Элла делает вид, что задумалась.
– Ракету… давай… ракету делай… – завершает на высокой ноте, – я что, всю жизнь тут прозябать должна?
Элла спускается в ущелье. Ждет чего-то.
Может, он придет…
Слуги бы сейчас сказали, как может прийти тот, кого нет.
Накрапывает дождь, Элла не чувствует. Элла идет к могилам на холме, где мать, где отец, так и смог объяснить Элле, почему он умер, а что ты хочешь, доча, девяносто лет, девяносто, не девяносто, какая разница…
На третью могилу Элла старается не смотреть. Почему-то. Там даже креста нет, отец только руками развел, какой ему крест, он же не…
Элла идет к ангару, смотрит на вострый нос ракеты. Все готово, отец сам говорил, в отсек зайдешь, пристегнешься, жмешь на старт, дальше само все пойдет… слуг парочку возьми, механика и инженера…
Элла пинает стену ангара, пропади, пропади оно все пропадом… идет к замку, уже тронутому временем, проходит через облетающий сад. Поднимается в свои покои, где земля, земля, земля во всех ее проявлениях, Лондон, Париж, Манхэттен, Сан-Паулу, Питер…
Земля, земля…
Черная земля на могилах…
Элла падает лицом в подушку, пропади оно все пропадом…
Как люди
Дымка просачивается в комнату. Дымка. Ну да, я правильно сказал. Дымка. Главное, не забыть, Дымка, Дымка его зовут, Дымка… Дым-Ка. Очень просто запомнить, дым-м, так бомбы падали, когда столицу бомбили, ка-а, так эти кричали, черные, пернатые, которые сидели на трупах.
– Ну чего тебе?
– А ты не в курсе, как галстук увязывать?
– А это что такое?
Дымка смотрит на меня, тэ-экс, с вами все ясно. Чувствую, что краснею, так-то я готовился, меня только на прием званый. Галстук, галстук… что-то из мореплавания, левый галс, правый галс, галс-тук…
– Оставь… не надо.
– Шеф сказал, обязательно. Кто без галстука, того не возьмет.
Холодеет спина.
– А ты где галстук взял?
– Сам сделал.
– А покажи… – смотрю на тряпку, ничего мореплавательного не нахожу, – ну… а ты не увязывай… просто с собой возьми… в руке.
– Тоже верно, ну ты вообще гений…
Дымка усачивается в дверь, спохватываюсь:
– Стой, не увязывать надо говорить, а подвязывать.
– Да ну?
– Точно тебе говорю.
– Врешь всё, увязывать…
Надо будет посмотреть в словаре… бросаю одежду, иду в словарную, там уже сидит добрая половина наших, кто-то отчаянно вопит, так все-таки, щавель или щавель? Ты откуда такое слово вообще выискал, нет такого слова. Есть такое слово, вот, смотри…
Галстук, галстук… от нем хальс тух, шейный платок. Что такое нем, так до сих пор и не знаем, неместное что-то… нем, нем… шейный платок, а Дымка что накрутил, смотреть страшно… А вот, написано, повязывать галстук, по-вязывать, не у, не под, не над, не в, не на, – по.
По… шеф как-то понимает все эти правила, где мне до него, просто запомнить, и то хорошо будет…
По…
Кто-то в словарной переходит на звериный рык, тут же получает затрещину, тоже правильно, нечего тут… В словарную просачивается Дымка, ну что, что опять, не видишь, заняты люди…
– А… а рубашку как застегивать?
Смотрю на него. Оторопело.
– Что, не знаешь, как с пуговицами управляться?
– Не-е…
Шеф объяснял, ты куда смотрел?
– Да… не понял как-то.
Перевожу дух, хоть не я один не понял, и то хорошо. Затравленно оглядываю наших, у кого как рубашка надета, ни у кого никак не надета, вон двое что-то пытаются напялить, застежка спереди, нет, сзади, это на покойниках сзади, а я кто, покойник, или нет? а я почем знаю, кто ты…
Обреченно смотрю на список дел, что еще, а да, перечитать, перечитать все, время еще есть, успею. Иду в читалку, странно, что никого нет, ну правильно, все уже прочитали все и разошлись, я один как всегда в последнюю минуту…
Оглядываю фолианты, понимаю, что ничего я не прочитаю. Имя им легион… Напарываюсь на шефа, как-то некстати, вот сейчас спросит, как успехи, а никак…
– Как успехи?
Понимаю, что не могу врать. Этому до сих пор не научился, а шеф говорит, в первую очередь надо было…
– Слушайте… я это все… не перечитаю.
