Несколько раз журналист посещал выступления мэтра и все пытался выяснить, как у него «это» получается. Большей частью следовал ответ, что он и сам этого не знает, и высказывалось сожаление, что науку такие «потусторонние» явления, как гипноз и телепатия, не интересуют. А точнее, отвергаются как «лженаучные».

Господин Чернов был свидетелем многих чудес, творимых Мессингом. Вот, например, однажды, выступая в Ставрополе, Вольф Григорьевич получил мысленное задание: выйти из зала, пройти по коридору и зайти в дверь с надписью: «Буфет». Там надо было попросить буфетчицу взвесить ему килограмм шоколадных конфет «Ласточка», причем – без денег. Для большей достоверности его сопровождали два зрителя. Весь зал напряженно ждал возвращения мэтра, и, наконец, он появился с кульком конфет и зажатой в руке сдачей. Там был ровно килограмм, а сдача потом была возвращена ничего не понимавшей буфетчице.

– Что это за деньги? Я ведь отпустила товарищу ровно столько «Ласточки», сколько он просил, а сдача ему положена с тех денег, которые он дал!

Но самое интересное даже не в том, что он смог загипнотизировать женщину, а в том, что, в отличие от обычного выступления, с ним не было индуктора и никто не держал его за руку!

Однажды в Ставрополе, родном городе Вадима Чернова, у здания горкома партии двум друзьям, молодому и пожилому, встретился Михаил Горбачев – тогда первый секретарь горкома. Журналист, хорошо знавший и уважавший Михаила Сергеевича, остановился поговорить с ним. Вольф Григорьевич деликатно отошел в сторону и присел на лавочку, чтобы не мешать разговору. Узнав от собеседника, что это сам Мессинг, Горбачев радушно пригласил и журналиста и телепата к себе в гости.

О приглашении Вадим сообщил маэстро, но тот почему-то не торопился его принимать.

– Ну посудите сами, Вольф Григорьевич, сам первый секретарь горкома, неудобно отказать такому человеку. Пойдемте!

Но никакой реакции не последовало: Мессинг, словно не слыша его, погрузился в какие-то свои раздумья. Недоумевающий журналист не стал больше уговаривать маэстро, и они, попрощавшись с Михаилом Сергеевичем, отправились в ресторан. За обедом Вадим, уже не надеясь на согласие, бросил только одну фразу:

– Да ведь это же сам хозяин города!

И тут Мессинг встрепенулся, глаза у него заблестели, и он нервно выкрикнул:

– А ты видел, что у него на голове?

Ничего такого особенного на голове у Горбачева Чернов, однако, не замечал, поэтому лишь недоуменно вздернул плечами.

И тогда, повторив вопрос, телепат заговорил как-то неразборчиво, вроде как даже путаясь в словах:

– Это сейчас он хозяин города, а потом будет… царем… Запомни мои слова – это царь, правитель… главный человек… У него ведь метка на голове…

Тут Вадим понял, о чем говорил Мессинг: у Горбачева на лбу большое родимое пятно, которое тогда было почти не видно. И как только знаменитый гость города, совсем, казалось бы, и не взглянувший на его хозяина, обнаружил эту метку? С тех пор Чернов был уверен, что у Михаила Сергеевича и впрямь большое будущее. А в гости к нему Вольф Григорьевич идти все же отказался…

Наверное, мало кто знает, что наш герой в совершенстве владел этим искусственно созданным международным языком. Александр Харьковский, ныне житель Нью-Йорка, впервые услышал о необыкновенном человеке от своего школьного учителя Хуторецкого. Учитель еще юношей, в Одессе впервые попал на концерт мага и был, как все прочие зрители, околдован и заворожен тем, что он умеет делать.

Впоследствии выяснилось, что у Харьковского и Мессинга есть общие хорошие знакомые – семейство основателя эсперанто доктора Заменгофа. Предки польских евреев Заменгофов разделили трагическую судьбу с родными Вольфа Григорьевича: они также были сожжены в концлагере Майданеке.

Однажды Зоя Михайловна, родственница семьи доктора, заболела, причем настолько серьезно, что нужна была срочная операция. Но надежды на благополучный исход тоже не было: врачи говорили, что женщина не выживет.

