— Вы совершенно правы! — подошедший изумленно посмотрел на незнакомца — очень красивого мужчину, которого обнаружил сидящего прямо на земле возле одного из надгробий. Глаза его были глубоко печальны, он по кому-то скорбел здесь?
— Вы знаете латынь?
— И еще парочку языков.
— Ну вот, вы молодцы, а я так кроме английского ничего не осилил, потому что ленивый!
На губах Луи нарисовалась слабая улыбка. Он все еще не чувствовал желания испить его кровь! Этот мужчина даже чем-то вызывал в нем смутную симпатию вместе со своим крылатым другом. Прочитав его мысли, он увидел лишь здоровое любопытство насчет его, Луи, и полное отсутствие тревоги или чувства опасности. А ведь многие люди интуитивно ощущали это, когда встречали его, Луи, на пути. Или Лестата когда-то. Да, впрочем, любого бессмертного. И тут ворона взмахнул крыльями, неожиданно опустилась на голову вампира, ударила крыльями по лицу и клюнула в макушку.
— Мерула, чтоб тебя! Ты что творишь? — в ужасе восклицал человек. — Простите, Христа ради, поранила вас, да?
— Да нет, — Луи пригладил волосы. — Все в порядке!
— Ведь клюв у нее здоровый! Ах, ты, негодница! А ну живо иди сюда!
— А она у вас с характером! — Луи улыбнулся.
— Простите, — мужчина смутился и помрачнел. — Она обычно так себя не ведет… Я бы с дома тогда не выпускал ее…
— Ей летать нужно, а в квартире мало раздолья.
— У меня большой дом… О, Мерула полетела куда нужно.
Луи увидел, как ворона приземлилась на одно из надгробий, точнее, уселась рядом с цветами, которые напомнили ему…
Вампир подошел к могиле, которой было немало лет, но цветы, что росли возле надгробия, были ухожены, а возле надгробий кладбища Лафайет было так мало цветов!
— Амаранты… — Он почему-то не заметил их сразу, хотя был недалеко.
— И опять вы совершенно правы, — мужчина наблюдал за Луи с нескрываемым интересом. — В цветах разбираетесь?
— Не особо… друг разбирался, а эти цветы он очень любил, выращивал даже… помню, их несколько разновидностей…
— Love lies bleeding…
— Бархатник, — еле заметно вздрогнул Луи, — легендарный неувядающий цветок, символ бессмертия, памяти и постоянства в любви… Так он говорил о нем…
— И это правда.
Луи подошел ближе и нагнулся, касаясь бордовых цветков.
Лестат обожал мифы и любил необычные цветы, он же предпочитал банальные розы… Мерула сидела совсем рядом от вампира и не сводила умных внимательных глаз с его лица.
— Я думал, на Лафайет давно не хоронят… — Луи задумчиво посмотрел на птицу.
— Хоронят. Но не всех. Здесь лежит мой сын, покинул этот мир несколько лет назад и я подхоронил его в фамильным склепе. Он обожал амаранты и я посадил их тут. Вот гуляю здесь иногда…
Де Пон дю Лак не ответил, он сел на корточки и провел ладонью по яркому ковру из цветов, будто гладил их. Так делал Лестат… А мужчина наблюдал за Луи и не выказывал никакого недовольства. Наоборот, ему было любопытно.
«Странный тип… красивый странный тип, от него так и веет одиночеством… Интересно, кого он оплакивает?»
— Вы скорбите по вашему другу? — решил предположить он.
Луи поднял на него растерянный взгляд, встретившись с проницательными глазами смертного.
— С чего вы взяли? — тихо спросил Луи.
— Вы говорили о нем в прошедшем времени…
— Да, — вымолвил он тихо спустя небольшую паузу, — я скорблю по нему…
— Мои соболезнования…
«Если бы ты знал, кто я и кто он, ты бы не соболезновал»
Пару минут прошло в совершенном молчании, сумерки стали плотнее и окутали обитель покоя плотным серо-синим одеялом. Ветра почти не было, лишь тихонько перешептывались самые верхушки деревьев.
— Это, право, удивительно…
— Что именно? — во взгляде промелькнула настороженность. Ему подумалось, что у этого парня с львиной гривой волос не все в порядке с головой, но он и виду не подал.
— Совпадения… я думаю, это знак… — Эти слова Луи произнес сам себе, разговаривая вслух, а затем, словно очнувшись, добавил: — Простите, что смутил вас! Мне пора идти! Я должен… сделать кое-что очень важное…
— Да ничего… — мужчина ничего не понимал, но это было и не важно. — Удачи вам в любом случае!