– Верно.
– Так что же…
– Хоть сколько-нибудь. Сколько можете. Страницу, две, три…
Перевожу дух. Страницу, может, еще осилю.
– Стой-стой… вы когда врать научитесь?
– М-м-м… я вчера Дымке петарду в штаны положил.
– Ну, вас на хрен. Вас только на переговоры.
Киваю. Это точно, нас всех только на переговоры. Раскусят в два счета.
Все-таки открываю книгу. Читаю. Еще. Еще. Не понимаю.
– У-лу-ко-мо-рья-дуб-зе-ле-ный…
Лукоморье… что за черт… море лука… или неприличное что-то… блин, вот сейчас спрошу у шефа, только огрызнется – стыдно не знать…
– Вопросы?
Обреченно смотрю на шефа.
– А… а лукоморье… это что?
– А-а, вы книжку эту взяли… поставьте. Никто не понимает. Лучше и не заморачивайтесь, а то спросят нас, а мы не знаем.
Открываю следующую книгу, вот здесь попонятнее будет.
– У-мер-о-дин-крес-тья-нин-и-ос-та-вил-сво-им-сы-но-вьям-стар-ше-му-мель-ни-цу-сред-не-му-ос-ла-а-млад-ше-му-ко-та…
Вот эта книга мне нравится, и сделана как, там потянешь, тут повернешь, и вертятся колеса у кареты, и страшный людоед превращается в страшного льва, и бежит по дороге черный кот в сапогах…
Кто-то одергивает меня, так и подскакиваю на месте, тьфу ты, я уже думал, людоед из книжки…
Дымка.
– А не знаешь… а штаны как?
– Ой, чучелко… вон, руки в штанины засунь, и готово.
– Неудобно.
– А что ты хочешь… вон, в книжках все герои жалуются, неудобно им в костюмах.
– Штанины длинные…
– Подверни, балда.
Помогаю подворачивать, ой, Дымка, Дымка, тебя только на званый прием. Задним числом вспоминаю, спохватываюсь, сначала же трусы надо, потом штаны…
– Вот так…
А, кстати, пока не забыл, у Дымки спросить…
– А вот это… куда вставлять?
– Эх ты, это в уши.
– И чего?
– И вот тут на кнопочку нажать.
Нажимаю. На кнопочку. Что-то непонятное, и в то же время родное, кажется, это и есть память предков…
– Прости-и-изем-ляа-а-а-ведь-мы-ещё-рас-тё-ё-ё-м…
Кусаю губы, только сейчас начинаю что-то понимать, что мы потеряли, вот так, продрали, профукали, много ещё что про, после того, как рвануло, да ещё до того, как рвануло, когда уже понятно было, что рванёт…
Подходит Дымка. Обреченно смотрю на него, ну не до тебя, не до тебя, иди, иди отсюда, что, кроме меня и спросить не у кого…
– А… а глаза куда?
– Эх ты, в глазницы.
– А глазницы, это где?
– На своем обычном месте, – вставляю Дымке глаза, заодно проверяю, все ли в порядке на лице, нос посередине, уши, губы, даже зубы правильно поставил… Нет, что-то не так, нет, что-то…
Ну да.
– Ты куда брови-то под глаза сунул, идиотище…
– А-а, их же под нос надо.
– Их над глазами надо, вот что… под нос…
– А я видел, у кого-то под носом…
– Мало ли что ты видел… и не такое померещится… чучелко…
Переставляю все, как надо. Интересно, когда нас раскусят, сразу или потом…
– А если совсем все не так пойдет? – спрашивал у шефа, с надеждой, с отчаянием.
Значит, переходим к пункту Цэ.
– Это… это что?
– Протокол не читали? Плохо, плохо… Пулю в лоб, если не так все пойдет…
– К-к-ому?
– Нам. Всем.
Холодеет спина.
Вот так. Пулю в лоб…
– Если не уверены, можете не ходить, – кивает шеф, мол, и без тебя тут отчаянные головы найдутся…
Собираемся во дворе, подтягиваемся, подстраиваемся, ловим какого-то придурка, который напялил штаны на ноги, придурок с пеной у рта уверяет, что так надо, да вы в книжках посмотрите, смотрим в книжках, а-а-а, точно, вот оно как надо-то, а то-то я смотрю, штанины длинные…
Идем через город, такой тихий, такой непривычный, когда никто не стреляет, никто никого не режет, не убивает, никто не сидит на площади среди руин, недоедает труп своего врага. И не верится, что так было, когда-то, чтобы никто не стрелял, чтобы вот так…
