Но если бы она знала, о чём дальше пойдет речь, старалась бы чуть меньше. Они с Нострадамусом тоже были в тронном зале, когда, отдохнувший после пути кардинал наконец-то был в состояние, чтобы сообщить новости.
― Посланник Папы принёс нам вести, ― возвестил Генрих, подлетая к своему трону. Он протянул руку и сжал ладонь Екатерины в своей. ― Королева Англии при смерти.
― И хотя её наследник ещё не объявлен… ― начал кардинал, однако Генрих, находясь в ярком и приподнятом настроение, перебил его.
― Все считают, что право наследовать английский трон за вами, Мария Стюарт, ― в зале тут же поднялись взволнованные перешептывания. Екатерина отдернула руку, но Генрих этого не заметил, сбежав вниз по ступенькам, к замершим от неожиданной новости Марии и Франциску. ― Как только королева умрёт, Вы заявите свои права на английский престол, а свадьба с моим сыном укрепит Вас в этом праве. Пусть все знают, какая стоит сила за Вами. Франция выполнит обещания, данные Шотландии.
Слова короля погрязли в громком, одобрительном возгласе присутствующих и аплодисментах. Серсея нашла в себе силы хлопнуть два раза, и тут же сцепить руки в изящном жесте, а вот её муж ― нет. Принцесса подняла на него взгляд и заметила, как острая судорога пронизала лицо Нострадамуса, предавая ему резкое мученическое выражение. Он прикрыл глаза, чтобы никто не заметил, как они закатились, и сжал руки в кулаки, чтобы через легкий дискомфорт сохранить связь с реальностью.
Серсея накрыла его кулак своей тонкой, бледной рукой, и когда муж открыл глаза, то обеспокоено позвала по имени.
― Нострадамус? Будущее не изменилось, верно? ― скорбно произнесла Серсея и перевела взгляд на Франциска, который о чём-то разговаривал с Марией, нежно держа её за руку и ласково улыбаясь. ― Их союз погубит моего брата.
Серсея заучила это, как молитву. Она любила всех детей своего отца и приёмной матери ― Карл, Генрих, Эркюль, Марго, даже взрослые Елизавета и Клод, которая вечно соперничала с единокровной сестрой, занимали в её сердце особое месте, уже давно и прочно. Она могла назвать их по именам даже во сне. Девушка обожала их ― в маленьких детях всегда таилась особая нежность, особое счастье.
Но Франциск… он был особенным. Не только для Екатерины, но и для неё, для Серсеи. Дофин мог не верить в предсказания и пророчества, однако не мог не верить в то, что они с сестрой связаны. Серсея безумно его любила, и Франциск отвечал ей такой же горячей любовью. Он занял своё место в её душе, ещё, наверное, с самого первого взгляда, когда они оба были младенцами и не понимали, кто рядом с ними.
Франциск всегда называл её принцессой, всегда считал равной себе, даже если иногда мог ставить себя выше Баша. Всё-таки Себастьян оставался бастардом, а Серсея была приёмной дочерью Екатерины. Глядя на неё, иногда Франциск видел самого себя. Их души были связаны, и дофин всегда верил в это и всегда был на стороне Серсеи. Никто до него не считал, что ей не просто можно — положено летать. Он же не только подразумевал это ещё тогда, но и с готовностью подарил ей это восхитительное, пьянящее ощущение — свободы полета, — просто и будто между делом, будто не было в мире ничего естественнее. Ничто и никогда не могло сравниться с этим.
Поэтому Франциск должен был жить. Серсея не представляла мира, в котором её брата-близнеца не будет.
— Это можно изменить, ― напомнил прорицатель, и красивое лицо Серсеи исказилось в презрительном отвращении.
― Смертью? ― спросила она. Её голос не дрогнул, но Нострадамус так и не понял, что вызвало у принцессы такие резкие чувства. Не Марию же она жалела. ― Екатерина всё сделает для этого.
― Я не сомневаюсь, ― согласился Нострадамус. Серсея подняла на него глаза и увидела в тёмных зеницах мужа немного скорби. Он знал, что так или иначе, но приложит руку к тому, чтобы избавиться от королевы Шотландии.
