― Я… я не понимаю, ― растерянно пробормотал Франсуа.

― А ты и не должен, ― презрительно скривилась принцесса и кивнула двум застывшим у самого края помоста мужчинам. Это были те люди Габриэля, которые успели прибыть по приказу своего господина. Серсея объяснила им, что необходимо делать. Они бросились вперёд. Рыжеволосый схватил Монморанси, вырывая его из рук солдат, а высокий золотоволосой блондин ― тигра. Им раздробили руки резким поворотом огромных ладоней. Но даже теперь Монморанси ещё ничего не понял. В нём оказалось достаточно достоинства, чтобы не кричать от боли.

Но худшее было впереди. Нострадамус видел, как пламя пляшет в изумрудах её глаз.

В сад, так, чтобы приговорённые видели, двое сильных стражников вынесли два больших, черных котла. Изнутри шёл пар. Мария тихо вскрикнула и отвернулась. Тигр завопил отчаянным тонким голосом труса, увидевшего свою смерть. Он брыкался и вырывался, скулил как пёс и рыдал как дитя, но наемники крепко держали его. Серсея так и не узнала его имени.

Монморанси посмотрел на неё, когда стражники замерли перед приговоренными.

― Меня убьет любовь, ― тихо сказал он и печально улыбнулся.

― Вас убьет Ваша тупость, ― холодно обрубила Серсея. ― Вас и Ваших людей.

Стражи перевернули котлы над головами двух людей, которые пытались обесчестить принцессу.

Вопль, который издал Монморанси, когда жуткий железный шлем прикрыл его лицо, ничуть не напоминал человеческий. Ноги его выбили отчаянную дробь по утоптанной земле, движения их замедлились, остановились. Капли расплавленного золота стекали на его грудь, воспламеняя лохмотья… но ни капли крови не было пролито.

Серсея встала первая. Генрих и Екатерина поднялись за ней. Мать и Франциск выглядели шокированными, Нострадамус скорее удивленным. Никто не знал, что принцесса может решиться на такое. Бросив последний, прощальный взгляд на трупы людей, что пытались обесчестить её, Серсея подняла голову и гордо удалилась. За ней никто не последовал, и, вероятно, это было к лучшему.

***

В своей комнате она обессилено рухнула на пол. Серсею била мелкая дрожь, ей было невыносимо жарко. Вынужденно присутствовать на казни тех, кого приказал обезглавить король-отец — это одно, а вот самой решить судьбу людей оказалось не так уж и просто.

И эта его улыбка в конце.

«― Меня убьёт любовь».

Серсея с трудом поднялась и покачала головой. Нет, Монморанси жалеть нельзя было ― он похитил её, и если бы не Франциск, Генрих и Нострадамус, то изнасиловал бы и силой заставил стать его женой. Это было любовью? Нет, это было безумием.

Она так устала, что еле-еле нашла силы пересесть на кровать. Всё, что девушка хотела ― свернуться клубочком и заснуть. Но не тут-то то было: в комнате появилась Камила.

― Миледи, ― поклонилась фрейлина.

― Камила? Ты принесла мне хорошие новости?

Габриель получил свое задание почти на следующий день после их разговора в темнице и передал его своим людям. Серсея отдала бывшему лорду немного яда, часть оставив при себе, и Габриель попросил её ждать хороших новостей. Принцессе оставалось только радоваться, что изувечением женщин люди Габриеля не гнушались.

― Сегодня утром Диана проснулась с ужасными ранами на лице, ― оскалилась Камила. ― Она лица лишилась. Раны заживут, конечно, но вряд ли шрамы когда-нибудь исчезнут.

― Прекрасно. Король к ней приходил?

― Нет. Но ему доложили.

Серсея облегченно выдохнула. Конечно, Генрих сразу догадается, кто сделал подобное с его фавориткой, но ― Серсея была более, чем в этом уверенна ― спустит непокорной дочери всё с рук. Столько событий ― и казнь, и подготовка к свадьбе, какое дело до какой-то там Дианы? И конечно, дочь Екатерины не могла не оценить, что как быстро и профессионально работают наёмники Габриеля. Интересно, это из-за верности своему лорду-предводителю, или из-за желания выслужиться перед новой хозяйкой? Пожалуй, помимо жизни Габриеля она могла подарить им ещё что-нибудь, что можно перевести в материальную выгоду. И недели не прошло, как Диана поплатилась за свое нападение на неё. Конечно, узнав об этом, каждый во дворце поймет, чьих это рук дело, но Серсея не боялась. Пусть сначала попробуют обвинить любимую дочь Генриха, кроме того, король сам наказал свою фаворитку отлучением от двора, так какая разница, в каком виде она уедет?

