Поэтому он схватил Лайта за футболку, притянул к себе и слегка приобнял за талию, вжимая в свое тело. Он надеялся, что каким бы умным ни был любимчик отца, английский не был его сильной стороной, чтобы хотя бы большая часть того, что происходило, оставалась для него непонятной.

– Вот о ком я говорил.

После сказанного девушка впервые обратила внимание на свидетеля их ссоры.

– Он? Тебе нравится… парень?

– По-видимому. Я не могу обманывать тебя, когда осознал, что испытываю чувства к кому-то другому, – лишая слова определенности и точности, он пытался сгладить углы в весьма непродуманной лжи. Мин посмотрел на парня, который не шевелился в его руках, и лишь расширенные зрачки выдавали чужое возмущение. Он решил, что показал достаточно, поэтому выпустил Лайта из обременительной для обоих хватки.

– Не могу поверить… Ты гей?

Лайт почему-то наклонился и стал собирать содержимое ее сумочки обратно, после чего осторожно вернул ту. Нана схватилась за сумку, не выражая и намека на признательность. Такие люди не говорят «спасибо». Ей всегда подавали, приносили, ублажали. Она даже не осознала, что сейчас не была окружена никем из обслуживающего персонала, поэтому люди могли помочь ей лишь по своему желанию, а не по долгу.

– Теперь понимаешь. Тебе все же лучше вернуться домой. Мы поговорим позже, если тебе это еще нужно, – подытожил Мин.

Нана вздернула подбородок, окинув их испепеляющим взглядом, и, прежде чем повернуться на каблуках, высказала несколько совсем нелестных реплик в адрес придуманной им ориентации.

Сегодняшний день длился вечно и продолжал становиться все хуже и хуже. После этой сцены хотелось позвонить Маре и сказать, что все, с него хватит! Теперь пришлось даже геем прикинуться, чтобы спастись. Хотя это было не самая ужасная ложь в его жизни. По сути, данные слова ничего не значили для него и даже оскорблением в его глазах не считались. Чем это хуже, чем быть вечным сожалением? Ведь Мин лгал себе ежедневно, просыпаясь и пытаясь прожить очередной день. Ложь на протяжении десяти лет тенью преследовала его на каждом шагу.

– Эй, нужно обработать порез, – прозвучал голос стоящего рядом парня. Мин, как и прежде в кабинете отца, прикрыл глаза, выдохнул и только после этого посмотрел в сторону Лайта.

– То, что тут произошло, – ты ничего не видел, – он обвел парковку рукой, голос звучал резко и беспощадно.

Парень покорно кивнул, и Мин сел в машину, а посмотрев в зеркало в салоне, выматерился. Царапина, оставленная Наной, оказалось куда глубже, чем он предполагал. Лайт сел на соседнее переднее сидение, прежде чем он сказал тому проваливать на заднее.

– Нужно обработать, – повторил Лайт, как попугай, и вытащил из небольшой сумки все необходимое. Нет, Мин представлял, что доктора должны быть всегда готовы, но видеть, как этот выглядящий едва совершеннолетним мальчишка собирается помочь ему казалось до нелепости абсурдным.

– Все студентики-медики такие напористые? – он вырвал из чужих рук антисептик и упаковку ватных палочек, и, смотря в зеркало, вытер кровь, замечая, как кожа вокруг пореза вздулась и покраснела.

– Большинство из тех, кого я встречал, достаточно напористы, – Лайт упрямо вернул себе отобранное и повернул его лицо к себе, а затем смоченной из другой бутылочки палочкой провел по поврежденному лицу.

От этой наглости Мин опешил и с удивлением таращился на парня. Что тот себе позволяет? И все же по непонятной причине он дал не только обработать, но и заклеить порез пластырем.

– Готово. Думаю, через несколько дней заживет, не умрешь, – сказал Лайт и наконец отодвинулся.

Пока парень прятал содержимое обратно в сумку, Мин завел машину и выехал из территории университета. Молчание тянулось уже несколько минут, хотя он знал, что необходимо дать понять парню, что тот не имеет над ним власти, даже если и стал свидетелем подобной сцены. Лайт должен понимать, что увидел то, что его абсолютно не касается. Однако ответное молчание ставило в тупик. Любой другой задавал бы вопросы, а этот глупо улыбался, уставившись в окно. Мин снова заговорил первым, проклиная себя за это.

