И, коротко кивнув головой на прощание, он скрылся в алом сиянии расщелины.

Всю оставшуюся дорогу до дома Люси выбирала молчание. Она позволила себе погрузиться в его безопасные глубины, и они защищали ее от слов, которые однажды ей придется произнести. Если не говорить о тех вещах, о которых не хочется, они не смогут обрести силу и причинить тебе боль. Воспоминания о гнилых руках из стен, об острых зубах демонов и дыхании смерти из их пастей не восстанут и не накроют ее новой волной паники. Не нужно признавать, что она напугана, голодна и устала. Пусть друзья видят в ней то, что она хотела показать. Тогда у них будет на одно переживание меньше. Она скрылась за молчанием, как за щитом.

В лагерь они вернулись уже под поздний вечер, и Люси впервые заговорила только оказавшись дома и закрыв дверь за щеколду, которой здесь, кажется, ни разу не пользовались.

— Хочется надеяться, что он и правда желает нам добра, — продолжая сжимать пальцами щеколду и прислонившись лбом к двери, заговорила она, зная, что парни слушают. — Но, я думаю, что запасной план на всякий случай нужен.

— Обожаю, когда девушки мыслят рационально, — хмыкнул Грей. — Это так возбуждает.

— Сложно придумать план, когда ничего толком не понимаешь, — проигнорировав высказывание Грея, заговорил Нацу. И Люси обернулась. Наверное, у нее все было написано на лице, потому что он тут же смягчился и ободряюще улыбнулся. — Мы что-нибудь придумаем, ладно? Но сначала нам нужно отдохнуть. Может, все разрешиться само собой.

— Ну конечно, — фыркнул Грей, швыряя на пол полупустой рюкзак. — Когда у тебя в руках огромный молоток, все вокруг становится похожим на гвозди, чувак. Ты его слышал вообще? Да он же псих.

— Возможно, — раздраженно скривился Нацу, резко разворачиваясь на Грея. В его глазах полыхнул гнев. — Напомнить тебе, кто его выпустил?

— Эй, — Грей скрестил руки на груди, будто защищаясь. Но было видно, что слова Нацу попали прямо в точку. — А не ты ли решил притащить его в лагерь? «Представь, как все офигеют, Грей! Представь, какие у них будут рожи!» — брюнет передразнил напарника, нервно передернув руками и закатив глаза.

— Но открыть крышку решил ты один, наплевав на всех!

— Несколько часов назад вы чуть ли не задницу готовы были ему целовать!

— Хватит, — устало выдохнула Люси. Она даже не кричала — не было сил — но это почему-то сработало. — Никто не виноват, ясно? Грей не мог знать, что произойдет. Тем более, что пока ничего толком и не произошло. Давайте просто позовем Лисанну? Мы ранены и очень устали.

— Лисанну? — Нацу остыл так же быстро, как и загорелся. А вот у Грея все еще желваки ходили ходуном. — Да ладно, она уже отдыхает, наверное. Сами справимся.

Люси это немного удивило, но спорить она не стала. Грей молча скрылся в ванной на первом этаже, а Люси повела Нацу к себе в комнату, ближе ко второй ванной. Она знала, что Грей, как обычно откажется от помощи и обойдется тем, что просто смоет с ран грязь. Она думала об этом, поднимаясь по скрипучей лестнице, и это почему-то ужасно злило ее. Злило даже больше того, что он снова ушел в самый разгар важного разговора и сделал вид, что ему все параллельно.

— Садись, я принесу воды, — предложила Люси, оказавшись в комнате, но Нацу ловко обогнал ее, схватил за талию и усадил на не заправленную кровать.

— Вот уж нет, дамы вперед, — Нацу не был похож на человека, на чьем теле не осталось живого места — все было в ссадинах, порезах и ожогах. Люси понимала, что он лишь делает вид из последних сил, но она позволила ему обмануть себя. Ей и правда было нужно именно это. Она улыбнулась ему. — И пусть Мира только попробует еще раз сказать, что я не джентльмен.

Нацу картинно зафыркал и скрылся за дверью ванной. Послышался шум воды, ударившей струей в металлический таз.

Вернувшись, он неуклюже плюхнул посудину на пол перед девушкой, разлив часть на ковер. В конце концов его подвело плечо, на котором Люси давно приметила самый глубокий порез, разодравший и футболку. За него-то она и принялась первым делом, наплевав на джентельменские порывы Нацу.

— Нет уж, такой рукой ты меня только еще сильнее покалечишь, — ворчала она на него, усаживая на пол — ближе к теплой воде — и промакивая мокрым бинтом застывшую кровь. — Так что — сначала ты. Я в порядке.

— Ну-ну, — Нацу скривился, когда она едва заметно провела по ране, и тогда она легонько на нее подула.

— Значит, в драку ты лезть не боишься, а от зеленки и сам позеленел? — хихикнула девушка, краем глаза наблюдая за бурей чувств и страданий, развернувшейся на лице у парня.

— Это мой обычный цвет лица. Низкий гемоглобин, знаешь ли, — насупился он, отчего Люси снова рассмеялась.

— Ну наконец-то, — облегченно выдохнул Нацу, поймав взгляд девушки.

— Что? — не поняла она.

— Наконец-то ты улыбаешься, — его взгляд потеплел, а ее щеки предательски запылали. — Моя миссия выполнена. Заставить тебя улыбнуться.

— В этом тебе нет равных, Нацу.

Закончив с плечом, Люси снова смочила бинт и полоснула ножницами по футболке Нацу, понимая, что снять ее так будет куда проще. С его торсом и грудью дела были гораздо лучше — всего пара ссадин и гематом от ударов в грудь.

Она протянула руку и провела бинтами по грудной клетке парня. Мышцы тут же напряглись под ее пальцами. Они были такими твердыми, что Люси не удержалась, и слегка надавила на них ладонью. А когда хотела отнять руку, ее озябшие пальцы накрыла теплая рука Нацу. И чуть сжала.

Awaken I Am — Blind Love

И не то как он вдруг стал чуть ближе к ней, не то, как с его губ сорвался тяжелый выдох, не то, как бешено забилось его сердце под ее пальцами — не заставило ее покрыться волной мурашек. А именно это мимолетное движение. То, как он сжал ее пальцы.

Она подняла голову и посмотрела на него, а он уже и так смотрел на нее, чуть сведя брови. Он молчал. А она больше не могла выносить этого молчания.

— Ты молчишь, — незаметно для самой себя она перешла на шепот. — Мне кажется, это тоже самое, что солгать. Это даже хуже, чем солгать… Пожалуйста, не обманывай меня, Нацу.

Парень удивленное моргнул, сбитый с толку ее словами. Но, быстро собрав мысли в кучу, он накрыл ее пальцы и второй рукой. Какое-то время она растворялась в рваных звуках его взбесившегося сердца. Ловила вибрацию пальцами, и чувствовала. Чувствовала его каждой клеточкой своей души.

— Что ты хочешь услышать от меня, Люси? — наконец заговорил он с отчетливой хрипотцой.

— Все, о чем ты молчишь, — с отчаянной мольбой в голосе, она придвинулась ближе. — Я хочу услышать все. Это было бы честно, так?

— Ты говоришь так, как будто это все так легко и просто, — горько усмехнулся Нацу и чуть отстранился, выпуская ее руку из плена, впрочем тут же поймав пальцами локон ее волос и пропустив его меж пальцами. — Я учил тебя различать эмоции, но на самом деле это было очень просто. Те эмоции были такими обычными, что ты бы и сама однажды все поняла, без чьей-то помощи.

— Я поняла очень многое, — Люси старалась сосредоточиться на том, что хотела сказать, позволяя ему касаться своих волос. И это было так… странно. Но определенно приятно. — Я научилась радоваться и грустить. Я поняла, что страх — это неотъемлемая часть меня, и с ним придется мириться, но и запереть его глубоко внутри невозможно и очень глупо. Я понимаю гораздо больше, чем говорю об этом кому-либо. Но некоторые вещи просто сводят меня с ума. Иногда мне начинает казаться, что все ответы лежат на поверхности, и я была полной дурой, что не видела их. А уже через минуту я понимаю, что это был не ответ, а еще сразу несколько вопросов. Наверное, мне никогда не стать полноценным человеком. Я упустила слишком много…

— А вот и не правда, — вдруг тепло улыбнулся ей Нацу и мягко взял ее руки в свои, перебирая тонкие пальцы. — Дело совсем не в том, была ты Спящей или нет. То, что ты описала сейчас — чувствую и я сам. Это чувствует любой нормальный, абсолютно обычный человек, — она не поверила ему, и он это сразу понял. Нахмурившись, он настойчиво продолжил говорить. — Ты представляла это совсем по-другому, да? Весь мир, как на ладони, все ясно и понятно. Но жизнь — это не страницы учебника, это не какая-то наука. Мы рождаемся, растем и узнаем новое. Для маленького ребенка все вокруг — нескончаемое приключение и неизвестность. И тогда кажется, что вот, сейчас, я вырасту, и сразу же все пойму. Ага, конечно! Когда ненавистная математика оказалась позади, я понял, что лес — это не просто деревья и листья. Он живет по своим законам и правилам. Я начал учиться познавать все, что меня окружает — без взрослых, которые всегда прикроют спину — и мне начало казаться, что вот теперь-то я знаю все. А потом… Все полетело к черту. Чего только не случалось со мной за эти годы, а я только делал вид, что что-то понимаю. Всю жизнь я верил, что мы сами по себе, и боги — просто сказки для детей, и что теперь? Всю жизнь я пытался верить в то, что мир держится на чести, доброте и сострадании, но оглянись вокруг, — Нацу перевел дыхание и громко сглотнул, отводя взгляд в сторону окна. Следующие слова он произнес почти шепотом. — И недавно мне снова начало казаться, что я все понял. И тут появляешься ты… Мне тоже до одури страшно и ни черта непонятно. Единственное, что я знаю точно — так это то, что я ужасно боюсь сделать что-то не так и все испортить.