— И как же она? — Вопрос почти практический.

     — Подобрали мы её трусики в "Интиме", самые большие, у нас же всё мини-мини. Мазью попу натёрли, согласилась она поневоле, улеглось всё как-то. Но как же она визжала, пробуя затянуть ремень! Сама тянет и сама орёт. И так попа большая, а уж распухшая… Потому и о порке просила, что на размеры свои надеялась, смягчат, мол.

     Ева вдруг представила себя на месте Эвелины, у которой попа тоже ого-го. Ногами-руками не ворохнуть, тело вжато в пластик, а над тобой нависает фигура парня, страдающего от переполненного мочевого пузыря и норовящего отомстить тебе за это. Не-ет, только не это!

     Она с трудом усидела, подавила желание вскочить и выбежать. Только бы подальше от этих орудий пыток!

     Один из парней заговорил. Невежливо игнорировать девушку, даже если ты её в чём-то подозреваешь.

     — Не знаем, то это или не ты терпела и не сдюжила, но на всякий случай учти: крепко терпеть вредно. Мы у себя в "Интиме" никогда не устраиваем свободный терпёж. Опасно это, особенно если натренировать мышцы живота, есть такие любительницы, в фитнесс-клубах даже секции такие есть. Но и они ничего такого не устраивают, потому что знают — опасно. Пузырь можно растянуть до крови, а как изнутри полечишь? Всё время моча стекает, жжёт. Не позавидуешь. А то и почки может мочу выдавить, воспаляться — на стену будешь лезть. Девушки говорят, что по боли только придатки могут с почками поспорить. Мы парни, мы не знаем.

     Так что если кто хочет — пожалуйста, но не у нас. На своей территории. Мы можем только подъехать к финалу, обеспечить наказание. Если что лопнет — мы ни при чём.

     — Ты ей объясни, что такое "свободный терпёж", — посоветовал второй, — а то она решит, что у нас ничего такого.

     — Да, шоковый устраиваем, но только для девушек. Мужчинам вредно, у них… и у нас, то есть, это… анатомия с физиологией.

     — А как это — шоковый? — заинтересовалась Ева.

     — Ну, задумают двое девиц выяснить отношения или свести счёты мочевым образом, идут к нам. Типа третейского суда. Мы первым делом подбираем им водный режим, чтоб они дома себя проверили, поистязали и выяснили, сколько примерно могут терпеть. Потом у нас они напиваются, и за полчаса примерно до переполнения мы и устраиваем им дуэль.

     — Как? Кулаком по животу?

     — Ты что, это грубо. Так с гарантией выиграет та, кому улыбнётся жребий, а надо обеим шанс дать. Нет, мы наливаем в грелку горячей водички, и в пузырь ложим лёд. Бросаем жребий. Кому выпало, берёт любую вещь и прислоняет её к любому месту соперницы, кроме запрещённых (экстремалки — к любому). А мы считаем три секунды. Потом та её горячит или морозит. И так по очереди, пока кто-то не брызнет. Это только кажется пыткой, а на самом деле гуманнее свободного терпежа. Быстрее всё кончается, при меньшем, безопасном объёме. И проверяется более общая выносливость, вытерпливаемость, чем без горячо-холодно. Никакой фитнесс-клуб не научит терпеть температурные атаки.

     — Так если садануть ледовым пузырём, так это как кастетом выйдет. Лёд-то твёрдый.

     — Нет, у нас по правилам. Прижимать сильно нельзя, можно только прикладывать. Берёшь грелочку за верх, подносишь к сопернице, та крепится, делает вид, что её всё равно. Левой рукой поддерживаешь её с другой стороны, чтоб не отшатнулась, и прикладываешь, прислоняешь боком. Держащая рука не должна касаться тела, так что сильно не прижмёшь. Только температура мучит.

     — И хватает "задней" руки?

