— Господи, Женя! Что… Что…

Он сунул мне в руки диск и пакетик. В пакете оказались бусины от моего браслета-резинки, который порвал Макс.

— Извини, что так долго, — Шершнев потер челюсть и поморщился. — Этот мудила слишком медленно собирал бусинки.

— Мне кажется, я что-то сделала не так. Где-то неправильно рассчитала…

Женя оторвался от монитора своего компьютера и, прижав к опухшей скуле завернутый в платок лед, провозгласил.

— Все нормально.

— Надо было ещё раз проверить, — не унималась я.

— Не надо.

— А вдруг там ошибка! Это какой позор!

Женя, поморщившись, потрогал синяк и недовольно пробурчал

— Вмазал от души, щенок.

Я тут же переключила внимание на него.

— Может, лучше в травмпункт?

— У тебя ещё не исчерпался лимит по панике?

— Я не паникую! Это первая работа такого масштаба! Я не хочу ударить в грязь лицом.

— Не ударишь, — Женя, отложив кулек, поднялся и прошел к узкому шкафчику с минибаром и холодильной камерой.

— Может, не стоило торопиться? — тараторила я. — Проверили бы за сегодня. Отправили бы завтра? Нет?

— Нет, — отрезал Шершнев. — Твой бывший ухажер — тот ещё пройдоха. Он по-любому скопировал файлы. И, я уверен, уже пытается загрузить их на страницу конкурса.

— Но как же… У меня сейчас крыша поедет, — я поставила локти на столешницу и схватилась за голову. — Как можно было так проштрафиться! Столько проблем из-за моей тупости!

— Хватит убиваться. Подобных козлов в строительстве, как в любой творческой деятельности, пруд пруди, — Женя вернулся к столу с небольшой прямоугольной бутылкой темного стекла и двумя бокалами для бренди. — Проекты воруют с завидной регулярностью. Это не случайность, а закономерность, потому что законодательство, увы, у нас дырявое. Ты регистрируешь проект, но одно-единственное изменение — и это уже другая работа. Причем не твоя.

— С ума сойти, — прошептала я, наблюдая, как Женя разливает по бокалам жидкость золотисто-песочного цвета. — Я, кстати, не пью.

— Никогда и не капли? — насмешливо поинтересовался Шершнев, отставляя бутылку. — Мы отлично поработали, почему бы за это не выпить?

— Ну… Ладно…

Черт знает, чем угостил меня босс, но от одного глотка у меня глаза полезли на лоб. Я едва сдержала кашель, только втянула побольше воздуха и шумно выдохнула. Шершнев наблюдал за мной, прислонившись бедром к столу и потягивая огненную воду из своего бокала.

— Фу, я это больше не буду, — морщась, просипела я.

— Даже когда наш проект выиграет конкурс?

— До этого ещё надо дожить.

— Так ты не ответила.

— Это — не буду.

— А что будешь?

— Ну… Моя мама делает обалденное домашнее вино, — я тепло улыбнулась, вспомнив родителей. — Обычно виноградное разбирают братья, ну а мне достается пара бутылок тутового. Я их откладываю на крайний случай.

— Тутовое вино?

— Да. Оно не очень крепкое, но терпкое и с горчинкой.

— Хотелось бы попробовать.

— У меня уже ничего не осталось, — я развела руками. — Вчера допила последнюю бутылку.

Женя чуть поднял брови.

— Вчера был крайний случай?

Я поняла, что снова сказала то, о чем лучше было бы промолчать, поэтому опустила глаза и покраснела, ничего не ответив.

— Тогда… — выдержав паузу, продолжил Женя. — Может, попробуем забыть вчерашний вечер? Яхта ещё не отплыла.

— А нас на нее пустят?

— Пустят. Идем.

— Но… — я растерялась. — Мне нужно привести себя в порядок. Переодеться. Причесаться хотя бы.

— Тогда поезжай домой, а я разберусь с кое-какими делами и заеду за тобой вечером. Договорились?

— Так точно! — я заторопилась было на выход, как у двери кое-что вспомнила и вернулась к столу. — Бусинки забыла.

— А тебе идут браслеты, — заметил Женя, бросая мне завязанный пакетик. — У тебя тонкие и очень изящные запястья. Даже безделушка привлекает внимание.

— Да это не браслет вовсе. Обычная резинка, — я замялась, рассматривая бусины, перекатывающиеся под целлофаном. — И… Женя… Спасибо.

