– И то правда, – сказал Тенкутли. – Ладно, повторю с самого начала, так уж и быть. Если я окажусь сильнее твоих любимых инков… – я сохраняла выражение внимательной заинтересованности, хотя он явно подшучивал надо мной, изменив то самое выражение, которое меня поразило раньше, – ты наймешься ко мне на службу, мне шпионки нужны. Будешь рассказывать мне об интригах среди аристократов Европы. И даже не только Европы. Если же я буду побежден, можешь бросить мне выразительный взгляд – я-де была права – поверх пламени костра, где мы с тобой окажемся.

– С чего это я-то там окажусь? – возмутилась я.

– Ну, хорошо, хорошо, ты не окажешься. Поверх пламени костра, на котором я окажусь.

Ой, крутит гад пернатый! Соглашается только для виду, только чтоб не спорить, а сам и правда считает, что костер у меня с ним будет общий. Но раз согласился, то как спорить?

– А почему это такое неравное пари? Мне в случае выигрыша только взгляд можно бросить, а вам – я целиком на службу? Это вы наказание такое придумали? А говорите, наказывать не будете!

– А вот почему: ты и без пари никуда не денешься при таком обороте дел. И я же не говорю, что ты будешь работать бесплатно. И работа эта как раз для тебя. А при противоположном обороте дел с меня и взять будет нечего, кроме обмена взглядами. Я выражу взглядом, что верх твой вышел, а ты будешь торжествовать.

– Так я и так буду знать, что верх мой. Зачем мне ваш взгляд? И вам – мой?

– Для более полного торжества. А то вдруг я думаю, что ты тут ни при чем, а победили инки, или, если ты и замешана в это как-то, то все дело все равно не в тебе самой, то есть в твоих способностях, воле, упорстве и так далее, а в твоей удаче, случайности, судьбе, воле высших сил и так далее, а без всего этого ты ни на что не способна.

– Ха! – сказала я. Похоже, Тенкутли не зря говорил, что я азартна. Он поймал таки меня на "слабо". Немного погодя подумаю, чем мне грозит то, что он меня так хорошо знает, и что мне делать, чтобы он моих поступков больше не угадывал. А пока остается притворяться, что я не вижу, как он меня поймал, так что… – Согласна! – "не выдержала" я. И протянула ему руку. Правда, он ее не пожал, а галантно поцеловал. И попросил в знак примирения вновь называть его на "ты". Тоже мне, примирение: заключение спора о том, кто кого! Это не примирение, а объявление войны! Но он прав – я и не заметила, что стала от страха его на "вы" называть. Хотя мы уже давно на «ты».

Ну, я и так поняла, что он не принимает меня всерьез. Даже руку в знак заключения пари не пожимает, как равной, а целует. С того, что я – слабая женщина. И разбить пари никого не пригласил. А всерьез он меня не принимает зря! При такой индульгенции на заговор против него он даже не может меня наказывать, если еще на чем-то поймает! Если бы монархи так обращались со своими заговорщиками, никто из них и денечка бы на троне не сидел! Дело другое, что он теперь будет за мной внимательно следить. Это да. И – он же не обещал, что не будет мешать планам инков и, стало быть, моим. Может быть, он даже теперь будет читать письма? Надо учесть эту возможность. Я и Клоду написала опять с обращением «братец».

Но вот все учесть Тенкутли не удастся. Ну, прочтет он ЭТО письмо. И поймет, что я чуть умнее, чем ему показалось. Но ведь, поняв это, он будет знать, что это понял, так? Что еще больше поднимет его уверенность в себе. А прочитав эту фразу… А эту… В общем, ничего. Пускай.

Да и не верится мне что-то, что он начнет читать письма. Он же гордый, огромный, зубастый, а я?

Вот какие дела.

Не волнуйтесь за меня понапрасну, маменька и папенька, вы же знаете, я ЛЮБЛЮ интриги! А тут такая интрига, что я ни за какие коврижки не хотела бы ее пропустить. Правда, на сей раз сравнительные душевные качества жертвы интриги и моих нанимателей таковы, что я предпочла бы в момент решающего столкновения как-нибудь оказаться в таком месте, чтобы не быть вынужденной помогать кураторам. Но чтоб все видеть и слышать! Я вовсе не имею в виду – сидя в глубоком подвале или вроде того. Боже, Ты же любишь, я знаю, таких веселых авантюристок, как я, ведь у Тебя есть чувство юмора, хотя, поглядев на инквизиторов, в этом так легко усомниться, что Тебе стоит, избавь меня этого выбора: быть верной слову или чувству справедливости!

