Серсея приподнялась на локтях, внимательно разглядывая лицо своего мужа. Нострадамус оказался прав ― вино помогло ей справиться с волнением, но сейчас на его место пришло неожиданное женское любопытство. Она уже успела привязаться к Нострадамусу, успела влюбиться в него, и идея отца на деле оказалась действительно хорошей. Серсея была счастлива, а главное ― свободна в отношениях с любимым человеком.
Её тонкие, теплые пальцы скользнули по мужскому лицу. Нострадамус посмотрел на нее, но Серсея обвела его губы, будто прося молчать, и её муж так ничего и не сказал. Теплые пальца обвели лоб, коснулись волос, потом линии бровей, порхнули по глазам, которые Нострадамус прикрыл, по скулам, к шее…
Неожиданно резко Серсея подалась вперед, впиваясь в мужские губы, с силой сжимая пальцы, соскользнувшие с шеи на мужское плече. Она с силой потянула мужа на себя, будто намекая, чего она хочет, и через секунду снова ощутила приятную тяжесть чужого тела.
Жадные руки уже вовсю скользили по её телу, сжимая упругую грудь, оглаживая бедра и сминая ягодицы ― муж заново исследовал её грудь, живот и ноги. Нострадамус согнул их в коленях и неожиданно нежно провел по ним пальцами − от коленей до бедер. Мужчина резко вдавил её в перину. Начавшиеся осторожно и плавно толчки почти сразу сменились быстрыми и уверенными − тело приняло его с легкостью.
Всё будто опять было по-другому. Серсея, несмотря ни на что, навсегда впитала одно из наставлений Екатерины ― делить постель надо только с мужем. Это было важным, поэтому до своей свадьбы королевская любимица оставалась девицей, но это не значило, что она была глупой и ничего не смыслившей девочкой. Когда Серсея расцвела, превратилась из девочку в девушку, и на неё впервые посмотрели, как на женщину, Екатерина представила к Серсее ещё одну фрейлину из своего эскорта ― старше уже существующей рядом с принцессой Камилой, красивую женщину лет тридцати. Их цель была ― рассказать юной девушке о том, какого это ― быть с мужем. Раз в месяц женщины из Летучего эскадрона Её Величества давали Серсее «уроки», рассказывая о том, как можно, будучи девственной, удовлетворить мужа, как разжигать желание, какие позы и способы есть…
И сейчас Серсеи захотелось всё и сразу. У неё был любимый мужчина, и были рассказы, которые она никогда ещё не пробовала на практике. Нострадамус знал, что его жена была невинна, и это знание радовало его ― и как мужа, и как безумно влюбленного мужчину.
― Ты такая красивая, ― Нострадамус без труда снова задвигался в ней, прижав согнутые ноги к своим бокам, чувствуя, как руки Серсеи беспорядочно скользили по его плечам, спине, зарывались в волосы или впивались в ребра, гладили грудь. ― Ты ещё прекраснее, чем я себе представлял, ― простонал мужчина, с каждым движением всё сильнее вдавливая жену в постель.
― Ты представлял… ― сипло, еле слышно проговорила она.
Серсея стонала и всхлипывала, выгибаясь в его руках, подаваясь навстречу его движениям, моля о том, чтобы он не останавливался. Она хваталась руками за простыни так, что костяшки на пальцах белели от натуги. Напряжение внизу живота всё нарастало, жар накатывал на неё волнами вместе с легкой дрожью, по всему телу расходилось наслаждение.
Нострадамус навис над ней и с жадностью смял её губы в поцелуе. Он работал бедрами так неспешно, что Серсея не выдержала и, зарываясь рукой в его волосы на затылке, тихо пробормотала ему на ухо:
― Нострадамус… Пожалуйста
Впервые услышав из уст всегда собранной и гордой королевской кобры такое ласковое и простое обращение, Нострадамус всё-таки снова сорвался и нарастил темп.
Он почти выскальзывал из её тесного, влажного и горячего лона и вновь вколачивался до самого основания, ощущая, как она трепещет и сжимается, доводя себя до пика. Когда девушка изогнулась в его объятиях, задрожав всем телом от нахлынувшего наслаждения, он впился в её губы, поймав ими зародившийся было громкий стон. Не в силах остановиться, мужчина продолжал двигаться, вдавливая Серсею в постель, и последовал за своей любимой буквально через пару мгновений. Сладкая нега, зародившаяся в области паха, выстрелила ярким экстазом, как новогодние потешные огни, пройдя искорками удовольствия вдоль по позвоночнику, пробрала его буквально до самых костей.
