не совсем приятное. Затем передернула плечами словно сгружая с плечь невидимый мешок.

Я смутно вспомнила ее сына, Владимира. Он действительно был намного старше меня, наверное лет пятнадцать разделяло нас. Помню огромного, бритоголового громилу. Моя тетя Зоя почему-то всегда говорила о сыне своей ближайшей подруги тихим, испуганным шепотом.

— Так, что ты там за циферки все крутишь, Ритка? — соседка вернула себе веселое настроение и теперь требовательно смотрела на меня.

Я пожала плечами, потому что голос вдруг перехватило, а глупые слезы просились наружу. Вздыхала, долго рассматривала коротко обрезанные ногти. Тетя Люба все это время терпеливо ждала моего ответа. Затихла, притаилась в старом кресле.

Наконец-то, я взяла себя в руки и смогла внятно произнести:

— Теть Люб, я по дочке очень скучаю, вот номер телефона стараюсь вспомнить. Все комбиниции перебрала, не знаю какая из них верная…

Соседка поднялась со своего места, подошла и утешающе погладила меня по плечу.

— Ох, горе ты мое луковое, Ритка! В кого такая уродилась? Зоя, то огонь была! Правда не грела особо ни кого… Но сейчас речь не об этом! — она досадливо махнула рукой, — Речь о том, что номер ты можешь подбирать еще сто лет, не позвонив как узнаешь, что угадала?

— Да, знаю я, все верно вы говорите тетя Люба, только телефон мой дома остался, — на этих словах я пригнулась и спрятала глаза.

— А, меня попросить, у тебя язык отнялся? — женщина обиженно поджала накрашенные ярко-розовой помадой губы.

— Нет, язык у меня на месте, только совесть не позволяет, вы и так для меня столько делаете, — лепетала я сконфуженно.

— Ладно, тебе оправдываться, вот тебе телефон, смотри вот так включаешь, а вот эта кнопочка…, а разберешься сама! — махнула рукой тетя Люба протягивая мне айфон последней модели. — Я пойду к себе поднимусь, кажется мне, что воду забыла выключить, вот интересно будет если тебя затоплю! — она шаловливо хихикнула и ушла.

Серце грохотало и выскакивало из груди когда я набирала вероятный номер. Удивительно он был угадан с первого раза.

— Алло? — спросил меня родной голос дочери.

Усилием воли заставила себя не закричать в ответ: " Доченька, это я! Юленька, как вы там?" Прикусила палец почти до крови, слушая как голос на том конце звенит тревогой и надеждой. " Алло, кто это Алло?! " Нажала отбой, и застыла ледяной статуей. Долго приходила в себя. Но когда смогла дышать и думать, то решила позвонить еще и мужу. На его номер я попала лишь с пятой или шестой попытки. Вызов шел бесконечно долго, а трубку никто брать не спешил. Наконец-то знакомый до боли голос, привычный во всех своих интонациях, любимый за свою завораживающую хрипотцу, признес неторопливо, протяжно: "Алло, я слушаю?". Я замерла пытаясь определить где он, с кем он? Мое волнение, неистовое любопытство было вознагражденно. На заднем плане женский голосок, но не Иркин, произнес тягуче, кокетливо:

— Се-е-ергей Леонидович, вы скоро?

Нажала отбой, словно обожглась. Опять долго восстанавливала дыхание. Раскрывала рот словно рыба попавшая на берег и жалела, что решившись на подобный шаг не приготовила себе капли валерьянки.

Март заявил о себе наглым, теплым солнцем. Мой белый враг плакал, таял, но не сдавался. Снег под ласковыми, горячими лучами стремительно превращался в воду, которая за ночь замерзала, а к утру ледяной коркой портила мне жизнь. Я освоила новый инструмент — ломик. Руки за зиму настолько окрепли от лопаты и швабры, что упражнения с тяжелой, железной палкой не сильно меня утомляли. К тому же под бдительным контролем тети Любы, я теперь не падала в голодные обмороки, пила витамины и питалась строго по часам.