Одевалась она дорого и стильно, приезжала и уезжала на собственной иномарке, каникулы проводила с родителями то в Испании, то в Греции, то в Доминиканской республике. Но нет в этом мире совершенства… Для девушки немаловажную роль играет внешность, а Аня не выглядела откровенной дурнушкой, но её трудно было назвать не то, что красивой, но даже миловидной или симпатичной. Чересчур широкие скулы и слишком длинный нос, чуть раскосые серые глаза, тёмные редкие волосы, неровные зубы, длинная чёлка, почти закрывающая лоб, лёгкая сутулость, – всё это в совокупности представляло собой непривлекательное зрелище. Похоже, в гимназии Фролова просто не обращала особого внимания на свой внешний вид, а вот займись она всерьёз этим вопросом (клиника пластической хирургии, салон красоты, контроль за осанкой), то с Аней произошла бы такая же метаморфоза, как с героиней того кинофильма прошлых лет, о котором вспомнил в связи с плохой погодой на пляже в Римини мой будущий муж. Но её всё это не волновало. До поры до времени.

Мы обе учились хорошо, не прилагая к этому особых усилий. После занятий любили частенько посидеть в кафе, поболтать, обменяться мнениями о новых сериалах, премьерах в театре музыкальной комедии, свежих публикациях в глянцевых журналах. Аня много рассказывала о зарубежных курортах, комфортных отелях, ресторанах с экзотической кухней, о дайвинге и виндсёрфинге. Конечно, я могла тогда только мечтать о подобных путешествиях, но успокаивала себя тем, что когда-нибудь, со временем в моей жизни это тоже будет.

При этом Фролова всегда держалась просто, без гонора и снобизма. Она как-то проговорилась, что после окончания универа отец собирается основать для неё туристическое агентство и я, если захочу, стану первой его сотрудницей. А вот вторым Аня решила принять в свою фирму Ивана Коршунова, одного из наших с ней одногруппников.

Коршунов поступил на иняз после армии. На вопрос, кем и в каких войсках он служил, Ваня отвечал с усмешкой, что кашеваром в ремонтном батальоне. В Южноград он приехал из шахтёрского городка на севере области, языки у сержанта запаса шли неплохо, а вот общей культуры не хватало, но Коршунов много читал, умудряясь ещё по вечерам подрабатывать разгрузкой вагонов.

У меня этот коротко подстриженный парень c атлетической фигурой, круглолицый и курносый, из тех, про кого говорят «не ладно скроен, да крепко сшит», поначалу не вызвал никаких чувств – нескладный, молчаливый, он редко улыбался, не всегда понимал шутки, порой бывал мрачен и угрюм. А вот Аня обратила на него внимание, хотя и не сразу, а после одного неприятного инцидента.

Мы тогда учились на четвёртом курсе. Как-то поздней осенью засиделись в кафе на Лермонтовской улице, вышли из него, когда уже стемнело.

– Я тебя подвезу до дома, – предложила мне Фролова.

Мне не хотелось добираться к себе на общественном транспорте с пересадкой, поэтому я с радостью согласилась. Анина «тойота ярис» была припаркована метрах в сорока от входа в кафе, возле едва освещённых тусклой лампой гаражей. Когда мы подошли к автомобилю, откуда-то из вечернего мрака нарисовались двое парней довольно неприятного вида – один коренастый, со шрамом на щеке, другой повыше ростом, очень худой, с наглой ухмылкой на тонких губах.

– Что же вы, девушки, так поздно гуляете? – спросил он.

Мы промолчали, а худой глумливо сказал коренастому:

– Не уважают они нас, Толян, даже разговаривать не хотят.

– Не уважают, зато боятся, – ответил тот злорадно.

– Да уж, боятся, это стопудово. Так может сумочки откроете и карманы выверните, барышни, есть же чем поделиться, не так ли, а то ведь водка качественная стоит дорого, да и закусь качественная не из дешёвых.

С этими словами он вытащил из кармана потёртой кожаной куртки складной нож, лезвие которого угрожающе сверкнуло. Мне стало страшно и обидно – в моём кошельке лежали пять тысяч, деньги для меня совсем немаленькие.

