“Я был в одной стране. Там царствует любовь. Хоть ей не строят храмы. Детей не заставляют петь хвалу. Там просто любят. Медленно и скромно. Наивно и немножечко смешно. Обыденно – ведь не представляют, как можно жить, не ведая любви…”

А.Грин

Алёна отчаянно скучала. За годы, пока с Олегом были вместе, она совершенно отвыкла проводить выходные дома.

Пока были вместе…

Расстались неделю назад, некрасиво. Алёне до сих пор неприятно вспоминать этот день. Но случись он, не дай Бог, снова – точно так же, остервенело, впилась бы в рыжие космы той нахальной девице.

А ведь ничто не предвещало…

С Олегом они прожили шесть счастливых лет. Он казался хоть и подрастерявшим так необходимую ей юношескую романтичность, зато спокойным и надёжным. Ну а сколько в конце концов можно продолжать конфетно-букетный период?! И так уж перешагнули за все рамки приличия. Но Алёне-то мечталось прожить так всю оставшуюся жизнь… Она всегда была мечтательна не по годам.

Не расписаны до сих пор тоже были исключительно потому, что не хотела она. В свои неполные двадцать шесть, привыкнув быть самостоятельной и независимой, Алёна вовсе не собиралась обременяться лишними заботами о какой бы то ни было особи противоположного пола, что всячески и демонстрировала при каждом удобном ( да и не особо удобном ) случае. Штамп в паспорте казался ей приговором, клеймом, ограничивающим личные свободы и навязывающим ненужные обязательства. Конечно, кто же такое выдержит?!

Вот Олег и не выдержал…

Как, впрочем, и предрекала сердобольная и рассудительная,когда дело касалось других,подружка Динка.

– Олег давно не мальчик,– постоянно выговаривала она Алёне,– чего ты ему голову-то дуришь ?! Он своё отгулял давно и хочет серьёзных отношений, полноценной семьи, детей, наконец .

– Диин, ну какие дети? Какая прелесть в каканных пелёнках,соплях, слюнях, бессонных ночах и постоянном детском орании? Добровольно взвалить на себя всё это и умиляться каждому пуку и беззубым улыбашкам?! Ну нееет…

– А ты никогда не задумывалась, дорогая, что может это вот и есть счастье? – парировала Динка, – ты мне зубы-то не заговаривай! Олег вон тебе предложения через день делает – уж и не знает,бедолага, что придумать чтобы тебя, дурищу, в ЗАГС затащить. Красавец, умница, обаяшка, да ещё и богатенький буратинка ко всему… Мечта, а не мужик! А ты всё хвостом крутишь! Ну чего тебе ещё надо?! Вон молодые девицы как ему глазки-то настраивают, куда не приди… Профукаешь мужика, точно профукаешь.И поделом! Так со своей дурацкой независимостью на старости лет вдвоём и останешься – не девочка уже, чай. А он… он просто ну весь из себя положительный!

Алёна почти уже стала поддаваться на ежедневные «промывания мозгов» ближайшей подруги, даже подумывала было согласиться на настойчивые и непрекращающиеся матримониальные притязания близкого ей мужчины…Но, завернув домой пообедать пару недель назад в неурочное и случайно выпавшее свободное время, застала «всего из себя положительного мечту-мужика» в собственной постели с длинноволосой, тощей молодой лахудрой. “ Лахудра”, кстати, была вовсе не так уж плоха, как хотелось бы Алёне, что только добавило адреналина. А когда увидела что та ещё нацепила и шёлковый халатик (подаренный, кстати, Алёне пару месяцев назад всё тем же Олегом), и любимые тапочки, валяющиеся сейчас вразнобой -один на самой кровати, второй – на стильной венецианской люстре, висевшей над той же кроватью , адреналин ударил по голове всей своей гормональной силой и моментально ввёл Алёну в состояние, близкое к аффекту.