Услышав об этом, Мессинг решил ее спасти. Харьковский вместе со своим знаменитым другом отправились на такси в Первую Градскую больницу2, где лежала Зоя Заменгоф. Мессинг попросил оставить их наедине, и минут двадцать они беседовали. О чем? Это осталось тайной, но, выйдя из палаты, телепат обратился к врачам:

– Возьмите у Зои все анализы и выписывайте. Под мою личную ответственность.

После выписки женщина почувствовала себя значительно лучше и прожила в полном здравии еще более 30 лет.

Общая любовь к эсперанто все больше сплачивала друзей, они часто разговаривали на этом благозвучном, красивом языке и при личном, и при телефонном общении. Но в советские времена эсперантистов преследовали, клубы закрывали, а некоторых особенно активных пропагандистов международного языка даже арестовывали. Иногда их спасало заступничество Мессинга, его имя, его авторитет.

Но однажды эсперантисты помогли самому Вольфу Григорьевичу. После уже описанного нами случая с Никитой Хрущевым телепат опять оказался в опале. Его не пускали на большую сцену, обходили званием, старались всячески дискредитировать.

Александр Харьковский с болью рассказывает, что очередной юбилей артиста просто-напросто негде было отметить: сцены не только театров и концертных залов, но даже и клубов для него оказались закрыты. И тогда эсперантисты общими усилиями сняли для него зал Интернационального эсперанто-клуба. Друзья чествовали его и как эсперантиста, и как телепата, и как ясновидящего, и как целителя: многие вспоминали, как легко и быстро он мог снять боль.

На том памятном вечере присутствовали уже знакомый нам бывший секретарь ЦК компартии Белоруссии П. Пономаренко, врачи, журналисты, другие знакомые мага. Все тепло говорили о нем, о его даре.

А самому Харьковскому в те времена друг сделал такое предсказание:

– Саша, не удивляйся тому, что услышишь. Ты переедешь в Америку и будешь жить в этой стране.

Как мы знаем, и это предсказание сбылось.

Таким вопросом задался петербургский композитор и музыковед Абрам Григорьевич Юсфин после того, как друг семьи Вольф Мессинг продемонстрировал поистине фантастические вещи. О подобных чудесах, наверное, никто и не слышал! Но – обо всем по порядку.

Надо отметить, что сам Абрам Юсфин, хотя и не являлся публичным лицом, был хорошо знаком с известными людьми. В числе его друзей были Шостакович, Вертинский, Пастернак и другие.

В начале 50-х годов, вспоминает Абрам Григорьевич, Мессинг стал частенько захаживать в дом к Юсфиным. Отец музыковеда был известным врачом, имевшим две специальности: нейрохирурга и отоларинголога. В те времена у Вольфа были проблемы с горлом, поэтому его визиты имели вроде как частный характер. Но, помимо этого, бывший тогда совсем молодым Абрам заметил, что гость неравнодушен к его матери, действительно очень красивой и обаятельной женщине.

После медицинских манипуляций семейство обычно садилось пить чай. Мессинг неважно владел русским языком, поэтому рассказчик из него, как вспоминает Абрам Григорьевич, был неважный. Хотя порассказать ему, конечно, было много чего. И довоенную жизнь, и бегство из Польши, и встречи со Сталиным…

Однажды, когда хозяйка накрывала на стол, Вольф насмешливо засмеялся:

– Да-а, бедновато вы живете. Чай да кекс, и это все?

Не успели Юсфины и глазом моргнуть, как на столе появились… красная икра, невиданные колбасы, заморские фрукты… Остолбеневшие хозяева во все глаза глядели на это чудо, а невозмутимый Вольф улыбнулся, но теперь уже по-доброму:

– Ладно уж, давайте пить чай с тем, что есть.

И деликатесы сразу же исчезли, растаяли в воздухе, как будто их и не было.

Вспоминает Абрам Григорьевич и такой, не менее невероятный случай. Отец юноши как-то в разговоре с кудесником вспомнил о своем брате, находящемся в заключении: