Только Кира начала перегибаться, как сидящий это заметил, поспешил помочь, пододвинуть ей тетрадь. Не взял и подал, а именно подвинул на край сиденья, вроде как поближе. Тетрадка благополучно упала к его ногам.

     Вместо того чтобы поднять упавшее, неловкий студент закрыл рукой свободное от наушника ухо. Смысл жеста ясен — сама, девочка, сама, а я и нотки не пропущу из музыки, и так уж отвлёкся.

     Легко сказать — сама, а как? Её придётся не просто перегибаться, а прямо-таки ложиться животом на парту, и перебросить через неё груди, чтоб не прижать своим весом. Не зайти ли на ряд сбоку? А если именно для этого и уронили?

     Кира опёрлась руками о парту, примерилась, собралась с духом, чуть-чуть подпрыгнула и легла на фанерную полосу животом. Главное — не прижать бюст, он не из плоских у ней, надо с той стороны свесить. Пусть смотрят, это ж пара секунд каких-то, не лопнут телеса от взоров нескромных, не успеет вымя мотнуться, как тетрадка в руках окажется.

     Лёжа животом на парте, она еле касалась пола носками кроссовок, обратно отпрыгивать придётся. Вроде, достаю… Нет, только касаюсь, чтоб схватить, надо ещё пару сантиметров. Вытянулась низом в струнку, оттолкнулась, как могла, ногами от пола, скрипнула под животом лакированная парта. Пальцы коснулись тетрадки, стали сгибаться, чтобы схватить, и тут сверху их накрыли мужские лапы, прижали к тетради, не дали взять.

     — Ай!

     — Не спеши, девочка, — прямо в ухо проговорил мужской бас. — Музыку нашу послушай, весело у нас.

     Ей в уши сунули наушники. Это, должно быть, сделал стоящий, у сидящего-то обе руки заняты. Шутка?

     В принципе, Кира умела общаться с парнями, в том числе незнакомыми. Могла и прикрикнуть, и матерком припечатать, в крайнем случае. Но сейчас парта так сдавила ей подгрудье и живот, что не разговоришься, дышать бы. Она и не подозревала, как опасна такая поза, на секунду-другую ведь рассчитывала. Сил и воздуха хватило только на хрип:

     — Пусти!

     Вместо ответа ей прижали ладони к полу ещё сильнее. Будь у неё твёрдая опора, выдернуть их не составило бы труда, но тут ноги в воздухе почти что болтаются, не обо что опереться. Пронзило острое чувство беспомощности.

     Кира всё-0таки подёргала ногами — может, поможет. Попыталась напрячь брюшной пресс и коленками нажать на переднюю стойку парты, но тут же поняла, что, отодвигаясь, защемит грудь. Снова дрыгнула ногами и ощутила, что задела стоящего парня. А может, он и сам подставился, чтоб иметь повод для мести.

     — Она толкается! — — прозвучал нарочито-обиженный голос с гнусавинкой.

     — Утоми попку, — посоветовал сидящий. — Попа — ногам голова, устанет она, и ноги обвиснут.

     Кирино сердце ёкнуло. Когда она перегнулась, разрыв между верхом и низом сильно расширился, и брюки немного присползли. Схвати она тетрадку и разогнись, тут же поддёрнула бы, а водолазку — одёрнула, но в таком пришпиленном виде… Ощутила, насколько уязвима и дразнит мужской глаз.

     Чёрт, ей шлёпнули по мягкому месту:

     — Вот тебе!

     Девушка попыталась вдохнуть поглубже, чтобы высказать нахалу всё, что она думает, но на спину её легла ладонь и прижала. Вдох сорвался, выродился в тихий хрип.

     — Эх, розог жаль нет! — мешаясь с музыкой, вошло в уши.

     Вслед за тем рука на спине дрогнула, и пленница почуяла, что стоящий парень совершает резкое движение второй рукой, рубит ею воздух. И не только воздух. Распахнутая поясница ощутила холодок — это рука взвихрила воздух, и сразу же ягодицы обжёг скользящий, секущий, рубящий удар ребром ладони по их верхушкам.

     — М-м-м, — только и смогло вырваться из губ жертвы.

     Ей был знаком этот удар, не только потрясший попу, но и разбередивший память. Для воспоминаний время неудачное, но вспомнилось мгновенно. Когда же это было? Где-то в средних классах школы, точнее не скажу. А если и скажу, то не номер класса, а сопутствующее обстоятельство. У низ как раз кончилась малышовая физра, с дружными махами и приседаньями в одинаковых майках и трусах, и началось нечто повзрослее, с постепенным приучением к гимнастическим снарядам. У мальчиков — белые майки и чёрные трусы, под которые "по-взрослому" полагались плавки, девочки впервые облачились в тёмно-фиолетовые трикотажные купальники.

     Выстроились в шеренгу, ждём нового физрука. Девочка Кирочка оказалась где-то посерёдке девичьей полушеренги, обгонять сверстниц по росту она позже начала, а пока были впереди её дылды.

     Физруку сперва не понравилось, как они кричат "Физкульт-привет". Недружно, вразнобой, какой-то "анарх-привет" выходит, а не физкульт. Несколько раз повторили, стало звучать лучше, но взаимопонимания это не прибавило. Потом не та оказалась осанка. Учитель велел стоять "смирно", а сам пошёл сзади. Кира украдкой поворачивает голову и видит, как он левой рукой захватывает мальчиков за шею и тянет назад и вверх, а правой толкает вперёд, давя на попку. Осанку выправляет. Звучит его назидательный баритон: "Понял? Ты понял?"

     В принципе, физрук и должен быть грубоватым, резковатым, а то ничему не научишь. Беда в том, что обучать на деле пришлось каждого вто… первого. Это ему надоело, ещё и не сразу говорило: "Так точно, понял!", всё это обозляет. От мальчика к мальчику поучения становились всё короче, движения — резче. Дёрг за майку, шлёп по попке, "Ты понял?"

     А потом, наверное, случайно, он не шлёпнул плашмя, а рубанул ребром ладони, почему-то не дёрнув за майку у шеи. Мальчик, словно ужаленный, резко выпрямился, и Кира заметила, как изменился он в лице. Удивление с гримасой боли. Но осанка, надо признать, стала прямой.

     Но физрук не видел лица, и подумал, что натолкнулся на универсальный способ. Оставшимся мальчикам (а пошли низкорослые) попки он рубил тем же способом, с удовлетворением отмечая выпрямление спин. Рефлекс на боль, стремление отодвинуть пах от опасного предмета, но эффект даёт. Повторял: "Так!", "Так!" А что губы закусывают, перед девочками стараются виду не подавать — это оставалось за кадром.

     Вот началась девичья полушеренга, и стало ясно, что мальчиков он ещё щадил. По трусам сильно не рубанёшь, спустятся ещё, потом доказывай, что не нарочно. А на нас купальники, верх поддерживает низ аж от самых плеч, не резинка какая-нибудь на талии, ничего не слетит, а если рубить не изо всё силы, то и не порвётся.

     Ещё одну причину Кира поняла, уже повзрослев. Мужчина-физрук избегал контачить с девичьими телами без особой причины, если не с бревна девочка падает и с брусьев не срывается. Дёргать за купальник не годилось, шлёпать по попкам неправильно поймут ещё или родителям бесхитростно расскажут. А вот "срубить" самые верхушки ягодичек — самое то, и контакт минимальный, и эффект разительный. Правда, рукой надо двигать энергично, чтоб на поглаживание многозначительное ну никак не походило.