— Боже… – и кто ещё больше был невыносимее из них двоих? Порой с Уильямом невозможно было разговаривать, ибо он мог упереться как баран в свою точку зрения и его было не сдвинуть с неё. Впрочем как сейчас.

— Ты не любишь Альберта. Ты никогда его не любила. Ты любишь меня. А твоя привязанность к нему и к этому миру лишь проявление болезни. – ей было неприятно слышать, что он обесценивал её чувства к её брату, который был ей и мужем, но больше её волновало то, почему он так говорил.

— Что ты сказал? – Уильям тяжело вздохнул и на миг посмотрел на небо. Ему действительно было больно от того, что он должен был сделать. Вернее, что он должен был сказать ей. Правду, а не ложь.

— Виктория, у тебя стокгольмский синдром. – вот только она абсолютно ничего не поняла и лишь сильнее нахмурилась.

— Это ещё что такое? – в недоумении поинтересовалась девушка, а Уильям провёл своим большим пальцем по её губам.

— Это защитная реакция организма, когда жертва насилия начинает симпатизировать своему насильнику, защищать его и отождествлять себя с ним. Ведь легче любить своего мучителя, чем ненавидеть его. – ему не хотелось вываливать на неё всё это так неожиданно, но ведь другого выхода у него просто не было.

— Ты с ума сошёл! – закричала девушка и оттолкнула его от себя, тут же подскакивая со своего места, словно ошпаренная.

— Виктория! Послушай меня! – Уильям также как и она подорвался со своего места, но она лишь отрицательно помотала головой и сделала несколько шагов назад, отходя от него и выставляя свою руку.

— Нет! Это ты выслушаешь меня! Ты появляешься в моей жизни, свалившись мне на голову словно снег среди лета и заявляешь мне, что я психически больна, что вся моя жизнь — это ложь! Но это не так! Я люблю Альберта! Да, я знаю, что люблю его не так, как женщине положено любить своего мужа, ведь иначе бы я не влюбилась в тебя тогда в Дрездене и не любила бы тебя все эти двенадцать лет, но я люблю его иначе, по-своему! Он и Эрнест это всё, что у меня осталось от моей семьи! Я люблю их и умру за них! И я не больна! Я осознаю все ужасы нашей жизни, но она такова и её не изменить! Мне остаётся лишь смириться с этим, что я и делаю! – она говорила ему это не просто на повышенных тонах, нет, она кричала ему это всё лицо, отчего мёртвые возможно перевернулись в своих гробах, но ей было всё равно. Ей было не просто обидно, а по-настоящему больно, потому что её любимый считал её больной и не уважал её чувства к её семье, которые были реальными, хоть и специфическими. Но видит Бог, Уильям и не думал доводить Викторию до истерики, её слёзы всегда ранили его острее ножа.

— Виктория… – он подошёл к ней, вновь обхватывая её лицо своими ладонями, но теперь ей не хотелось его прикосновений.

— Уезжай, Уильям. Меня не нужно спасать. – она убрала его руки с лица и обняла саму себя, стремительно уходя с кладбища, а он даже не стал её догонять, потому что сейчас это было абсолютно бесполезно, ведь она всё воспринимала в штыки. Нет, он даст ей время обдумать всё. Ей это было нужно. Но осадок внутри всё равно остался.

— Несносная девчонка. – недовольно произнёс Уильям, зарываясь обеими руками себе в кудри и сильно сжимая их. Его муза не переставала причинять ему боль. Но от этого он любил её всё сильнее.

Виктория пришла домой и увидела на столе свою свадебную фотографию с Альбертом. Присев на кресло, она некоторое время ещё смотрела на это фото, а потом отбросила его в другую сторону комнаты, отчего рамка разбилась и упала на пол, а Виктория расплакалась, пряча своё лицо за ладонями.

Этой ночью она не смогла уснуть, потому что в голове постоянно звучали слова Уильяма и проносились воспоминания из её совместной жизни с Альбертом. Она пыталась понять, что же с ней случилось и что действительно стояло за её чувствами к Альберту – настоящая любовь сестры к брату или же проявление болезни.