Что касается вашего запоздавшего совета не лезть на рожон. А кто писал, между прочим, что совет на расстоянии может оказаться вредным? Можно, конечно, сидеть тише травы, ниже воды… то есть наоборот, это подвальная тварь Те-ки так делает, Тенкутли говорит… сидит и из-под воды слушает, слушает… как трава растет, кто по траве идет… Нет, я могу притаиться, а как отсюда выбираться тогда? Тоже тише травы, ниже воды? Можно и так – нырнуть в речку и надеяться на авось. Но я так лучше делать не буду, да и вы этого в виду не имели. Я пошутила.

Насчет же того, что для меня нет своей цели во всех этих шпионских играх, принимая во внимание, что благодарность нанимателей никогда не достигнет ощутимого размера, эту мысль нужно обдумать. Мысль серьезная. Обещаю подумать к следующему письму. А вот что мне этим заниматься нравится, правда.

Противный Клод мог бы меня и не заставлять отправляться сюда, да еще как заставил-то – повесив ложное смертоносное обвинение. Теперь я точно знаю, что согласилась бы и так, если бы знала, как тут ИНТЕРЕСНО!

Напишите мне, как ваши дела, как здоровье? По-прежнему ли вам Клод не досаждает в новом доме? Нельзя ли его и из старого выдворить, он ведь уже сколько у вас живет, притворяясь невесть откуда взявшимся сыном, а притом почему-то отдельно? По-моему, это притворство уже никого не обманывает, и, если он рассчитывал на каких-то агентов противника в Сент-Этьене, они уже давно бы все поняли, а если не поняли, то можно считать, что их нет… Нет, наверное, я не права. Хоть Клод и не очень сообразителен, даже он не поверит, что и письмоносцу настолько все равно, куда доставлять и кому отдавать письма, что можно слать их прямо в инквизицию. Жаль. Придется вам и дальше терпеть его в нашем старом доме. Вы, папенька, кажется хотели его продать после переселения в новый. Может, Клод купит – и пусть себе живет дальше, только сам платит слугам. И за еду, дрова и так далее.

Надо как-то ему внушить, что это выгодно. Скажем, так. Ему ведь в нашем доме нравится; и он не считает, что его замыслы насчет дракона могут тянуться годами, будь они успешны или нет. Если бы он случайно подслушал разговор слуг о том, что вы скоро хотите продать дом – ведь вы все равно уже переселились в новый, хоть он и считается недостроенным – он мог бы попытаться использовать это, чтобы купить его раньше всех. И притом убедить вас продать его ему подешевле, как богоугодное дело… а если бы они в разговоре и цену назвали – такую, чтобы ему было куда сбивать до взаимного удовлетворения… Если у него сейчас недостаточно денег для такой покупки, а я думаю, что так оно и есть, он бы мог тут же его заложить вам, скажем, месяца на два, три, да хоть шесть, под какие-нибудь смешные проценты, скажем, дюжину процентов в месяц… И платить только их, а деньги за дом будут за ним… А может и не платить ничего, правда, тогда появятся сложные проценты, так что, думаю, предпочтет платить… А дальше либо его – наша – авантюра будет успешной, и тогда – так он думает – в его распоряжении будет такое богатство, что выплату долга за дом его кошелек и не почувствует… либо нет, и тогда он все равно окажется не в состоянии его содержать, так что ему будет все равно, что так и не оплаченный им дом останется у вас – вместе с уже выплаченными процентами, которые тогда можно рассматривать как плату за аренду.

Или – вариант – продать какому-нибудь вашему конкуренту, чтоб немного порадовался, вот, какое унижение конкурента (т.е. ваше)… а немного спустя оказалось бы , что он должен выселить члена Церковного Суда. Ну или продать кому-то столь могущественному, что его не затруднит выгнать лже-братца Клода..