Но догадка мгновенно возникла в её голове, когда прорицатель подвел к ней белую, красивую лошадь. Это была молодая кобылица, нервная и великолепная. Серсея достаточно разбиралась в конях, чтобы понять, насколько это необыкновенная лошадь. Было в ней нечто такое, от чего захватывало дыхание. Шкура напоминала зимнее море, а грива курилась серебряным дымом.
― Какой красивый конь, ― восхищенно произнесла принцесса. Порыв ветра подкинул её волнистые волосы, и она ощутила запах Нострадамуса, который впитался в волосы.
— Это лошадь, ― поправил её муж, подводя животное ближе. ― И она твоя.
― Моя? ― удивленно переспросила Серсея, округлив глаза.
― Да. Я знаю, ты любишь верховые прогулки, ― Нострадамус вложил поводья в руку девушку, и ласково погладил жену по щеке. ― Мне жаль, что твоего коня убили, — произнес он, мотнув головой. ― Вперед, попробуй прокатиться на ней.
Серсея нерешительно прикоснулась к ней, погладила конскую шею, провела пальцами по серебристой гриве. Волнуясь, принцесса подобрала узду и вставила ноги в короткие стремена. Она легко прикоснулась к лошади и коленями послала её вперед.
Серебристо-серая кобыла взяла с места гладко и плавно, и Серсея понеслась вперед, по полю, в сторону деревьев; она обнаружила, что несется быстрее, чем хотела, но скорость лишь обрадовала её, а не испугала. Лошадь перешла на рысь, Серсея улыбнулась. Хватало легкого прикосновения ногами, напряжения удил. Она послала лошадь в галоп. Когда Серсея повернула обратно, прямо перед ней возник куст. С неведомой до сих пор отвагой Серсея послала кобылу вперед. Серебряная лошадь перелетела куст словно бы на крыльях.
Подъехав к Нострадамусу, она громко рассмеялась, и послушно пошла в руки мужа, когда Нострадамус подошел, чтобы помочь ей спуститься.
― Нострадамус, ты подарил мне ветер! ― смеясь, проговорила она, сжимая мужские плечи в руках.
― Я рад, ― довольно сказал прорицатель. Кровь бурлила, стучало сердце, готовое вырваться из груди от переполняющих его чувств.
― Что я могу дать тебе взамен? ― застенчиво поинтересовалась она.
― Ничего, ― заявил он, любуясь своей мечтой, божественно прекрасной в отблеске золотистой утренней зари. ― Тебя меня хватит целиком и полностью.
― Я назову её Страсть, ― заявила Серсея. Ей нравились его прикосновения, потому что она ещё теснее прижалась к нему. Нострадамус улыбнулся и поцеловал её. Эта потрясающая юная женщина принадлежала ему перед богами и людьми. Всё его существо переполняло безудержное, рвущееся наружу счастье.
Комментарий к пятнадцать. я назову ее страсть
большое спасибо моей дорогой бете, я очень ценю твой труд:*
========== шестнадцать. теперь ты должна говорить «леди нострдам» ==========
Медовый месяц ― точнее целых четыре ― прошел в Перигоре, прекрасном регионе на юго-западе Франции, что прославился своей кухней, мягким климатом и богатым историческим наследием. Генрих подарил дочери замок Монбазийак, только-только построенный. Это потрясающее сочетание множества самых красивых деревень Франции, старинной, ещё романской, архитектуры (и не только соборов!), этих фантастических пейзажей, пещер… И пейзажей… Эти невероятные пейзажи, с отвесными скалами…
В карете она заснула, прислонившись головой к плечу мужа. Нострадамус рефлекторно погладил её по волосам. Возвращаться во двор решительно не хотелось ― ни ему, ни ей, но они уже четыре месяца жили в Перигоре, и хотя никто их обратно не звал, в письмах Екатерины сквозь строчек скользил невысказанный вопрос: когда дочь и зять вернуться обратно? Потому что, несмотря ни на что, жизнь при дворе всё так же кипела, плелись интриги, и долго от этого прятаться у супругов бы не получилось. Да и Екатерине нужны были люди, которым можно было доверять.