— Всегда пожалуйста, детка. Всегда пожалуйста.

Я прождала Женю до позднего вечера. Босс, конечно, позвонил и сказал, что задерживается, но только позже выяснилось, что не пятнадцать минут, а на три часа. К яхте мы приехали ближе к одиннадцати. Женя взял такси, да не какое-нибудь, а премиум.

Короче, хорошо, что ехали ночью, потому что вечно жалующиеся на нас хозяйке и управляющему ТСЖ соседки не пережили бы майбаха у подъезда. Чего доброго сочинили бы сказку, что за мной приезжал какой-нибудь бандит. Одна особо одаренная все порывалась позвонить нашим родителям и доложить им о разгульном образе жизни детей. И если раньше под раздачу попадал Пашка, то теперь и про меня за глаза вещали, будто каждую ночь я вожу к себе разных мужиков.

Женя всю дорогу говорил по телефону — обсуждал целесообразность строительства здания в какой-то закрытой зоне. Так как меня разговор не касался, я отвернулась к окну и смотрела на пролетающие мимо огни фонарей. От видов ночного города меня начало клонить в сон, поэтому, когда мы подъехали к причалу, я едва могла справиться с зевотой.

Женя вышел первым, придержал для меня дверь и подал руку. Я надела то же платье, что и вчера, с открытой спиной, и Шершнев, нетерпеливо притянув меня к себе, поцеловал мое обнаженное плечо, рукой проведя от лопаток до бедер. Меня будто током ударило. Я получила мощнейший заряд бодрости и теперь была готова на подвиги.

— Иди за мной, — прошептал Женя, отстраняясь и беря меня за руку.

На причале, где в ожидании владельцев и их гостей скучали яхты и катамараны, горел один-единственный фонарь. Со всех сторон неслись сюда музыка и веселые голоса отдыхающих. Я вспомнила вчерашний вечер и крепче сжала руку Шершнева. Он обернулся и улыбнулся мне, по-своему истолковав мое движение.

— Не бойся, не упадешь.

Ну, один раз я все-таки упала — споткнулась на трапе и, вскрикнув, оказалась в объятьях босса. Он приподнял меня над палубой и, развернувшись, поставил на ступеньку ведущей наверх лестницы. Я коснулась его здоровой щеки, и Шершнев, прижавшись к моей ладони, на мгновение закрыл глаза. А потом вздрогнул и, будто обжегшись, отстранился. Я недоуменно посмотрела на него.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Каюты внизу, — бросил босс, отворачиваясь. — Спускайся и ищи самую большую, а я скоро приду.

Вздохнув, я пожала плечами и, спустившись с лестницы, отправилась на поиски нашего "шалаша".

Спален оказалась три, причем одна — забитая игрушками и с двумя маленькими кроватями. Я улыбалась, оглядывая этот милый уголок. На работе говорили, что зам был женат, но о детях никто не упоминал. Я прикрыла дверь, представляя, как суровый Алексей Алексеевич сюсюкается с малявками и, похихикав, пошла дальше. Точнее, развернулась, так коридор был очень коротким и узким.

Во второй каюте имелись одноместная кровать, бар и столик. Тесная и неуютная конура. Приют для одиночки, не иначе. Зато третья спальня выглядела просто роскошно — огромная кровать на пьедестале, лежанка с подушками перед иллюминаторами, рампа с огнями в нише, где располагалась барная стойка и кресло перед ней. Сбоку, в коротком коридорчике, обнаружилась узкая дверь, за которой располагался санузел — туалет, раковина, кулер и душ. Я остановилась перед зеркалом, решив поправить макияж. Вроде бы, это не заняло много времени, но когда я вернулась в каюту, Женя уже сидел в кресле. С ноутом на коленях.

Я тряхнула волосами и, пройдя в комнату, выключила общий свет. Освещенной осталась только барная стойка.

Женя, не поднимая головы, произнес:

— Секунду, детка.

Мне не нужны были секунды. Я хотела его внимания сейчас и до утра. Мне это обещали.

Я на цыпочках прошла к креслу и, встав за спинкой, вытянула руки. Осторожно касаясь плеч и шеи моего мужчины, стала расстегивать верхние пуговицы на его рубашке. Пиджак он, конечно, уже снял, и тот черной тенью темнел на лежанке.