После этого священник благословил молодых. Серсея почувствовала, как одна слеза всё-таки скатилась из глаз, но, глубоко вздохнув, принцесса взяла себя в руки. Как говорила Екатерина, брак — это единственное из таинств, которое люди дают сами себе: муж ― жене, а жена ― мужу, священник лишь благословляет их. Обручальные кольца тоже освятили, прочитались молитвы, и венчание закончилось благословением. На всё это ушло не больше часа.

Во время торжества у Нострадамуса было не так много возможностей поговорить со своей новоиспеченной женой, однако, когда такая возможность представилась, он с удивлением понял, что не знает, что можно сказать Серсеи. Они сидели за королевским столом – тот был сервирован тарелками из чистого золота. Буфет, девять полок которого были уставлены золотыми вазами и серебряными блюдами, был, скорее, просто для красоты. На галерее напротив размещались музыканты, которые играли чудесную музыку. Затем, между первой и второй переменой блюд, со своего места поднялся король Генрих в роскошных мантиях, и произнёс, от имени королевства, поздравительную речь на латыни, прославляющую брак.

― Вы прекрасно выглядите, ― сказал он, привлекая внимание. Его молодая жена была немногословна, но хотя бы не плакала. Как трактовать поведение Серсеи Нострадамус понимал плохо. Можно было бы списать всё на обычную женскую сентиментальность, но принцесса была слишком необычной женщиной, чтобы её можно было равнять с прочими.

Она подняла на него взгляд, который из властного и самоуверенного внезапно стал робким и взволнованным, как у ребенка, и её бледные, дрожащие губы, раздвинулись в слабой, но искренней улыбке.

― Спасибо, ― она окинула пышный пир растерянным взглядом и спросила: ― Как долго всё это будет длиться?

Королевские свадьбы сопровождалась турнирами, банкетами, маскарадами, превращаясь в пышные гуляния. Городские улицы украшались вензелями и портретами новобрачных, флагами, драпировками из ткани и цветами.

Жениху и невесте слали подарки – не только родственники и друзья. В честь этого события Серсея получила от кузенов своей матери Екатерины особый подарок – ожерелье с усыпанным бриллиантами золотым крестом, копией креста королевы Дагмар Богемской, супруги датского короля Вольдемара II, почитаемой датчанами; Дагмар, как говорят, попросила у своего будущего мужа единственный подарок к свадьбе – освободить крестьян от податей и выпустить узников из тюрем. Таким образом Медичи, которые одобряли поступок Екатерины в отношении бастарда короля, словно подчеркивали значимость Серсеи для их рода.

Поток подарков не был односторонним – в честь свадьбы раздавались деньги, нередко – на приданое бедным девушкам. Королевская свадьба – это праздник для всей страны… и в то же время – праздник для двоих.

Это утомляло.

― Уже осталось совсем немного, ― ободряюще произнес Нострадамус. ― Вы боитесь?

Серсея опустила голову, сосредоточенно изучая своё платье, потом снова подняла взгляд на мужа. В блеске шелков и мерцание жемчужин, роза и лилия, самая красивая и почти самая юная среди окружающей её цветущей свиты. Хотя Серсея и не чрезмерно взволнована, но всё же переживает, и нежные краски, которые обычно придавали её живому облику столь счастливый вид, померкли.

― Я ещё никогда… ― шепотом начала она.

― Я знаю, ― кивнул прорицатель. Он совершенно неожиданно вспомнил, что его жене было всего шестнадцать, какие бы решения она не принимала, и как себя бы не вела, она всё ещё оставалась ребенком. И будет им оставаться, если этой ночью они не закрепят брак в постели. Но Нострадамус не мог её заставлять. ― Если Вы боитесь, если не хотите… Я не трону Вас. Ни сегодня, ни когда-либо ещё, пока Вы сами этого не пожелаете.

― Правда? ― снова взглянула она на него с надеждой, и у Нострадамуса дрогнуло сердце. Серсея не хотела его.

― Да. Я сделаю всё, чтобы Вы были счастливы.

― Миледи, ― наряженная в белое платье Камила оказалась рядом бесшумно и положила руку на плечо принцессы. ― Пора.

Серсея глубоко вздохнула и кивнула. Она уже было направилась вслед за служанками, как вдруг остановилась и посмотрела на мужа. Её дрожащая рука накрыла его ладонь, и королевская любимица слабо улыбнулась, а щеки её покраснели.

