Королевские свадьбы всегда были красивым зрелищем, но в то же время не таким формализованным, как коронации. Детали церемонии могли меняться и менялись, неизменным же оставалось, в сущности, самое важное – венчание и торжественный обед.
Генрих и Екатерина выбрали для венчания Нотр-Дам, и Серсея с Нострадамусом не смогли возразить ― их, по сути, никто и не спрашивал. Всё, что требовалось от них — это покорно исполнять свои обязанности, что означало просто приходить на примерку свадебных нарядов и отвечать на вопросы о свадьбе.
Три месяца пришло в приятной, предсвадебной суете. За неделю до свадьбы Нострадамус преподнёс своей невесте два кольца. Одно из них было обручальным ― золотое, с одним большим изумрудом и шестнадцатью маленькими, а в дополнение к обручальному кольцу ещё одно, представлявшее собой ободок, усыпанный бриллиантами, который был надет на указательный палец, как символ принадлежности к роду.
На обручальном кольце с обратной стороны были написано: «Господь послал мне любовь, которое я должен сберечь», что лучше всего говорило о чувствах прорицателя к принцессе.
Всегда носи своё обручальное кольцо, ибо в нем заключено больше, чем многие думают. Если ты вдруг рассердишься или тебя будут одолевать неподобающие мысли, или ты подвергнешься соблазну нарушить каким-либо образом свой долг – посмотри на своё кольцо и вспомни того, кто дал его тебе, где это было и что произошло в те священные мгновения.
Никакое, даже самое прекрасное кольцо не гарантирует счастливого брака. Все об этом помнят, но… каждый раз надеются на лучшее. Иногда это «лучшее» действительно случается. Иногда даже у королей.
— Вы влюблены, ― с удивлением сказала Екатерина, внимательно вглядываясь в лицо своего старого друга. ― И это видят все. Даже она. Вы глаз от неё не отводите. Являетесь по первому зову. Разве это не очевидно? — Екатерина снова улыбнулась.
Прорицатель рассматривал зал, который был убран золотом и шелками: для свадебной процессии проложили покрытую красной саржей дорожку, которая вела к двум, стоящим на хорах, тронам. Жест был слишком символичным, но король Генрих слишком уж сильно стремился подчеркнуть то, что Серсея его дочь. Кроме того, Екатерина не согласилась бы на что-то менее церемониальное. Она занималась большей частью приготовлений, поэтому большую часть времени Серсея и Нострадамус могли провести время вместе. Несмотря на всё, связывающее их, им было, что узнать друг о друге.
Нострадамус перевел взгляд на королеву. Как-то так получилось, что сейчас ― когда до заветного мгновения венчания осталось всего ничего ― рядом с прорицателем осталась только Екатерина. Женщина проведала Серсею и, оставив её с фрейлинами и королевой Марией, отправилась к старому другу, чтобы поддержать его. У прорицателя не было никого, ближе них, и в такой важный момент Екатерина хотела быть рядом с ним. Скоро он станет её зятем, и женщина с легкой иронией думала о том, что лучше и быть не могло ― прорицатель был добрым, как бы банально это не звучало, сильным, надежным и верным, а для Екатерины это было важнее всего.
И теперь она точно знала о том, что по крайней Нострадамус будет невероятно сильно любить Серсею. Так, как Екатерину, вероятно, не любил никто. Возможно, их свадьба ― одно из лучших решений Генриха.
― Разве я могу мечтать о том, что не могло быть моим? ― задал риторический вопрос Нострадамус. Королева фыркнула и поправила и так идеально выглядевший ворот дорогого камзола.
― Но Вы мечтали. И теперь она ― Ваша. На самом деле, я рада, Нострадамус. Серсея… её я любила больше всех своих детей, и я рада, что она станет счастливой, выйдет замуж за человека, который любит её, а не её положение и деньги, ― Екатерина тяжело вздохнула, но тут заиграла музыка, и она вздрогнула. ― Церемония началась, друг мой.