Из-за таких эмоциональных горок Виктория чувствовала себя разбитой и после завтрака решила принять расслабляющую ванну, но ей помешали, ибо она услышала сигнал автомобиля. Выглянув в окно, она увидела Уильяма.

— Зачем ты приехал? Я сказала тебе уезжать. – Уильям лишь вышел из своей машины и прошёл к багажнику, открывая его и начиная выгружать свои вещи. Виктория ударила его машину двумя ладонями по капоту, но его это особо не волновало.

— Твой брат заказал у меня твою картину. Я не могу уехать просто так. – он достал мольберт, а также небольшой чемодан и холст.

— Ещё как можешь. Мои братья сумасшедшие, но не идиоты, и не будут преследовать какого-то неизвестного художника только потому что он отказался выполнять заказ и уехал. – Виктория всячески пыталась ему помешать и затолкать его вещи обратно в багажник, но Уильям был сильнее и не позволил ей, отчего она сильнее разозлилась, а он лишь улыбнулся ей и схватил за плечи, остановив наконец её бессмысленные попытки.

— Кажется ты собиралась принять душ? – у неё практически развязался халат, в котором она была, что, конечно же, радовало Уильяма, но Виктории явно было не по душе. Заметив это, она отстранилась от него и поправила на себе халат, потуже его затянув.

— Ванну. – вот уже который день он отвлекает её. Сначала от завтрака, а теперь от того, чтобы расслабиться.

— Чудненько. – он подмигнул ей и взял свои вещи, направляясь к дому, чем сильно возмутил девушку.

— Уильям! – она топнула ногой и накричала на него, и хвала Господу, что Виктория распустила всю прислугу в загородном доме ещё в тот день, как приехала сюда, ибо ей хотелось полного одиночества, иначе сейчас бы у них было бы отличное зрелище.

— Поторапливайся лучше. Я не собираюсь проводить с тобой весь день. – он вошёл в дом и направился на звуки доносящейся воды, которые и привели его к ванной комнате, которая была очень красивой и оформлена в стиле, очень напоминающим рококо. Злая Виктория ударила ногой колесо его машины, стремительно возвращаясь в дом. Хлопнув дверью, она прошла в ванную, где увидела Уильяма, который уже расположил свои инструменты прямо напротив ванны.

— Я не буду тебе позировать. – она подошла к нему и встала прямо напротив него, но его это кажется абсолютно не волновало.

— Знаю. Принимай ванну, делай что хочешь. – он лишь взмахнул ей рукой, предоставляя полную свободу действий, пока сам искал в своём пенале нужный ему карандаш. Несколько секунд Виктория ещё смотрела на него, а затем прошла к ванной, касаясь пены, которой было очень много.

— Думаешь они не убьют тебя за такой ракурс? – она повернулась к нему спиной и стала развязывать халат, после чего скинула его с себя и тот упал к её ногам, отчего Уильям уже поднял взгляд на Викторию, рассматривая её обнажённое тело со спины. Он заметил, что многочисленные гематомы, которые были на её теле, стали выглядеть уже лучше, а это означало, что она шла на поправку.

— Они считают меня геем. Так что на вряд ли. – Виктория засмеялась и сняла резинку со своего запястья, собирая свои длинные волосы в небрежный пучок, чтобы они не намокли от воды, после чего она забралась в ванну, пена которой полностью скрыла её тело, оставляя оголёнными немного плеч, ключицы и шею с головой.

— Зачем тебе всё это? – поскольку она всё ещё была обижена на него за инцидент на кладбище, Виктория старалась не смотреть на Уильяма, именно поэтому в его распоряжении был лишь её профиль, пока она рассматривала узоры на стенах собственной ванны.

— Что именно? – но его вполне устраивала подобная картина. В этот раз он действительно напишет портрет. Музы, сошедшей с небес. И поскольку эта роскошная ванна была выполнена в светлых тонах, то картина действительно получится величественной.

— Рисовать меня, общаться со мной, пытаться меня отвоевать у мужа. – Виктория принимала ванну с использованием цветочных масел, что очень успокаивающе на неё действовало. Сегодня она использовала масло орхидеи.

— А ты как думаешь? – она лишь ухмыльнулась и пожала плечами. Во-первых, она терпеть не могла, когда ей на вопрос отвечали вопросом, а во-вторых…