После этого небольшого, безрадостного объявления они разошлись. Серсея снова направилась в детскую ― к младшим детям королевской четы её, после приезда, тянуло невероятно сильно. Дети, казалось, были рады такой тяге своей сестры. Они показывали новые игрушки, Марго хвасталась новыми нарядами. Серсея пробыла вместе с ними почти два часа, и служанки могли наблюдать презабавное зрелище ― маленькие Генрих, Эркюль и Марго сидели на полу в окружении игрушек, которые с улыбкой и забавно состроенными рожицами передвигала Серсея. Наверное, Екатерина бы посчитала это умилительным, но она была слишком занята делами, что были слишком далеки от материнства, и вместе с тем ― безумно к нему близки.
Она пыталась спасти своего первенца.
Как и ожидалось, после Серсея нашла её и Нострадамуса в лазарете.
― О, преступная пара снова вместе, ― оскалилась Серсея, заходя в палаты врачевания своего мужа. Екатерина упрела в неё горящий взгляд.
― Не ёрничай, Серсея, ситуация серьёзная! ― зашипела Екатерина. ― Из-за амбиций твоего отца твой брат женится на Марии, что приведет его…
― К смерти. Да, я помню. И так понимаю, что выход Вы нашли только один.
Она выразительно кивнула на мешочек, что Екатерина сжимала в своих руках. О том, что там могло быть, мыслей было не много.
― Франциск будет ненавидеть Вас до конца дней, ― сказал Нострадамус, очевидно возвращаясь к разговору, прерванному благодаря появлению Серсеи.
― Пусть. Бог даст, он будет жить долго.
Серсея не стала это слушать. Она подошла к шкафчикам и начала внимательно разглядывать его содержимое. В последнее время её мучила сильная усталость и раздражительность, поэтому она неплохо разбиралась в лёгких снадобьях против этого и позволяла себе немного похозяйничать. Она извлекла небольшой флакончик с пустырником ― его надо было развести в горячем зеленом чае, и оглянулась в поисках чистой воды. Нострадамус кинул быстрый взгляд на то, что взяла его жена, и судя по тому, что не поспешил остановить её, выбрала она верно.
Не думать о брате принцесса не могла. Франциск и Генрих уже как три дня вернулись с охоты, но ни с первым, ни со вторым поговорить спокойно не получалось. Серсею это искренне расстраивало, однако же вскоре судьба подкинула ей возможность наконец-то встретиться с любимым братом.
Франциск был рад ей, что тут скрывать. Серсею подхватили на руки, закружили, как маленького ребенка, и что-то восторженно начали наговаривать в ухо. Девушка смеялась, обнимая брата за шею, и их обоих не волновало то, что Франциск так и замер посреди коридора, держа сестру почти что на руках, как маленького ребенка. Они провели вместе время от завтрака до обеда, гуляли, как в детстве, разговаривали о всякой ерунде.
Серсея хотела, чтобы он жил. Жил долго и счастливо.
― С Марией ты, очевидно, не разговаривала, ― откликнулась Серсея, не выдержав разговора. Она степенно размешивала пустырник в чае, и меньше всего ей хотелось слушать о том, как мать и муж планируют убийство ради спасения Франциска. Если бы дело было только в этом ― она бы сама перерезала горло Марии. Что-то тут не вязалось, сильно смущало, и Серсея хотела в этом разобраться.
― О чём мне с ней говорить? ― скривилась Екатерина, подавив гневное сопение. Она бросилась в атаку, уязвленная словами дочери. Шок и страх после донесения новостей из Англии отступали, сменяясь целой палитрой чувств, далеко не таких позитивных, как у Генриха.
Но Нострадамус понял жену и поддержал её.
― Серсея права. Скажите ей правду. Она поверит Вам.
― У неё уже была возможность убедиться в реальность дара Нострадамуса, ― согласилась Серсея, подходя к мужу, и беря его под руку. Голова у неё немного кружилась. Пустырник остывал. ― Дай ей почву для размышления, посей мысль, и она даст росток раньше, чем ты можешь себе представить.
― А если я не сумею её убедить?
― Тогда ничего не спасет её от содержимого этой склянки, ― безжалостно произнес прорицатель, и Серсея посмотрела на красивый, тёмно-синий флакон.
Екатерина колебалась, и Серсея её понимала. Рассказать Марии о предсказание — значит дать грозное оружие против себя. Узнав о том, что королева Франции пыталась расстроить помолвку дофина и королевы Шотландии из-за предсказания, Генрих будет не то, что в ярости, он будет в полнейшем гневе и жажде убийства. В другое время он бы убил Нострадамуса за это, не задумываясь, а теперь Серсея даже не могла представить, как поведёт себя отец с человеком, которого сам выбрал ей в мужья. Как он поведет себя с Екатериной, которую то любил, то ненавидел.