     — Это честь дуэлянтки — не дёргаться, терпеть достойно. Но если кто нервный, а и такие бывают, мы обездвиживаем. Обуваем ноги в креплёные к полу туфли, за руки сами держим, растягиваем. Не сильно, не по-пыточному. В рот — боксёрский вкладыш, а то многие губы до крови кусают. Можем и кляпик, чтоб и губы целы, и тихо было. Если кто сопернице не доверяет, нет духа честной спортивной борьбы, то опасается, что она будет охать и давать понять, что вот-вот сдастся, и тем расслаблять. Тогда требует себе кляп, а у нас правило — все в равных условиях. Тогда и второй кляп вставляем. Себе черные очки — и сопернице тоже, чтоб взором муку не симулировала.

     — А судит кто? Есть у вас девушки? — Неужели она соблазняется попробовать?

     — Нет, сами дуэлянтки не хотят. Субъективности не оберёшься, симпатий-антипатий. Мужское судейство незаменимо. Нас не стесняются, раз мы судьи. Уж если собрались двое девиц, которые и свои тела изнурять готовы, и соперницу обжигать и морозить, то стесняться больше нечего. Высший у них шик — чтобы из соперницы струёй брызнуло при атаке, а не отдельными каплями. Понимаешь, если отдельными, то даём мокренькой последний шанс атаковать. Если безуспешно, тогда уж засчитываем поражение, иначе ничья. А вот если брызнет — всё, нокаут, больше ничего и не надо. Поэтому рассчитывающая на нокаут сама снимает трусы, чтобы и соперница сделала то же самое, а то струя сомнётся. Сами бреются, чтобы и соперницы лысым лобком сверкала. Вот потеха, если из неё первой брызнет! Вырыла другой яму… Кто-то расставляет ноги, чтоб и соперница расставила, и морозит ей промежность. Мы балдеем, но виду не подаём. Скажи, Андрюха!

     — А то!

     — Нет, кто бы мог подумать, что в девицах столько такого таится. Мегеры, а не девицы! Одна "компрессом" атаковала область желудка, возбудила рвоту, а тут кляп. Пока его вынули, пока проблевалась она, внимание от пузыря упустила, спохватилась — мокренькая. Что ж, не возбраняется вот так, косвенно. Список запрещённых приёмов всю дорогу пополняем, но экстремалкам он не указ. Только бы найти слабое место, только бы врасплох застать и устроить шок. Кто-то завязывает себе глаза, чтоб и соперница не видела, когда её атакуют, не смогла собраться. Глядя на вас, девчат, и мы многому учимся.

     Проверив ременную упряжь, парни принялись выкладывать из чемодана орудия экзекуции — на сиденье первого ряда чуть поодаль от петли для правой ноги. Андрей занимался ремнями. Он медленно проводил по вытащенному ремешку пальцами, будто проверяя, складывал вдвое и хлестал по предплечью. Морщился, говорил "А-а!", всем своим видом показывая, что ремешок — первый сорт. На коже медленно гасла алая полоска.

     А Виктор возился с розгами — по большей части пластиковыми, хотя была пара-тройка и классических берёзовых. Розги свистели в воздухе, звонко шлёпали о руку. Парень чуть-чуть вскрикивал — не от слабости, а только лишь от силы розги.

     У Евы аж закружилась голова от вида этого пиршества боли. Да отсюда живой не выйдешь!

     Вспомнилось беспомощное, красное лицо Эвелины, её жалобное "Помоги!" Как медленно она шла, всё тело содрогалось, каждая мышечка стремилась внести свой вклад в сухость. Тело буквально истерзано бьющейся мочой, дошла ли приличной до туалета? И после всего этого, когда лечь бы плашмя и заснуть — под розги? Ремень?

     Идёт добровольно сюда, под всю эту жуть? Дурочка! Правильно говорил Виктор: нафантазировать всё можно, а столкнёшься с грубой жизнью — и очухиваешься, стараешься улизнуть.