За время их отсутствия дворец потрясло несколько громких происшествий ― между Франциском и Марией начался раздор, вызванный Башем и Оливией, интрижка Кенны и короля Генриха стала почти достоянием общества, а неделю назад замок был в осаде испанцев. Именно это событие и заставило принцессу вернуться. В её прекрасный мир ворвались воспоминания о предсказаниях Нострадамуса в отношении Франциска и Марии, и она поняла, что ей пора возвращаться назад. Екатерине нужна была поддержка, и Серсея хотела быть рядом со своей матерью.
― Добро пожаловать домой, ― усмехнулся Нострадамус, давая распоряжениям слугам. Серсея громко рассмеялась и поцеловала мужа в щёку.
― Четыре месяца мы были только вдвоем, ― напомнила она. ― Пора возвращаться в настоящую Францию.
― Слишком мало, ― заметил Нострадамус, обнимая её, но принцесса вывернулась из его объятий и подмигнула. В это утро Серсея облачилась в красивое красное платье, с открытыми плечами, что идеально сидело на её фигурке. Это платье идеально подчеркивало все достоинства девушки, а ярко-красный цвет не позволял оторвать от него глаз.
В коридоре ей сразу повезло ― Екатерина шла навстречу. Увидев дочь, она удивленно остановилась, но через пару минут уже широко расставила руки и направилась к Серсее. Принцесса вспыхнула от мгновенной радости и бросилась к матери.
― Матушка! ― радостно рассмеялась Серсея, падая в объятья Екатерины. Королева сжала руки на спине дочери, прижимаясь к ней всем телом, и с чувством некого облегчения вдохнула её запах. Такой родной и приятный ― аромат вина и свежей травы, запах винограда и пшеницы. Её девочка, Екатерина так сильно по ней скучала, хоть материнское сердце не могло не радоваться тому, что любимая дочь обрела счастье и любовь.
— О, моя прекрасная девочка! ― заворковала Екатерина. Она отстранила Серсею на расстояние вытянутых рук и внимательно оглядела. ― Ты вся светишься, ― с удовольствием заключила королева. ― И прекрасно выглядишь. Брак идет тебе на пользу, ― её лукавый взгляд скользнул по стоящему за спиной дочери зятю, и она вежливо кивнула. ― Нострадамус.
― Ваше Величество, ― поприветствовал Нострадамус королеву, склонив голову. Серсея кинула на него быстрый взгляд, широко улыбаясь, и Екатерина с удивлением отметила, как разительно меняется всегда холодно-беспристрастное выражение принцессы внезапно озаряется светом. Поразительные перемены. Наверное, только любовь могла так изменить королевскую кобру.
― Мы слышали, что здесь произошло, ― озабоченно произнесла она, имея в виду нападение испанцев. ― Надеюсь, Вы в порядке.
― Теперь да, ― кивнула Екатерина. Чтобы не стоять посреди коридора, они отошли в сторону. Королева крепко держала принцессу за локоть, словно боясь, что дочь вот-вот исчезнет. ― Мы все были напуганы, но самая большая беда случилось с Кенной, фрейлиной Марией. Бедняжку избили, она… плохо выглядит, ― Екатерина покачала головой. Судя по всему, случившееся с Кенной действительно было ужасным, потому что иначе королева не стала бы жалеть новую фаворитку мужа. ― Хорошо, что тебя здесь не было, ― отстраненно заметила Екатерина, глядя на то, как снуют туда-сюда слуги. Потом она приподняла голову и посмотрела на прорицателя, который всё так же молча стоял за спиной Серсеи. ― Нострадамус, я могу поговорить немного с дочерью наедине?
― Как только она отдохнет, ― твёрдо проговорил Нострадамус, и Екатерина с трудом удержалась от едкого комментария.
― Я и вправду немного устала в дороге, ― произнесла девушка, стискивая руку матери в ответ.
― Хорошо, ― кивнула королева, понимая, что после обратного путешествия дочери и вправду надо было отдохнуть. Да и дела, которые она хотела обсудить, не были такими уж срочными. Так, немного посплетничать, отвлечься от потрясений. Вспомнив кое-что, королева посмотрела на прорицателя. ― Нострадамус, мы немного расширили твои покои, чтобы Серсее было в них удобно, она же отказалась оставаться в своих. Не удивляйтесь. Жду тебя к обеду, ― последние слова были обращены к Серсеи. Девушка кивнула, и королева направилась дальше по коридору.
― Может, уедем обратно? ― заговорщицким шёпотом поинтересовался Нострадамус, кладя руку на плечо Серсеи. Некоторые проходящие мимо слуги кидали на них заинтересованный взгляд.
