— Лестат…

— Черт тебя дери! — Лестат вырвал свои руки из рук Луи. — Как можно сравнивать вообще? Как?! Да если бы было сотни таких как Клодия, или кого другого, я бы все равно выбрал тебя! И совершенно не потому, что ты был богат, черт бы тебя побрал! Я тоже был не так уж и беден!

— Прости… — Луи вновь завладел руками Лестата и сжал их, проникновенно смотря в перекошенное от бушевавших эмоций лицо, — прости меня… Если бы можно было все исправить, я бы отдал все, что имею, чтобы не доставлять тебе той боли и тех бед, что причинил… Я не разделял твоего образа жизни, называл пошлым, безнравственным негодяем, ты пользовался моими счетами, жил в моем доме и вел себя со мной подчас не лучшим образом, — он еще сильнее сжал его руки, почти до боли, — но я не должен был идти у нее на поводу. Не должен был… я… я боялся за нее и за себя, я думал, ты меня не любишь…

— Ты не знал о моих чувствах, — горьким голосом, пламя в глазах постепенно угасло, — хотя я не уверен, что чтобы изменилось, если бы даже и знал…

Он не успел договорить, так как Луи потянулся к нему и поцеловал горячо и страстно, продолжая удерживать кисти его рук. Лестат замер, а затем все же ответил, они не соприкоснулись языками.

— Что, — с мрачной иронией, — мои все эти излияния стоили того, чтобы почувствовать твои губы на своих губах?

— Поцелуй за эти слова слишком малая плата…

— Ты сейчас мне пальцы сломаешь, — с такой мягкостью в голосе, что Луи содрогнулся. Он ощутил, как к горлу подкатывается ком…

Только не это…

— Луи, mon cher, я безумно был в тебя влюблен несмотря ни на что, более того, несмотря ни на что я любил тебя, а ведь это чувство считается сильнее влюбленности. Я был влюблен и любил. Такое бывает. Фатально. Страшно. И жил с этим из года в год, а когда мы делили крышу над головой, каких усилий мне стоило, чтобы не спугнуть тебя еще и этим?! Интересно, сколько же раз, — продолжая горестно улыбаться, — я произнес слово «любовь» за эту минуту?

Глаза Луи защипало, а затем выступили слезы.

— Вот я и отвечаю на твой вопрос, — горько прошептал Лестат, — почему я не налегал, ни проявлял инициативы, и тем более не взял силой! А ведь я мог, я мог, Луи! Потому что ты итак не особо горел желанием разделять со мной долю вампира, что уж говорить об остальном… правда, один раз я попытался, а ты отшатнулся от меня как от прокаженного… и я блокировал как мог все свои чувства и эмоции, иной раз мне так это удавалось, что я гордился собой! Я прятал все в себе и весьма успешно, и дико уставал, бывало, а потом старался просто не думать… отключаться… а то не долго и сойти с ума… Луи?

Де Пон дю Лак склонился к коленям Лестата, спрятав лицо. По его щекам текли слезы.

Комментарий к Ни черта не в прошлом, Лестат…

1. «Autumn Leaves» («Осенние листья») — первоначально, в 1945 году, это была французская песня “Les Feuilles mortes” (буквально “Мертвые листья”) с музыкой Джозефа Косма (Joseph Kosma) и стихами поэта Жака Превера (Jacques Prevert). Ив Монтан (с Ирен Иоахим) представил “Les Feuilles mortes” в 1946 году в фильме Les Portes-de-la Nuit. В 1947 Американский композитор Джонни Мерсер написал английский текст этой песни, и Джо Стаффорд был одним из первых кто исполнил новую версию композиции. “Осенние листья” стали джазовым и поп стандартом на обоих языках, а также и в инструментальной версии.

2. Соната для фортепиано № 17 ре минор, op. 31 № 2, была написана Бетховеном в 1802 году. Трехчастную сонату отличает лирико-психологический, страстный, бурный тон высказывания, психологические контрасты высокого уровня напряжения, приёмы импровизационной, фантазийной музыки. В отличие от других сонат, она идёт без посвящения.

3. Трехчастная соната для фортепиано № 23 фа минор, op. 57 («Аппассионата») — сочинение Людвига ван Бетховена, одна из самых известных сонат композитора. Сочинялась в течение 1803, 1804, 1805 и, возможно, 1806 годов. Впервые была опубликована в Вене в 1807 году.

