― Я застала Нострадамуса с другой женщиной. Тогда я захотела сжечь весь мир. Простите.
И Серсея вышла за дверь, оставляя Екатерину путаться в чужих чувствах.
***
Франциск — очаровательный, сладкий и немного нахальный. Он также преданный человек, готовый на всё ради людей, которых любит, и которых считает друзьями. Было уже поздно, когда сестра ворвалась в его комнату ураганом золотисто-голубого цвета и остановилась в покоях брата, глядя на него с надеждой.
Франциск улыбнулся. Он знал свою сестру лучше всех, и, конечно, сегодня ждал именно её.
― Вино принесли ещё пятнадцать минут назад, ― сказал он. ― И сладости. Ты же любишь их.
Серсея кивнула. Они с Франциском устроились прямо на полу около камина, из-за чего их ночные посиделки напоминали пикник прямо в комнате. Вина было много, ещё больше ― сладостей. Серсея не сомневалась, что сегодня напьется.
― Что, неужели всё так плохо? ― мягко поинтересовался дофин, тоже беря фужер с вином и подтягивая к себе тарелку с виноградом.
Серсея ответила не сразу. Она скинула в небрежную кучу украшения, которые на ней были, сняла туфли. Франциск тоже оставался босым, в штанах и рубашке. В эти мгновения они выглядели почти как отражения в зеркале.
― Я злюсь не из-за свадьбы, а из-за того, что всё решили за меня, ― наконец тихо сказала Серсея. ― Ненавижу это больше всего на свете.
― Да, тут все об этом знают. Есть Королевская кобра и её «Я хочу», ― повторил Франциск те слова, которые давно терзали саму Серсею. Разве не её «хочу» было причиной всему, что сейчас происходило, не её ли «хочу» заставило отца увидеть то, чего он не должен был видеть, и не её ли «хочу» стало причиной того, что в итоге девушку отдавали замуж.
― Не издевайся, брат, ― покачала головой королевская кобра.
Он не догадывался о том, что на самом деле испытывает Серсея. Никто не знает, что она влюблена.
― Нострадамус… интересный мужчина, ― медленно произнес Франциск. Серсея вопросительно изогнула бровь. Она знала, что дофин не верил в предсказания и уж точно недолюбливал прорицателя. Ребёнком он пугался грозного и таинственного мужчины, а сейчас… просто не любил или относился с ровным равнодушием. Есть он и есть. Уж точно Серсея не думала, что Франциск начнет как-то защищать прорицателя. ― Он по-своему хорош, верный и преданный, сильный и надёжный. Не самая плохая партия для такой самовольной принцессы как ты.
― Не знаю, никогда об этом не думала, ― буркнула девушка. Ну, не рассказывать же брату о тех моментах, что были между ней и Нострадамусом. По крайней мере, не после второго бокала. ― Подожди, самовольная?
Франциск рассмеялся. Серсея обиженно насупилась, и брат щелкнул её по носу, как делал в детстве. Когда они ссорились, и Франциск приходил мириться первым, он всегда щелкал её по носу или несильно дергал за волосы, сжимал руку в своей, будто веря, что физический контакт напомнит им о том, что они на самом деле были рождены вместе, что они действительно близнецы.
― Кому ты врёшь, сестрица, ― нахально улыбнулся наследник Франции. ― А ты подумай, ― внезапно сказал Франциск. Он выпрямился, садясь ровно, и Серсея последовала его примеру. Они допили третий бокал, и дофин посмотрел в глаза сестры. ― Итак, закрой глаза. Представь его лицо. Представь его целиком. Вы встретились в коридоре, и вот он идет к тебе. Ты видишь его, слышишь его шаги. Представь его голос, он здоровается с тобой. Ты представила?
― Да, ― тихо ответила Серсея. По коже прошли мурашки, и всё тело будто охватила дрожь. Франциск понятия не имел, что говорил о том, что принцесса пережила уже слишком ярко. Или ― напротив ― знал слишком хорошо.
― Хорошо. Представь ваш разговор. Он что-то говорит тебе, и ты смеешься. Ты улыбаешься, и он улыбается, глядя на тебя. Вы танцуете. Представь, как он прижимает тебя к себе, не сильно, как позволяет этикет. Он ведет. А теперь ваша свадьба. Какое на тебе платье, Серсея?
― Белое, ― сказала девушка, с трудом размокнув сухие губы. ― Всегда хотела белое пышное платье на свадьбу.