― Хорошо, ― довольно улыбнулась Серсея. ― После мой свадьбы спрячьте Диану так далеко, как только можно, чтобы эта змея и голоса не могла подать. Сияние моей свадьбы ослепит её, а то, что останется, мы упрячем далеко-далеко. С таким лицом, как у неё теперь нигде не покажешься. Передай мою благодарность и вот это Габриелю, ― она извлекла из стола небольшой мешочек и передала его Камиле. ― Тут тринадцать небольших сапфира, на каждого его человека и его самого.

Камила округлила глаза. Она поняла, какой ценой была куплена жизнь Габриеля ― верностью, преданностью. Наёмники оплатили жизнь своего господина, но если Камила станет об этом распространяться, то эти же наемники придут за ней. Она сосредоточенно кивнула, спрятав мешочек с камнями ― лекарь Её Светлости обещал, что через три дня Габриель покинет замок, будет здоров и наберется силы. Серсея была рада ― Габриель ей симпатизировал. Как и его верность и возможность убить за неё.

― А что делать с ядом? ― спросила фрейлина, понизив голос, но Серсея не успела ответить. Дверь открылась, и в комнату вошел Франциск.

― Сестра, ― поприветствовал он. Серсея широко улыбнулась брату и, кивком головы отослав фрейлину, поспешила обнять Франциска. Сильные руки брата сомкнулись на её спине, и Серсея почувствовала, как что-то жесткое уперлось ей в лопатки, но она не обратила на это внимание.

― Проходи, Франциск, ― отстранившись, кивнула она. ― Насыщенные дни пошли, ― заметила принцесса, наливая вино в бокал и поддавая один брату, который сел на край её кровати. Франциск ей слабо улыбнулся; девушка заметила, что в руках он держал какой-то сверток.

― А они когда-нибудь заканчивались? ― заметил дофин и, с улыбкой глотнув вина, протянул сверток Серсее, понимая, что его подарок не остался незамеченным. — Это тебе.

― Что это?

― Открой и узнаешь, ― подмигнул Франциск.

По его взгляду ― слегка растерянному и пытливому ― она поняла, что случившееся с Дианой дошло и до дофина Франции, но сожаления по этому поводу её брат не испытывал. Франциск Диану ненавидел, в большей степени из-за того, что та причиняла боль их матери одним своим существованием. Теперь же, когда обострились и отношения с братом, Франциск не выносил удачливую фаворитку отца ещё больше.

Девушка быстро и аккуратно развернула золотистую бумагу и увидела небольшую шкатулку, украшенную рубинами и изумрудами. Сама по себе вещь была прекрасна, и затмить её могло только то, что было внутри. Золотые серьги, огранённые в форме треугольника; два бриллианта, расположенные под рубином с грецкий орех.

― О, Франциск, ― Серсея прикрыла рот рукой, смотря на это абсолютное великолепие. ― Они прекрасны.

— Это подарок на свадьбу, ― улыбнулся Франциск. Отставив бокал, он подошёл к Серсее и крепко обнял. ― Ты должна быть прекрасна, а настоящее украшение женщины — это счастье в её глазах. Я люблю тебя, сестра.

― И я люблю тебя, брат.

Серсея прикасается губами к щеке Франциска и прижимается к его шее головой. На голую кожу падает несколько капелек слез. Дофин слегка склоняет голову, внимательно наблюдая за сестрой: у Серсее взгляд дикарки и острый ум, своя собственная красота и вечный запас упорства. Эта хрупкая девушка не похожу на ту, что отдает приказы о казне своих похитителей, смотрит в глаза своему отцу совершенно спокойно, вздёрнув подбородок и чуть выпятив нижнюю губу. Она стояла прямо, распрямив плечи и сжав кулаки. Иногда Франциск забывал, что сестра на самом деле ещё юная девушка, даже не женщина, и ей всего шестнадцать.

И как её можно было не любить?

========== пятнадцать. я назову ее страсть ==========