========== Попробуем начать… ==========

— Знаешь, мне кажется, мое состояние стоило того, чтобы увидеть твои слезы…

— Я не планировал… я не хотел…

— Я верю тебе… — Лестат взглянул в мокрое лицо Луи, которое тот, наконец, поднял. — И я дрожу от робкого счастья, что ты… раскаиваешься… Я никогда не думал, что увижу тебя таким. Почему, Луи? Почему ты вернулся? Почему тогда остановился?

— А разве не очевидно?

— Я хочу… услышать, — несмело произнес маркиз.

— Стало быть, я тоже… не совсем равнодушен к тебе, — грустно улыбнувшись, — раз меня остановили твои признания. Я тоже ловил себя на определенных мыслях, когда мы жили под одной крышей, но так далеко все это прятал, что потом стал думать, что мне все показалось, померещилось, надумалось, что с твоей, что с моей стороны. Убеждал себя в этом, да и моя вечная депрессия сыграла не последнюю роль. Я дико испугался тогда твоей той попытки…

— Да, я помню…

— А потом ты не так уж пытался…

— Но я объяснил, почему…

— Да, объяснил, но я не уверен, удержался бы снова, если бы ты был более настойчив.

— Хм… приятно слышать…

— Это хорошо…

— Но я боялся и не решался…

Луи лишь на это молча кивнул.

— Заметь, ты все еще держишь мои руки…

— Ты против? — Луи тут же разжал пальцы.

— Ну что ты! Что ты! Как я могу быть против? — Лестат сам взял его руки в свои. — Говори еще! Говори, прошу!

— Ну, а что говорить? — Луи сладко защемило в груди от столь горячего тона Лионкура. — Я столько думал за эти недели, что, казалось, голова просто взорвется… Я представить не могу, какого было тебе! — Он виновато посмотрел на блондина, а Лестат в благодарность молча сжал его пальцы и судорожно сглотнул.

— Я трус…

— Мы оба.

Луи молча кивнул, склонив голову вновь к коленям Лестата.

— Я не думаю, что если бы мы попробовали, у нас бы получилось… что вышло бы что-то путное…

— Почему ты так думаешь? — спросил Луи, испытывающе смотря в лицо напротив, тут же вспомнив голос в голове, который говорил про Клодию…

— Ты знаешь, почему, — красноречивый взгляд.

— Клодия…

Наступила тишина. Лестат ждал, пока Луи заговорит. Он хотел, чтобы он заговорил первый.

— Да… возможно… тем более, было бы еще горше, еще хуже, если бы мы, к примеру, были любовниками, — Луи на этих словах резко смутился, что если бы он смог покраснеть, то покраснел бы, — а потом случилось все то, что привело тебя к тому состоянию, в котором я тебя обнаружил.

— А ты бы… поступил так тогда?

— Лестат! — Вампир так резко поднялся, что тот аж вздрогнул. — Я не могу знать!

— Не нервничай, я просто спросил, — попытался успокоить его маркиз.

— Нет, это не просто вопрос, Лестат, но я не знаю! Не знаю! Я говорил тебе не раз, что защищал в первую очередь ее… — Лицо его исказилось страданием. — Я не знаю, что было бы, если бы мы были вместе!

— Луи, — серьезно сказал Лестат, — все, забудь этот вопрос, а то я чувствую себя как-то паршиво…

— Поэтому я и сказал, что если бы мы были парой, то случись такое…

— Если бы мы были парой, Луи, — тихим спокойным тоном перебили его, — Клодия бы была нам не нужна. Никто бы на нее не наткнулся и следовательно не обратил. В этом бы просто не было нужды.

Воцарилась пауза, Луи удивленно смотрел на Лестата. Он осмысливал сказанное.

— Но если бы мы стали вместе после того, как она у нас появилась… — начал было он, но светловолосый вампир лишь покачал головой. — Что?

— Если бы так случилось, ты бы все равно выбрал ее, потому что она слабее, более беззащитна, ребенок… В каком-то смысле она тебе заменила твоего умершего ребенка, если можно так выразиться. Даже если она во многом была неправа…

Луи вздрогнул и закрыл лицо руками. Он отошел к журнальному столику у окна, и устало облокотился об него. Рассвет еще даже не наступал.

Долгий-долгий разговор…

— Да, — вздохнул он, так как Лестат молчал, — она была не права…

— Что? — не удержался от возгласа Лионкур. — Так ты согласен со мной?