И тут перед грабителями появился Коршунов, подошедший с бульвара к гаражам быстро и неожиданно для них. Он всё понял сразу, не произнося ни единого слова ударил глумливого ногой ниже живота, и тут же резко крутанул ему руку с зажатым в ладони ножом.

Коренастый на миг оторопел, но потом попытался кулаком достать подбородок нашего защитника. Иван успел среагировать и выставить блок, а потом снова нанёс удар противнику ногой, попав точно в его правое колено.

Через минуту оба парня, скуля и ругаясь, прихрамывая, скрылись в густой темноте, оставив на земле своё холодное оружие. Я испугалась и очень обрадовалась неожиданной благополучной развязке. Но вместо благодарности нашему герою, не нашла ничего лучше, чем спросить насмешливо Коршунова:

– Так говоришь, служил кашеваром у ремонтников? Ну-ну, похоже тебя там не только готовить научили.

Иван пожал плечами:

– Да я так, просто мимо проходил, сам не знаю, откуда эти навыки появились, видать боевиков по ящику насмотрелся. Ладно, девчата, до завтра, пойду я.

Аня посмотрела на Коршунова и тихо сказала:

– Спасибо вам.

– Не за что, но впредь лучше не оставляйте в позднее время машину в подобных местах, – заметил он уже серьёзно, – всякое может случиться.

…Когда мы уселись в иномарку, Аня несколько минут ждала, пока у неё перестанут дрожать руки, и лишь потом взялась за руль. Всю дорогу она расхваливала Ивана, говорила о его надёжности и порядочности. Я поддакивала, возможно Коршунова и рыцарь без страха и упрёка, но не принц, о котором я мечтала. Да, далеко не каждый сегодня готов рисковать собственной жизнью ради чужой, но ведь Иван явно изучал приёмы рукопашного боя не в ремонтном батальоне, а в каком-нибудь спецназе, почему бы не блеснуть перед рафинированными интеллектуалками своей подготовкой? Конечно, я была ему благодарна, но не более того.

А вот Фролова влюбилась, и по-настоящему. Для неё это было впервые, она не могла поделиться со мной, так как и Иван влюбился ещё с первых дней нашего с ним знакомства. Только не в Аню, а в меня.

Признался мне Коршунов в своих чувствах через неделю после своего героического поступка. По окончанию последней пары Фролова поехала в бассейн, а я направилась неспеша к автобусной остановке на Старой Дворянской улице. День стоял солнечный, с реки дул свежий ветер, деревья под его порывами теряли уже пожелтевшие листья, готовясь к первым заморозкам. Листья лежали пестрым ковром на дорожках. Настроение у меня было невесёлое, после смерти мамы возникали всё чаще проблемы с отцом, и я не знала, как их решать. После выхода на пенсию он часами сидел (а точнее говоря лежал) дома, изредка перезваниваясь с парой старых друзей, смотрел по телевизору советские фильмы и слушал мелодии с виниловых пластинок семидесятых годов. Но самое неприятное – он начал выпивать по две-три рюмки водки за обедом и ужином, что позволял себе раньше только по праздникам. Все мои увещевания отец игнорировал, однажды он вообще заявил, что жизнь ему поднадоела и смерть нисколько не пугает. А раз так – отчего бы и не выпить для улучшения аппетита? Тем не менее я надеялась рано или поздно пристроить отца в какой-нибудь клуб пенсионеров, чтобы он занялся там игрой в шахматы, хоровым пением или ещё чем-нибудь интересным и пореже вспоминал о спиртном. Жили мы, конечно, весьма скромно, с третьего курса я занялась репетиторством по английскому для желающих поступить на филфак или иняз, эти доходы да постепенно тающие накопления на банковском депозите служили существенной добавкой к отцовской пенсии и моей стипендии…

На полпути к остановке меня догнал Коршунов и неожиданно предложил посидеть в кафе. Ничего похожего я от него до сих пор не слышала, но сразу согласилась – хотелось хоть немного отвлечься от тяжких раздумий. Иван выглядел немного смущённым, меня это даже заинтриговало – о чём же он хотел поговорить? В это время я как раз рассталась со своим симпатичным бойфрендом рекламщиком Тошей Пановым, который на поверку оказался редкостным жлобом и занудой. И сердце моё, как писали в любовных романах прошлого, было свободным и открытым для нового чувства.