― Хорошо, ― согласился Франциск. ― Ты в белом платье, в белом пышном платье. Он стоит и ждет тебя. Только тебя, и ты идешь только к нему. Он берет тебя в жены. Ваши покои. Представь себе первую…
― Всё, хорошо, стоп, я тебя поняла! ― взвизгнула Серсея, распахивая глаза. Франциск громко, с придыханием рассмеялся, и вопреки всему, Серсея ему вторила. ― Мне нужно выпить.
― Тогда давай сделаем это. Ты же не думала, что я оставлю тебя одну, ― Франциск подмигнул сестре. Брат походил на неё как две капли воды, и они оба взрослели. Они стали равны друг другу, насколько это было возможно.
― Франциск… ― всхлипнула Серсея, бросаясь в объятья брата. Юноша рассмеялся, ласково погладил Серсею по щеке и поцеловал в макушку. У них была целая ночь впереди, хорошее вино и много сладкого. До завтрака их искать никто не будет.
― Что такое любовь, брат? ― пробормотала Серсея, едва не засыпая на груди брата, но чувствуя странную бодрость. Хотелось прикрыть глаза и заснуть прямо здесь, свернувшись в объятья Франциска, как они делали в детстве. Маленькой Серсея всегда боялась грозы, и принц забирался к ней в кроватку, чтобы успокоить её. Они довольно быстро поняли, что чаще всего только и будут друг друга любить ― когда страшно, когда больно, когда весело. Их родители были монархами, и хотя Генрих и Екатерина любили их, были дела важнее, чем успокаивание детских страхов. Наверное, ещё и этим было обусловлена крепкая связь Франциска и Серсеи. Два одиноких ребёнка короны.
Франциск подумал, прежде чем ответить ей.
― Любовь — это когда страдания другого человека волнуют больше, чем собственные, ― наконец ответил он неуверенно. Серсея не стала думать над ответом, она сама его не знала, и откуда мог знать брат? У него самого в душе был полный разлад, вызванный королевой Шотландии и бывшей любовницей Оливии, так зачем Серсея грузила его и своими любовными делами? Брак с Нострадамусом ― сугубо её дело, её и прорицателя, но говорить с ним о нём же было верхом безумия. Даже сейчас, выпив почти три бутылки вина, Серсея не была пьяна настолько. Франциск помог ей выстроить всё происходящее в простую, логическую цепь, увидеть те моменты, которые Серсея должна была увидеть раньше, но больше он ничем не мог ей помочь. Она должна была разобраться во всем сама.
Вздохнув, принцесса поняла, что ей надо уходить в свою комнату. Связь близнецов всегда удивляла людей, и многие шептались о том, что могло быть за такими крепкими отношениями. Не стоило в ночь после объявления о своей помолвке оставаться на ночь в покоях брата.
В коридорах было тихо и совершенно пусто. Серсея шла, слегка качаясь, из-за этого идти пришлось несколько медленнее, чтобы не запутаться в платье и не упасть. Растянувшаяся на полу пьяная принцесса — вот это будет новость! Главное быть максимально собранной, чтобы ни за что не запнуться. Их с Франциском комнаты были почти рядом, но коридор всё равно казался непростительно длинным.
Серсея глубоко вдохнула и тяжело опёрлась на стену. Ее подташнивало, тело было лёгким, и управлять им было невероятно тяжело. Сейчас принцесса искренне была уверена, что вряд ли сможет вернуться в свою комнату.
― Леди Серсея? ― позвали её, и сильная рука сомкнулась на локте, чтобы Серсея не упала. ― Вы в порядке?
― Нострадамус? ― устало пробормотала Серсея, покачав головой. ― Мой дорогой жених, ― еле слышно сказала она и тут же отвернулась, почувствовав, как краска заливает щеки.
― Вы что, пьяны? ― недоверчиво произнес Нострадамус, посмотрев на неё долго и внимательно.
― Нет, ― помотала головой Серсея. ― Не слишком. Немного. Да.
Нострадамус устало покачал головой.
― Пойдемте, я доведу Вас до Вашей комнаты, ― наконец сказал он. Серсея неоднозначно кивнула и протянула к Нострадамусу руку. Мужчина схватил её за талию и потащил куда-то в сторону. Серсея еле-еле успевала перебирать ногами, и ей было невдомёк, что Нострадамус идет медленнее, чем обычно, чтобы девушка успевала за ним.