― Я буду Вас ждать, ― доверительно шепнула она. ― Потому что я… хочу.

Он, кажется, ждал от неё других слов, но вместо этого она тянется к его губам и оставляет на них почти невесомый поцелуй.

Нострадамус как будто ударяют чем-то очень тяжелым. Он широко раскрывает глаза, смотря с высоты своего роста на смущающуюся невесту. Серсея смотрит исподлобья, он чувствует её дрожь, её дурманящий запах. Тогда он просто не может сдержать себя – Нострадамус притягивает её ближе и целует по-настоящему. Глубоко, проникая языком в приоткрытый рот, обвивая руками её талию и прижимая к себе всем телом. Серсея коротко стонет ему в губы, запуская пальцы в тёмные волосы, пропуская жёсткие пряди между ними.

Она улыбается, когда он слегка отстраняется, чтобы вздохнуть, чтобы прийти в себя. Слишком искренне, слишком очаровательно, чтобы ему сдержаться. Камила покорно ждёт в стороне, и Нострадамусу приходится расцепить руки, чтобы выпустить принцессу из объятий. Ненадолго.

В шесть часов убрали столы, и начались танцы. А в девять часов веселье вспыхнуло с новой силой, но Нострадамус и Серсея уже покинули празднество.

***

К тому моменту, как Нострадамус пришёл, служанки уже ушли. Девушка так и осталась в полном образе невесты. Прорицатель попросил её не переодеваться после того, как она покинула торжество, лишь убрали фату и верхнюю накидку. Екатерина, которая зашла немного поддержать дочь, понимая, насколько важна первая брачная ночь для Серсеи, на это добродушно фыркнула.

― Ты не обещала во всём ему подчиняться.

Серсея тихо рассмеялась.

― Я хочу порадовать его, мама, ― объяснила она. Взгляд королевы потеплел, и она понимающе кивнула.

Когда Нострадамус вошёл, Серсея постаралась дышать ровно, считая каждый вдох-выдох и разглядывая отблески света на сияющей ткани платья. В зеркало она взглянуть не смела — боялась, что, увидев своё отражение в свадебном наряде, растеряет остатки самообладания и ударится в панику. Серсея почти слышала, как стучит по ребрам сердце, дыхание перехватило. Не в силах поднять взгляд на своего мужа, она смотрела невидящими глазами прямо перед собой.

― Повернись ко мне спиной, ― неожиданно попросил прорицатель, подходя ближе.

Кожу снова обдало жаром. Она горела так, что принцесса даже глянула проверить. Нет, не похоже. По крайней мере, внешне.

Губы Серсеи дрогнули, но она сдержалась. Более того ― ни одна мышца на её лице не дрогнула, она лишь медленно и покорно исполнила то, о чем её попросили. Она даже не успела понять, что Нострадамус хотел сделать, как вдруг почувствовала его руку в своих волосах. Прорицатель быстрыми, ловкими движениями вытаскивал из её сложной прически многочисленные шпильки, веревочки, украшения, и вскоре светлые локоны свободно рассыпались по плечам девушки. Серсея выдохнула ― от тяжелой прически неприятно тянула кожа головы, и теперь та пульсировала приятной, расслабляющей болью. Мужчина снял с неё тяжелые украшения ― серьги, колье, стянул браслеты с её рук и положил всё это прямо на пол. Оставил только два подаренных им кольца, а больше Серсея ничего не надевала.

Нострадамус провёл кончиками пальцев по пышным волосам своей жены. Он должен был сделать всё медленно. Минута за минутой дарить ей всю свою нежность, добиваясь такой близости, когда она сама будет вести его в постель и отвечать на ласки хотя бы с каплей желания; он соблазнит ее так, как она того заслуживает.

Так же быстро мужчина справился и с верхним платьем. Оно упало к ногам девушки, и Серсея переступила его, оставаясь в длинной, шелковой ночной рубашке, под которой была только прозрачная легкая ткань и нижнее белье. Он знал, что его жена невинна, и был горд этим. До последнего момента. Однако он понял, что это может стать и проблемой ― Серсея могла показывать себя, как уверенную в себе и сильную женщину, но, как и любую другую девушку, её пугала первая связь с мужем. А Нострадамус, как любой влюбленный мужчина, боялся причинить своей благоверной боль.