Через какое-то время, начиная потихоньку снова осознавать себя после адреналинового шока, увидела как бы со стороны бело- зелёного от нахлынувших переживаний Олега, безуспешно пытавшегося отодрать её от всклокоченных волос обезумевшей лахудры. Алёна чуть ослабила хватку, и девица, воспользовавшись нежданным уже моментом, ловко вывернулась из её рук. Оставив, впрочем, в каждой по пуку длинных рыжих волос.Тихонько повизгивая, скидывая на ходу пресловутый халатик и одновременно подхватывая и натягивая собственные вещички, темпераментно разбросанные по пути следования к входной двери,”лахудра” быстренько ретировалась.На поле боя остался бледный, растерянный и чуть только что не плачущий Олег, даже отдаленно не походивший сейчас на красавца-мачо, бестолково пытающийся хоть как-то натянуть трясущимися руками штаны. Выходило, прямо скажем, не очень. Алёна грозно повернулась в его сторону, и он совсем сьёжился под суровым взглядом,но адреналиновый шок прошёл так же быстро, как и образовался, а вместе с ним испарились и последние силы. Ни воевать, ни даже шипеть, не то что орать, Алёна больше не могла. Ее хватило лишь на то, чтобы покидать с вешалок первые попавшиеся его вещички в огромную дорожную сумку, как нельзя кстати оказавшуюся в прихожей (через неделю они собирались благополучно улететь в романтический отпуск на далёкие и тёплые острова в океане) и выставить её за дверь вместе с Олегом. За минуту до этого, правда, он снова обрёл голос, пытался что-то говорить про недоразумения и про то, как она всё не так поняла. Но перед глазами назойливо маячил любимый тапочек, до сих пор нахально болтавшийся на люстре, и ни про какие недоразумения она слушать категорически не желала.

Выставив за дверь всё ненужное, она медленно осмотрела сексуально-темпераментный погром в спальне, взрыднула для приличия по безвинно загубленной очередным негодяем почти уже ушедшей молодости и отправилась на кухню варить кофе.

Вот примерно в таком состоянии её и застал телефонный звонок Динки, страстно желавшей увидеться с любимой и единственной подругой до отъезда той на далёкие райские острова. Объяснять по телефону про очевидно отменяющийся теперь отъезд и причины, к этому приведшие, не хотелось вовсе. Поэтому на вопрос подруги о возможности её сегодняшнего вторжения в Алёнину частную жизнь и квартиру с бутылочкой хорошего вина «по случаю долгого расставания» ответила положительно, тем более бутылочка хорошего вина была сейчас как нельзя кстати. Впрочем, как и сама Динка.

Динка была давнишней школьной подругой и при этом полной Алёниной противоположностью. Вечно стремящаяся к домашнему уюту она, тем не менее, замужем не была никогда ( в отличие от импульсивной и свободолюбивой Алёны, непонятно зачем сходившей к этому времени замуж аж целых два раза), хотя именно это считала главной задачей в жизни каждой женщины. Ну, кроме рождения орущих и сопливых ребёнков, конечно.

Динка влюблялась молниеносно и каждый раз навсегда. И сразу окружала мужчину своей мечты такой гиперзаботой, что многие не выдерживали больше месяца. Те, кто выдерживал, дольше всё равно не задерживались.

Динка же после исчезновения очередного избранника неизменно впадала в “чёрный сплин” – рыдала, выдумывая всё новые способы сведения счётов с неудавшейся жизнью, один кровожаднее другого, и писала чернушные стишки типа: «Светит чёрная с неба луна, озаряя багрово кровать. Дама бросилась вниз из окна, а когда-то хотела летать. А когда-то хотела любить, в счастье верила и ждала. Не дождавшись, убилась сама, просто выпрыгнув из окна»…

И всё в таком духе.

Причем страдания явно активизировали её буйное стихоплётство. Динка писала целые поэмы, рифмуя через строчку любовь-кровь и луна-одна, а потом часами заунывным голосом читала Алёне весь этот бред по телефону. Та слушала три секунды (ровно столько требовалось чтобы убедиться что”началось”), клала трубку на тумбочку около телефона и шла заниматься своими делами, время от времени подходя послушать, не иссякло ли у подруги вдохновение. Когда та всё-таки замолкала, Алёна с чувством выполненного долга нажимала на рычаг и мчалась к любимой подруге, прихватив по дороге чего-нибудь вкусненького.