– И ты не спросишь, что это было?

– И так ясно: ты расстался, ну или попытался расстаться с девушкой, – ответил Лайт, встречаясь с ним глазами.

– Это все, что ты понял?

– Ты о том, что вы болтали на английском? Когда соврал ей, что работаешь в больнице или о том, что у тебя чувства ко мне? – парень ухмыльнулся. Докторишка оказался не лишен самодовольства, которое по какой-то причине не казалось попыткой задеть или обидеть. Однако Мин не мог позволить пустить все на самотек.

– Нужно было, чтобы она отвязалась от меня. Но это все ложь, ты же понимаешь? – почему-то уточнил он.

– Ну, вряд ли ты воспылал ко мне такими чувствами за тот час, который мы знакомы. Твое лицо ранее кричало о том, что ты скорее убить меня хочешь.

– В общем, это большая ошибка. Я не думал, что она будет преследовать меня. И еще раз повторю: ни слова моему отцу.

Любой другой извинился бы, что втянул в подобную ситуацию, но Мин помнил, что именно этот парень вторгся в его жизнь без приглашения. Так что это даже к лучшему. Незваный гость будет держаться от него подальше, после того что увидел сегодня. Поскольку даже для него это было чересчур, однако показывать этого он не собирался.

– Если для тебя это важно, не скажу.

Всю оставшуюся дорогу он рулил в тишине, поражаясь, во что оказался впутанным. Его отцу было наплевать на то, что он ставит между ними еще одну стену, приводя какого-то мальчишку в их дом. И в это же время именно посторонний человек говорит ему «если для тебя это важно», как будто действительно принимает во внимание его чувства, при этом будучи ему никем.

Мин не считал себя высокомерным или заносчивым, просто слишком «в себе», он неохотно подпускал людей. Было легче общаться с теми, кого он знал уже давно. Но он прекрасно понимал, что Лайт не сделал ему ничего плохого… пока что. Хотя задавался вопросом, почему этот парень переезжает в их дом, даже если и временно. Чисто практически мальчишка едва ли мог помешать, стоило просто забыть о его существовании. Ни к чему вести напрасные войны, тем более что Лайт узнал его секрет. Отец просил быть учтивым и вежливым, и Мин был приучен играть эту роль на публику большую часть жизни, поэтому не так уж трудно поддерживать эту видимость для еще одного человека.

Они подъехали к особняку, возле ворот которого Мин ввел пароль, прежде чем заехать во двор. В кои-то веки он был рад оказаться дома. Хотелось повалиться на кровать прямо сейчас, не дожидаясь привычно рассвета.

– Ого, – восторженно воскликнул Лайт, а он лишь усмехнулся. Было даже забавно наблюдать, как широко открылся рот парня.

– Типичная реакция, – хотя слова звучали заносчиво, в них была уже не открытая враждебность, как раньше, а смирение с ситуацией. Лайт же продолжал глазеть вверх, точно перед ним возник Хогвартс. – Я хочу спать, поэтому хватит пялиться и пойдем выясним, где тебя поселят, – Мин надеялся, что отец поставил в известность экономку, и она уже все приготовила.

И когда они зашли в холл, женщина сразу же вышла им на встречу.

– Ну наконец-то! Хозяин звонил еще час назад. Я вас заждалась. Ох, это и есть наш гость? Еще и такой симпатичный, – такое чувство, что ей показали младенца, а не взрослого парня. Хотя Мин без особого энтузиазма признавал чужую миловидность. Парни такого типажа обычно окружены заботой и умилением женского пола, что только что подтвердила Нун.

– Кхун8 Равит предупредил, что очень талантливый студент поживет у нас некоторое время. Ты выглядишь таким юным, неужели уже заканчиваешь университет, как и наш Мин? – поинтересовалась женщина.

– Вообще-то, я потерял один год. Изначально поступил на другую специальность, но на следующий год заново пошел на первый курс уже медицинского факультета, – теперь Мину не удалось скрыть своего удивления. Этот парень старше него? Эта информация просто не укладывалась в голове.