Алёна (но в этом она не призналась бы даже себе самой под страхом смерти) подревновывала потихоньку Олега даже к Динке, до сих пор успешно встречавшейся с Севкой.

Себастьян, как зачастую называли его друзья и компаньоны, оказался тем приятным и редким исключением, которое явно не долюбили в детстве, и которое в этом отчаянно нуждалось. За несколько часов, проведённых тогда в клубе, он так много узнал о себе хорошего, что его крыша явно не выдержала подобного информационного потока и быстро поехала в сторону страстного и долгого романа. Он оказался одновременно и без меры мужественным, и скромным, и умным, и порядочным, и сложен-то как Шварценеггер, и вкус-то у него безупречен. А каким обаятельным и неотразимым он был как мужчина!

Короче, через пару часов Севка точно понял, что обходиться без Диночки совершенно не сможет, поскольку никто и никогда не окружал его такой лаской, заботой и нежностью. А уж когда она погладила его по голове и ласково потрепала по щёчке, Севка вообще впал в полнейший ступор.

Ему показалось, нет- он абсолютно уверился в том, что самое важное событие его жизни вот только что произошло. Если бы его попросили описать чувства, испытываемые в тот момент, он растерялся и не смог. Невероятная нежность, счастье, тоска, радость, щемящая боль, умиление, растерянность, недоумение «да разве такое вообще возможно?!”. Может, всё вместе это и есть любовь?

Ещё через час он готов был тащить Динку в ЗАГС. А она и не думала сопротивляться.

Но опять не случилось. Через пару лет Севка, восполнив с помощью Диночки сорокалетний дефицит любви и ласки, переполнился избыточным вниманием к собственной персоне и, побоявшись лопнуть как перекаченный мячик, трогательно распрощался с ней, съехав обратно в холостяцкую жизнь. Впрочем, это не помешало тогда всем остаться добрыми друзьями.

А за несколько месяцев до расставания Динки и Севочки Алёна тяжело заболела гриппом. Да так, что не могла встать без посторонней помощи. Верная Динка притащила лекарств и фруктов, но остаться надолго не могла. Скоро с работы должен был прийти Севочка. А его непременно нужно сразу раздеть, принести тапочки (и чтобы обязательно тёпленькие, с батарейки), ополоснуть в душе,потерев спинку и сделав расслабляющий массажик, поменять бельишко, переодеть в халатик, дать в руки газетку и покормить горячим ужином. Потом накрыть в гостиной кофейный столик возле телевизора и уложить Севочку на диванчик, подложив под ножки подушечку…

Ну и так далее.

Разумеется, Алёна своим дурацким гриппом не могла отвлекать подругу от цели всей её жизни и заставлять идти ради себя на невозможные жертвы. Она слабым голоском поблагодарила Динку и хотела сразу отправить домой. Но та всё не уходила, явно чего-то дожидаясь, и всё чаще поглядывала на часы. Она уже перестелила Алёне кровать, поменяла рубашку, обтёрла влажным душистым полотенцем пылающее нездоровым внутренним жаром тело, заварила кипятком в большом графине резаные дольками лимоны. Вот тут и раздался короткий резкий звонок в дверь, и Динка выпорхнула из комнаты. Алёна ещё успела слабо удивиться кто-бы это мог быть и впала в долгое беспамятное забытьё. Ртутный столбик на градуснике остановился на отметке 39.9.

Она плохо помнила следующие несколько дней. Её переодевали, поили таблетками и водой, обтирали влажным полотенцем, перестилали кровать. Кто-то всё время был рядом. На какое-то мгновенье она пришла в себя, открыла глаза и увидела сидящего на кровати пожилого доктора. Он прослушивал её фонендоскопом, при этом что-то писал и разговаривал с кем-то, находящимся за её спиной.

– Откуда в квартире доктор?– подумала Алёна. – Наверное, это глюк. Ничего такой, приятный.

Закрыла глаза, снова открыла, глюк как ни в чём не бывало продолжал сидеть на кровати и писать.

–Ну и пусть сидит, всё же не одна, – с этой мыслью она и отключилась.

И снова на несколько дней.