В конце зала стоял величественный помост, к которому вели четыре ступеньки. На нём под балдахином стояли кресла для короля Генриха и его супруги. Перед ними стоял стол, а дамы, королевы и французская знать пировали внизу. Король не стал размениваться на присутствии послов и высылать официальные отдельные приглашения, хотя гостей собралось более, чем достаточно. Свадьбы Серсеи должна была стать неким актом миром, а не публичным действием, как свадьбе Елизаветы несколько месяцев назад. Получилось… совсем не так, но гости действительно были больше увлечены беседами и добрыми разговорами, чем политикой.
Так было, пока не появилась невеста.
Серсея Хелена ди Медичи шествовала под богатым балдахином из золотой парчи, одетая в платье из нежно-белого бархата, верхнее одеяние из бежевого бархата было украшено горностаем, а на голове красовалась богатая корона из жемчуга и драгоценных камней. Мария Стюарт, в темно-красном бархате и золотой коронке, несла её шлейф, а маленький Карл Валуа поддерживал шлейф посередине. За нею следовали десять дам в голубых одеяниях, отделанных горностаем, с серебряными коронками на головах. Следом шли фрейлины принцессы в голубых платьях, отделанных белым балтийским мехом.
Её роскошный шлейф, белый с серебром, несли восемь юных леди. Этим избранным девам, наследницам самых древних родов, было от пятнадцати до двадцати лет. Все они, удостоенные такой важной роли в длинной программе этого счастливого дня, дочери герцогов, маркизов или графов, чьи титулы почти так же хорошо знакомы, как имена королей прошлого.
Царила настолько глубокая тишина, что, кажется, даже блеск драгоценностей, сверкающих повсюду, вот-вот нарушит её. И, несмотря на этикет, который до сих пор контролировал каждое слово и жест, теперь все наклоняются вперед, и приглушенный шум и шорох в нефе свидетельствуют, что приближается невеста. Её головка гордо приподнята, и, глядя временами по сторонам, Серсея медленно двигалась к алтарю. Справа её поддерживал Франциск, который были в полном обмундировании, с цепями и знаками рыцарских орденов.
Когда прозвучал вопрос «кто отдает эту женщину», рядом с Серсеей вскинулся дофин ― в этот день их сходство с сестрой было почти поразительным, они оба напоминали ангелов, нежели людей, в их прекрасных одеждах, яркими глазами, безупречными лицами и светлыми локонами. Дофин Франции выступили вперед и передали её Нострадамусу от имени всего королевства.
Что касается самого венчания, то перед Богом все равны, и короли ничем не отличаются от простых смертных…
Интерес, с которым наблюдали за невестой, за нею одной, был всепоглощающим. Её черты были скрыты вуалью и почти неразличимы, а взгляд лишь слегка приподнят, так что рассмотреть её трудно, но, когда она приблизилась к алтарю, то опустила руку, и из-под фаты показался большой флердоранжевый букет.
― Пришли ли Вы сюда добровольно и свободно хотите заключить супружеский союз? ― разрушал тишину голос церковного служителя.
― Да, ― в унисон ответили Серсея и Нострадамус.
― Готовы ли Вы любить и уважать друг друга всю жизнь? Готовы ли Вы с любовью принять от Бога детей и воспитать их согласно учению Христа и церкви?
― Да.
Голос Серсеи немного сорвался. Она закусила внутреннюю сторону щеки, надеясь, что не расплачется прямо сейчас.
Слова меняются от обряда к обряду, но суть оставалась той же. Священник просит Святого Духа сойти на супругов, пока молодожёны подали друг другу руки, и мужчина в ослепительно красной рясе связал их специальной ленточкой, а они, стоя лицом друг к другу, повторили заученные наизусть слова супружеской клятвы.
― Я беру тебя в жены и обещаю перед Богом и присутствующими свидетелями: любить тебя, воздавать честь и заботиться о тебе во всех обстоятельствах – в болезни и здравии, в бедности и богатстве, в радости и печали – и быть тебе во всем настоящим и преданным мужем до тех пор, пока смерть не разлучит нас.
― Я беру тебя в мужья и обещаю перед Богом и присутствующими свидетелями: любить тебя, воздавать честь и заботиться о тебе во всех обстоятельствах – в болезни и здравии, в бедности и богатстве, в радости и печали – и быть тебе во всём настоящей и преданной женой до тех пор, пока смерть не разлучит нас.
