Лазарь умолк, и тишина незримой пеленой повисла в комнате.

– Закрой рот, Лида, – дала дельный совет Анна пару мгновений спустя.

– Значит, Иудейская война… – пораженно прошептала та.

– Всего лишь воспоминания грозной юности. Впрочем, я пишу не только о ней. Долгое время довелось мне жить в христианской общине в Риме. Но тут возникло необоримое противоречие: как принявший всем сердцем новое учение, я не хотел никого убивать. Но ежедневно десятки римских граждан жаждали увидеть меня на арене Колизея, в схватке с дикими зверями. И падали замертво, пытаясь хотя бы изложить мне свои планы. Пришлось самому заделаться патрицием…

– Лазарь, миленький, ты ведь не собираешься рассказывать историю всей своей жизни прямо сейчас? – вкрадчиво спросила Анна. – У нас есть еще дела, не забыл?

– О, замолкаю. – Профессор смиренно опустил хитрющие глаза.

– А… вы? – полушепотом спросила Лида, делая над собой усилие, чтобы в упор посмотреть на Валерия. Ей хотелось приручить свой страх.

Тот явно был изумлен, как будто даже не предполагал, что ей хватит мужества обратиться к нему. Лида уже готовилась дать задний ход, когда он заговорил:

– Ну, я-то младенец на фоне этих мастодонтов. Родился в десятом году прошлого века под Петербургом. В восемнадцатом крестьяне сожгли наше поместье, я сильно обгорел. Мать со мной на руках сумела убежать от озверевшей толпы и ночью в лесу встретила ту единственную, которая согласилась мне помочь. Самого момента встречи не помню, поскольку пребывал уже в агонии. Вот и вся история.

– И этот скользкий тип зажал, между прочим, свой столетний юбилей, – после краткого молчания подметила Анна. – В две тысячи десятом мы как раз и познакомились.

– Здесь, в России? Анна, я еще хотела тебя насчет портрета спросить.

– О, история с портретом случилась во время моего первого визита в Россию, – с готовностью отозвалась девушка. – Приехала я тогда из любопытства: об этой стране мало что знали, но много разного болтали в Европе. И в первый же день по прибытии встретила вашего замечательного художника. Он сразу принялся умолять меня позировать ему. Я согласилась, потому что была уверена: в России я в первый и последний раз. Позднее этот опрометчивый поступок доставил мне массу беспокойств…

Вдруг Анна прервала свой рассказ на полуслове:

– Ох, Лида, мы тебя совсем заболтали! Давай-ка поешь!

– Ага, точно, а то совсем с лица спала, – хмыкнул Валерий. – И я, пожалуй, еще подкреплюсь. Приятного аппетита!

И в тот миг, когда Лида, польщенная тем, что дождалась от него добрых слов, вскинула голову для ответного пожелания – вот тут Валерий и опустил воротник. Девушка ахнула, отпрянула назад и едва не свалилась со стула.

Нижняя часть лица бледного юноши выглядела так, словно во рту у него когда-то взорвалась мина. Или какой-то безумный резчик по дереву пробовал на его скулах и подбородке остроту своего инструмента. Каждый сантиметр кожи был покрыт безобразными набухшими рубцами. Причем это явно не был несчастный случай: от уголков рта отходили четыре особенно глубоких симметричных шрама, по паре с каждой стороны. Два поднимались к вискам и два тянулись вниз, к шее. Потому на лице сосуществовали сразу две гримасы: чудовищная улыбка Гуинплена и клоунская гримаса вечной скорби.

Анна успокаивающе коснулась плеча Лиды и этим вывела из ступора. Перегнувшись через стол, Лазарь громадной ладонью погладил девушку по волосам и произнес:

– Ну, в любом случае тебе предстояло это увидеть. Хотя можно было бы и не так резко.

– Я есть захотел! – возмутился Валерий. И демонстративно придвинул тарелку. Хотя злорадная ухмылка на искореженных губах явно свидетельствовала, что он доволен произведенным эффектом.

– Кто мог сделать такое? – прошептала девушка. – Это в детстве? Еще до того, как…

– Увы, это случилось гораздо позднее, – вместо Валерия ответил Лазарь. – И сотворить такое мог только другой вечник.

– Но… зачем?