А потом проснулась совершенно здоровой. Только сильная слабость мешала сразу начать радоваться жизни и моментально соскочить с кровати. Радужно дробящиеся на световые спектры лучики солнца пробивались сквозь шторы, мягко перекатываясь по комнате, по которой плыл, заполняя собой всё пространство, невероятно нежный и свежий цветочный аромат с примешавшимися к нему запахами свежемолотого кофе и ещё чего-то вкусного, тянущимися откуда-то со стороны кухни. Внимательно осмотревшись вокруг, Алёна с недоумением разглядела откуда-то взявшиеся четыре огромные напольные вазы в стиле китайских мастеров эпохи Цзинь, Мин или Цин (кто их там разберёт), заполненные охапками высоченных роз, собственно и издававших столь дивный аромат. Оставалось выяснить происхождение других запахов, и с этой целью Алёна потихоньку слезла из кровати и медленно, пробуя каждый шаг, пошаркала в сторону кухни, справедливо полагая обнаружить их источник именно там .Заглянув в дверь, остановилась ошарашенно.

Она ожидала чего угодно, только не того что увидела.

Правда если бы её спросили, а что, собственно, она ожидала там увидеть- затруднилась бы с ответом. На кухне, спиной к ней, в коротком махровом халате и таких же тапочках стоял Олег и упоённо возился с кофеварочной машиной, одновременно ловко доставая горячие хлебцы из тостера и намазывая их джемом. На столе уже стояло блюдо с аппетитными горячими бутербродами и кувшин свежевыжатого апельсинового сока.

Алёна ,от неожиданности увиденного, а может просто от слабости, сделала неловкий шаг, зацепившись широким рукавом рубашки за ручку кухонной двери. Та шумно громыхнула о стену.

Олег обернулся на шум и лицо его просияло.

– Очнулась, радость моя? Ну и прекрасно, сейчас будем завтракать.

Она почувствовала как от его улыбки по телу побежали ручейки тепла. А сам Олег показался сейчас необыкновенно красивым, что почему-то вовсе не вызывало привычного раздражения. Скорее наоборот.

–Ты давно здесь?

–Да уж почти неделю, с тех пор как ты надумала свалиться и забыться.

–Я видела доктора. Это был глюк?

Он засмеялся.

–Нет. доктор был настоящий. Просто в один непрекрасный момент я очень испугался за тебя, так уж ты стонала жалобно и глазки закатывала. Вот и решил подстраховаться, вызвав квалифицированную подмогу. Петрович сразу пришёл, послушал и сказал что жить будешь.

–Так это ты…все эти дни…, – она замялась, не зная как бы поделикатнее спросить,– ну…пероедевал меня там, обтирал…?

–Конечно,– довольно заржал он,– и там, и тут. А то когда бы я ещё получил доступ к столь любимому телу?

–Воспользовался, значит, беззащитностью жертвы? – она представила как он ворочает её голую и покраснела.

– Ага, воспользовался, но исключительно как добропорядочный самаритянин, в рамках приличия и текущей необходимости – довольно ухмылялся он, словно читая мысли и явно упиваясь её смущением.

На следующий день Олег перевёз к ней все свои вещи и остался на долгие и счастливые шесть лет.

За эти годы он не единожды делал ей предложение, с каждым разом все настойчивее и настойчивее, пригласив в союзники верную Динку, ежедневно капающую Алёне на мозги и пугающую немыслимыми развитиями событий, в придумывании которых была непревзойдённой мастерицей. Спасибо, что хоть не в стихотворной форме.

Динка всё твердила своё: “Профукаешь мужика, профукаешь! Кар-кар-кар, кар-кар-кар! “.

Вот и докаркалась, ворона!

Алёна так крепко задумалась, малодушно переваливая на Динку ответственность за случившееся, будто та и вправду могла неосторожным словом повлиять на трагически произошедшее, что не сразу услышала настойчиво повторяющуюся трель дверного звонка.

Динка ворвалась в квартиру ураганом «Катрина», победно потрясая бутылкой абхазского вина, будто только что заполучила её в честной драке, на ходу скидывая туфли и пытаясь ещё при этом облобызать любимую подругу, совсем не замечая её препоганейшего настроения.