Задыхаясь, прорицатель повалился на подушки рядом с женой, притянув её к себе и нежно поцеловав в белое плечико. Приятная истома обволакивала их обоих, а воздух в комнате, казалось, аж искрился от повисшей в нем страсти.
Нострадамус блаженствовал. Серсея прильнула к нему, устроившись у него на груди и легонько его поглаживая. Он прижимал её к себе, лаская её талию, бедро, руки, и думал о том, как это приятно ― оказаться в объятьях любимой девушки, любимой женщины, жены и понимать, что она чувствует к тебе то же самое и хочет тебя не меньше.
― Ты представить себе не можешь, как велика моя любовь к тебе, ― сказал Нострадамус. Серсея молчала какое-то время, а потом подняла на него затуманенный взгляд зеленых глаз, и хитрая, змеиная усмешка скользнула по припухшим губам.
― Могу, ― сказала она, продолжая незатейливо поглаживать мужа по рукам, и чувствуя в ответ такие же ласки.
Ночь только начиналась.
***
Муж. От этого слова внутри что-то вздрагивало, но Серсее это только нравилось, поэтому она снова и снова повторяла про себя это волшебное слово, изредка кидая взгляды на Нострадамуса. Тот, сжав её в объятиях, спокойно спал. Прохладный ветерок коснулся её обнажённой кожи, она зябко поёжилась и потянулась рукой за одеялом, на ощупь трогая простыни в тщетной попытке найти что-нибудь тёплое, чтобы накрыться
У Серсеи запылали щеки, когда она вспомнила, как они с Нострадамусом доставляли друг другу удовольствие вчера. Это походило на безумие, несколько часов абсолютного безумия, в течение которых они катались по кровати, без устали меняя позы, царапая тела до крови и раздирая простыни в приступе слишком рьяной даже для них самих страсти.
Принцесса глубоко вдохнула запах вина, мускуса и секса, который хранило постельное белье, и с улыбкой прижалась ближе к спящему прорицателю. Она погладила его по мускулистой груди и, найдя впадинку в изгибе его шеи, уткнулась в неё носом. Его тело было настолько большим и горячим, что стало совершенно неважно, куда подевалось глупое одеяло. Серсея подумала, что кровь в его жилах жарче лета, и, лёжа рядом с ним, можно вспотеть. Но это было именно то, что нужно. Вдыхая пряный запах его кожи, она бесстыдно закинула ногу ему на бедро и с наслаждением ощутила, как он напрягся.
Серсея покраснела, вспомнив, что они делали почти полночи. Румянец был не от стыда – нет, она больше не стыдилась. А покраснела потому, что одна только мысль о том, чтобы снова почувствовать его в себе, наполняла её существо уже знакомым тягуче-сладким желанием. Нострадамус был здоровым как бык, мускулистым и полным жизни. И каждый раз он брал её сильно, нежно и долго, и она сама просила об этом. Она просто не могла насытиться. Он тоже не мог.
Мозолистые ладони гладили её обнажённую спину и плечи, согревая своим теплом. Она вздохнула и прижалась к нему теснее, хотя, казалось бы, куда ещё? Нострадамус переплёл свои пальцы с её, поднёс к губам и поцеловал. Она осторожно высвободила руку и провела пальчиками по волосам на его груди, а затем легонько сжала.
― Что? Тебе неприятно? ― затаив дыхание, спросил он.
― М-м-м, ― сладко протянула Серсея, ― Мне нравится… Они такие мягкие… Я не ожидала.
Он от души рассмеялся.
Нострадамус поцеловал её в припухшие губы и поднялся, принимаясь одеваться.
― Куда ты? ― лениво спросила Серсея. Она томно перекатилась на ту часть кровати, где он недавно лежал, где ещё сохранилось тепло его тела… и его запах.
― У меня для тебя подарок, идем.
Она была удивлена, но всё-таки послушалась. Не долго задумываясь о том, как выглядит, девушка натянула белье, сверху накинула простое синее платье, и вместе с мужем вышла из комнаты.
Было ещё довольно рано, и, судя по всему, половина замка заснула за несколько часов до пробуждения принцессы и её мужа. В любом случае, по пути им никто не встретился. Серсея была удивлена, когда Нострадамус вывел её из дворца и повел к конюшням.