Сидящие за столом обменялись сумрачными взглядами. И Лазарь продолжил:

– Пойми, Лида, вечная жизнь – это не дар, не удовольствие, а тяжелое, подчас невыносимое бремя. Я не буду говорить сейчас о неотвратимости потерь, о вечных скитаниях. Достаточно и сводящей с ума скуки, когда больше не остается желаний и целей. Каждые сто лет приходится создавать себя заново. И при этом оставаться человеком. Не всем это удается. Многие с самого начала встают на путь убийств и беззаконий, уверовав в свою сверхприроду.

– Собственно, это одна из причин, почему мы решили разыскать тебя, – почти извиняющимся голосом произнесла Анна. – Можно было подождать еще лет десять… Но времена меняются. Мы все чаще слышим о нападениях на вечников, все чаще теряем друзей.

– Ты уже в курсе, что мы не в состоянии узнать себе подобных, так сказать, на глазок, – снова вступил Лазарь. – Многие вечники ведут уединенный образ жизни, никак себя не афишируя. Но и среди них есть жертвы, и их каким-то неведомым образом расшифровали. Возможно, все дело в том, что информация сейчас становится все доступней. Ведь и о твоем подвиге в лесу мы узнали из заметки в Интернете. Можно предположить, что некто внимательно отслеживает подобные сообщения, а затем нападает. Вот мы и решили не оставлять тебя без защиты.

– А я, между прочим, – прочавкал Валерий, запихнув предварительно в рот целый ролл, – предлагал не лезть со знакомством, а только понаблюдать со стороны. Больше бы толку вышло. Теперь же, если кто и ошивался поблизости в надежде заполучить нашу девочку, мы его спугнули. Да еще и сами засветились.

– Да, вначале мы в самом деле хотели лишь понаблюдать, не сел ли кто тебе на хвост, – пояснила Анна, заглядывая в Лидино побелевшее лицо. – Но, видно, плохие из нас ищейки. Ты начала нервничать, и мы… Лид, ну что ты?

Ее смутил испуганный вид девушки.

– У меня такое чувство, – проговорила Лида, – что на меня в самом деле уже вышли.

– Что?!

Анна превратилась в бледное изваяние. Дрогнула чашка в руках Лазаря, Валерий застыл с набитым ртом.

– Пока вас не было в городе, кое-что произошло. На меня в парке напал какой-то алкаш. Ну, не напал, конечно, просто загородил дорогу и потребовал деньги на опохмелку. Но тут появился мой одноклассник и прогнал его. И вот этот тип сказал, что привязаться ко мне ему приказали какие-то люди. Именно ко мне, понимаете? Они велели ему меня коснуться…

– Я говорила, что нельзя ее оставлять!

Анна изо всех сил саданула кулаком по столу.

Валерий выразительно закатил глаза:

– Да кому нужна какая-то малолетка? Мы не можем вечно тут торчать. Лично у меня на этот городишко уже идиосинкразия. Даже нервная почесуха началась. – Валерий с азартом поскреб ногтями свои жуткие шрамы.

– Странная история, – задумчиво произнес Лазарь.

– Ты не допускаешь, что это может быть всего лишь совпадением? – с надеждой спросила у него Анна.

– Коснуться – знаковое слово. Сильно смахивает на проверку. Итак, будем исходить из того, что про Лиду уже знают.

– Точнее, подозревают, – вмешалась Анна. – Ведь приставалу обезвредил друг Лидочки… тот черноокий красавец, верно?

Лида коротко кивнула. Валерий сглотнул и закашлялся, торопясь что-то спросить, но Лазарь его опередил:

– Значит, нужно ждать еще одну проверку. Но теперь мы вернулись и будем начеку.

– Возможно, для Лиды будет лучше совсем исчезнуть из города. И немедленно! – решительно заявила Анна.

– Что?! – Такого поворота девушка испугалась куда больше, чем всего предыдущего разговора. – Я не могу, у меня мама… школа.

– Да, жутко важные вещи, – протянул, ухмыляясь, Валерий и смерил Лиду неприязненным взглядом. – Может, тебе стоит еще раз хорошенько полюбоваться на мое лицо, чтобы кое-что осознать? А дальше решай сама. Нянчиться с тобой тут никто не собирается.

Лазарь опустил мощную руку на плечо друга, призывая к спокойствию.

– Лидочка, школы есть и в других городах… и странах. – Анна в который раз провела рукой по ее волосам. – С твоей мамой вопрос уже решен, максимум через пару недель она отправится на лечение. Допустим, ты за это время получишь некое предложение относительно учебы в таком месте и на таких условиях, от которых просто невозможно отказаться. А затем твоя мама присоединится к тебе. Главное, ничего не бойся. Мы тебя не оставим.