Луи остановился и обернувшись, посмотрел на человека, на плечи которому уселась ворона. Неплохой человек, светлый, чистые мысли… Он даже ответил кивком и подумал:
«Странный разговор… странная встреча… и я до сих пор не хочу его убивать…»
***
Доски под ногами жалобно скрипнули. Дом выглядел таким же, каким и прошлый раз — темным и опустевшим. Он стал подниматься по ступенькам, чувствуя, как нарастает волнение.
Одна. И еще одна. И еще. Из комнат ни звука, лишь шуршание и писк крыс, который острый слух вампира улавливал очень хорошо.
Сколько же он съел крыс и голубей, пока был с ним!
Писк доносился все отчетливей, крысы копошились как раз в той стороне, куда направлялся вампир. Луи медленно вышел из-за стены и увидел старое кресло, а в нем недвижимое тело. Он сделал еще несколько шагов, но никакого приветствия, как в прошлый раз, не раздалось.
Ни звука.
Луи замер, смотря, как по ногам вампира пробежала крыса… затем еще одна…
— Лестат…
Имя застыло на кончике языка. Луи быстрым шагом подошел к креслу и развернул его от стены. Он с омерзением смахнул на пол испуганно пищавшую крысу, которая до этого ползала по лицу Лестата и с тревогой уставился на него.
Лицо, еще более худое, чем несколько недель назад, испещренное укусами крыс, было запрокинуто назад и немного наклонено к левому плечу.
— Очнись…
Вампир не шевельнул и мускулом, глаза закрыты. Луи аккуратно взял в ладони лицо Создателя, внимательно вглядываясь в него. По его ужасному виду можно было легко понять, что де Лионкур не ел все это время и совершенно иссох, превратился в мумию. Нет, умереть от этого вампир не мог, но потерял остаток сил и лишился сознания. Без крови он бы пребывал в таком состоянии веками, не окончательно мертвым, но и не способным даже открыть глаза. Ничего не слыша. Ничего не чувствуя.
— Ты что, совсем не вставал с этого чертова кресла после моего ухода? Сейчас я помогу тебе, — и с этими словами он надкусил руку в районе запястья.
Кровь закапала на серые, полуоткрытые губы, которые превратились в две сморщенные полоски. Луи подставил кровоточащее запястье так, чтобы как можно больше попало в рот, который он перед этим приоткрыл чуть шире. Тонкая струйка медленно стекала в горло, Луи подождал с полминуты и убрал руку. Ранка тут же затянулась. Де Пон дю Лак, сидя на корточках, ждал улучшений.
Текли минуты, Лестат не шевелился. Луи неотрывно смотрел ему в лицо, но оно оставалось тем же, лишь с вишневым следом на губах. Даже язвы и раны — не одна не стала затягиваться.
— Странно… ты должен был уже…
Луи подождал еще немного, а затем приподнял вампиру веки, но помутневшие глаза оказались остекленевшие, не видящие. Он еще раз надкусил запястье и приложил его к губам Лестата.
— Пей… Пей, слышишь?
Через несколько секунд Луи убрал руку, посидел еще немного, а затем подошел к разбитому окну, на котором колыхалась от ветра дырявая занавеска. Через некоторое время он произнес:
— Ты не можешь так притворяться — это невозможно, ты должен был уже ожить! Хотя, Лестат, с тобой я уже ничему не удивляюсь. — Мужчина обернулся с вампирской скоростью, желая успеть уловить хоть какое-то движение, хоть трепет ресниц, но ничего не заметил. Луи выдохнул и решительно подошел к Лестату.
— Ну смотри мне, если и сейчас не оживешь, брошу тебя здесь до скончания веков!
Он вобрал немного своей крови и не глотая, влил ее в рот Создателю, прижавшись губами к его губам. Отстранился. Несколько секунд наблюдал, нет ли изменений, а затем еще крови — целый глоток медленно стекал Лестату в рот… На этот раз Луи дольше касался его губ, превратив свои прикосновений в кровавый поцелуй.
Отстранился. И затем снова — на этот раз он по-настоящему целовал своего Создателя, нежно и очень аккуратно, словно Лестат мог рассыпаться в пыль. Шершавые и сухие, как опавшие листья губы не отвечали, но Луи было все равно, он продолжал до тех пор, пока не услышал голос:
